Я наклоняюсь и пытаюсь отмыть свою рубашку.
Это не помогает. Слишком сложно сделать это, пока футболка на мне.
— Окей, — оценивает Данте ситуацию. — Тебе придётся её снять.
Я бросаю удивлённый взгляд на его лицо.
— Нет.
Он, правда, такой же, как все остальные мальчишки?
Он просто хочет увидеть мою грудь?
Я думала, он другой.
Данте терпеливо вздыхает.
— В смысле, я дам тебе мою рубашку, и ты сможешь ополоснуть свою в воде, пока грязь не въелась в ткань. Я никогда не видел, чтобы конкретно об этом упоминалось в рекламе стирального порошка, но я предполагаю, что ярко-фиолетовая рвота может окрасить футболку.
— Возможно, ты прав, — съёживаюсь я, чувствуя, как неприятная субстанция впитывается в ткань и касается моей кожи. — Хорошо. Ты абсолютно прав. Мне нужно её снять.
Перспектива снять рубашку перед ним одновременно волнует и пугает меня.
— Вот, — произносит Данте. Он уже скинул с плеч свою рубашку на пуговицах и держит её передо мной как щит. — Ты можешь спрятаться за моей рубашкой и переодеться. Никто тебя не увидит.
— Хорошо. Закрой глаза, — прошу я. Он моментально их плотно закрывает.
Я быстро снимаю рубашку и бросаю ее на землю рядом со мной. Я чувствую себя странно, стоя здесь в лифчике и шортах, когда Данте находится буквально в двух шагах. Только один вдох. Он может протянуть руку и прикоснуться к моей обнаженной коже.
И я просто нелепа.
Он стоит здесь, с закрытыми глазами, как джентльмен, каковым он и является.
Он не собирается дотрагиваться до меня.
Я рывком хватаю его рубашку и что-то слышу.
Что-то тихое, неопределённое... и что-то, чего здесь не должно быть.
Я оборачиваюсь, как раз вовремя, чтобы услышать щелчок камеры. Лампочки практически ослепляют меня, когда я оборачиваю рубашку Данте вокруг своего тела.
Данте кричит и преследует того, кто фотографирует, и мне остаётся только быстро надеть рубашку и застегнуть ее. Я смотрю на крутой берег, но там никого нет. Данте ушёл, и никто даже не заметил, что что-то произошло.
По-видимому, все остальные слишком пьяны, чтобы заметить.
Я подношу рубашку к краю воды и опускаюсь на колени, чтобы постирать ее. Я чувствую мягкость рубашка Данте на моей коже, и она пахнет совсем как он. Я наслаждаюсь этим чувством на секунду, а затем закатываю рукава, чтобы они не мешали.
— Я не смог поймать его, — доносится голос Данте из-за моей спины. Он разозлён, признавая поражение. — Мне так жаль, Риз.
В замешательстве я поворачиваюсь к нему.
— Почему ты извиняешься? — спрашиваю я. — Ты этого не делал.
Он качает головой.
— Нет. Но это произошло из-за меня. Моя жизнь никогда не будет нормальной, и я, действительно, сожалею, что она так на тебя повлияла.
— Если бы ты не отправил Рассела с Мией, этого бы не случилось, не так ли? — догадываюсь я. Могу сказать, что глаза Рассела и мухи не пропустят.
— Вероятно, нет, — признаётся Данте. — Так что, я сожалею и об этом. Ей просто нужно было домой, а я ещё не был готов оставить тебя. Я хотел немного побыть с тобой наедине. Значит, это я во всем виноват.
Я закатываю глаза.
— Нет, это не так. Вовсе нет. Ты пытался быть хорошим другом.
Но в моей голове, я пою. Нет, нет, я просто кричу. В моей голове. Молча.
Данте хотел побыть наедине со мной? Со мной???
Данте поворачивает голову, его глаза встречаются с моими, и на мгновение я вижу в них что-то. Что-то немного ранимое и немного грустное, и одновременно такое прекрасное.
Всего на мгновение.
И оно исчезает.