Глава 9

КРИС

«Это будет либо очень плохо, либо очень хорошо», — подумал я, глядя через лобовое стекло на большое, выкрашенное в яркие краски здание, где располагался приют «Неизбежное Спасение». Прошло три дня после благотворительного вечера, и я вообще не собирался идти на волонтерскую работу, но я слишком дорожил своей карьерой, чтобы рисковать своим трудоустройством. И поэтому я был здесь.

Опавшая листва застилала асфальт, издавая хрустящие и шуршащие звуки под моими ботинками, пока я пересекал парковку, направляясь к служебному входу. Согласно прогнозу, температура упала до тридцати градусов, но, по крайней мере, небо было безоблачным и солнечным.

— Ты либо глупее, чем я думала, либо смелее, — сказала Пенни, когда я вошел в офис. Она печатала не компьютере, на столе лежала стопка папок, и стояла кружка с чем-то похожим на чай внутри.

Очевидно не очень хорошего качества.

— Значит, Хейзел все еще злится, — сказал я, движением плеч скидывая свою куртку и вешая ее на крючок за дверью. Я выдохнул горячий воздух на свои ладони и обратил взгляд на дымящийся кофейник, который стоял на столике за рабочим местом Хейзел. Меня так и подмывало стащить чашку, Хейзел была просто одержимой, когда дело доходило до ее кофе — это была единственная легкомысленная трата с ее стороны, которую я заметил в этом приюте. И никакой бурды для нее. Только цельнозерновой кофе, который она перемалывала каждое утро. Она, наверное, убила бы меня только за то, что я просто посмотрел в ту сторону.

— Драконы извергают огонь? — спросила Пенни, отрывая взгляд от своего экрана, и посмотрела вверх на меня так, как будто я собирался выкопать себе могилу собственными руками. — Надеюсь, ты захватил свой огнеупорный костюм.

Я потер свой подбородок и усмехнулся.

— Хорошо, что сегодня я дежурный по ванной. Мыльная вода защитит меня.

— А вот это уже идея... — Пенни посмотрела так, что мне это не очень понравилось. — Ты. Весь в мыле и мокрый с щенком на руках. Ты мог бы стать мистер Декабрь, — ее губы, которые были покрашены огненно-красным цветом, изогнулись в жесткой ухмылке. — Календарь под названием «Качки и дворняжки» мог бы принести столько денег, что Хейзел могла бы простить тебя.

— Над названием стоит поработать, — сказал я, хотя эта мысль уже засела у меня в голове.

Пенни проигнорировала меня, записывая что-то в формуляре и убирая его в одну из папок.

— Хейзел уже в комнате для мытья. Она была уверена, что ты не покажешься здесь.

В очередной раз мне напомнили, что от меня ждут самого плохого. По крайней мере это было одно обещание, которое я не выполнил.

— Ну да, а я вот он здесь, готовый заняться грубой работой как и обычно.

— Тебе возможно стоит избавиться от своего угрюмого настроения. Хейзел не нравится, когда щенки скулят — я могу только представить, что она подумает о той кислой мине, что на твоем лице сегодня, — сказала она, прищурившись и глядя на лист бумаги, прежде чем снова обратиться к своему компьютеру.

— Всегда рад, когда мне бросают вызов.

— Это твои похороны, Лалонд.

Я сдерживал свое разочарование, пока шел по главному коридору к купальне. Я сталкивался и с более суровыми критиками, чем Хейзел, которая девяносто девять процентов лаяла и только один процент кусала.

Я заглянул в комнату для купания через маленькое окошко и подавил стон, который при других обстоятельствах мог бы сойти за смех. Хейзел стояла около одной из раковин на подставке и мыла мочалкой Ириску — шотландского терьера, который потерял большую часть своей шерсти и часть левого уха. Он своими большими карими глазами смотрел на Хейзел снизу вверх, дрожа и тонко поскуливая, моля о пощаде, что Хейзел игнорировала.

Если эта очаровательная собачка не смогла снять напряжение с ее плеч или усмирить ту резкую, раздраженную манеру, с которой Хейзел взяла бутылку шампуня, которая еда не выскользнула из ее рук, то я определенно был в заднице. Выпрямившись, я постучал и вошел в комнату.

Хейзел посмотрела на меня через плечо, в ее взгляде блеснуло удивление.

— Чудесам нет конца. Ты опоздал. Снова.

— Я очень польщен, что ты заметила. Снова, — сказал я, одаривая ее своей самой фальшивой улыбкой. Я взял резиновый фартук из кучи, накинул петлю на шею и завязал тесемки на талии. — Нужная помощь?

— Я довольно хорошо знакома с тем, что ты считаешь помощью, поэтому спасибо, но нет. — Она включила спиральный шланг и облила Ириску достаточным количеством воды, чтобы заглушить протесты малыша.

— Прекрати вести себя как упрямый мул и скажи, что мне делать, — выдохнул я, наблюдая за тем, как она делала все возможное, чтобы притвориться, что меня не существует. Но то, как по ее частично прикрытому конским хвостом затылку пополз вверх румянец, говорило мне, что она слишком хорошо меня знала. Тем не менее, наблюдать за ее борьбой со всем этим, даже то, как она извергала огонь мне прямо под ноги, было чертовски сексуально, и окутывало меня мыслями о том, как обернуть всю эту ярость в страсть.

— Хорошо. У Мороженки завелись блоки, — проговорила она, перекрикивая шум воды, кивая в сторону мальтипу, спящей в одной из будок, закрепленных у стены. — Когда ты искупаешь ее, то можешь отвести в зону для стрижки.

Пенни отпустила комментарий по поводу того, что Хейзел верила, что я не смогу справиться со своими обязанностями, но судя по ухмылке, которой Хейзел одарила меня, я теперь был точно уверен, что она не только знала, что я буду здесь, но еще и намеренно припасла для меня атакованного насекомыми мальтипу в качестве возмездия.

Схватив корзину с полки с надписью «ОСОБЫЙ УХОД», я вытащил пару перчаток, аккуратно вытащил Мороженку из ее конуры и поместил. в большую раковину из нержавеющей стали, которая находилась поодаль в дальнем конце комнаты и предназначалась для тех, у кого были какие-то проблемы со здоровьем. То немногое, что осталось от ее кучерявой белой шерсти, сплошь было покрыто мелкими черными пятнышками, как будто кто-то высыпал не нее черный перец. На Мороженке было столько кровососущих вредителей, что ее кожа выглядела так, как будто по ней ползали мураши. А запах — о, Боже, этот запах — был таким настолько отвратительным, что я едва сдерживал рвотный позыв.

— Ты помнишь пошаговые действия из списка для подобных ситуаций или мне стоит освежить тебе память? — просила Хейзел с того места, где она продолжала мыть Ириску.

— Я не идиот, — проворчал я. Я был настоящим мудаком, это было очевидно, но я не был безграмотным или не способным следовать инструкциям, хотя похоже все твердо верили именно в обратное.

Я намочил шерсть Мороженки и сбрызнул ее лечебным шампунем, я задержал дыхание, пока все не покрылось пеной. Я аккуратно двигал пальцами по ее коже, разгребая блох, делая вид, что не замечаю, как насекомые прыгают на мои перчатки и руки. Мороженка вцепилась в край раковины в тщетной попытке вырваться, ее визг становился невыносимым.

— Все в порядке, Мороженка. Я почти закончил, — пробормотал я, мое сердце разрывалось на части от вымученного выражения ее больших круглых глаз. Уф, как Хейзел каждый день справлялась с этим ужасным чувством вины?

Хейзел отключила шланг и вытерла руки об джинсы.

— Знаешь, Лалонд, я была удивлена, что ты явился сегодня.

— Ну, если бы я не сделал этого, мой босс доложил бы об этом моему другому боссу, — сказал я, меня снова охватило раздражение.

— Ну вот и снова эти твои выходки пятиклассника. — Она развернула полотенце и окутала дрожащую и тяжело дышащую Ириску теплой, мягкой тканью, вытирая воду с того небольшого количества шерсти, что у него еще осталось. Его язык свисал с одной стороны, а грудь тяжело вздымалась, но его хвост теперь вилял из стороны в сторону с большей скоростью. Я понял, что собаки ненавидели купание так же, как я отжимания.

— Я не прав? — спросил я.

Хейзел вздохнула.

— Я не являюсь тем расчетливым и мстительным человеком, которым ты меня считаешь.

— Тогда, позволь мне быть откровенным, мне следует позволить тебе воспользоваться презумпцией невиновности, но ты слишком крепко держишься за свое сиюминутно принятое решение о том, кто я такой. Это весьма справедливо, — сказал я, включая воду и осторожно смывая лечебный шампунь так, чтобы раздражение, причиной которого была Хейзел, не навредило Мороженке.

— Поступки говорят сами за себя, Крис. При первой же возможности пойти по самому легкому пути, ты ухватился именно за это, совершенно не заботясь о том, чего это стоило мне.

— Возможно, я бы не переступил черту, если бы ты меня не подтолкнула к этому, —мой голос отражался от стен из кафельной плитки.

— Если ты думаешь, что честные ответы на вопросы моего дяди равнозначны с толчком в сторону Андреа Уильямс и тому твоему поцелую, тогда ты на самом деле высокомерный, вспыльчивый, безмозглый спортсмен, которого из себя изображаешь, — она прошлась по мне взглядом вверх и вниз и с пренебрежительным видом покачала головой. — Жаль, потому что я подумала, что за этим фасадом и бравадой скрывается что-то настоящее.

Мое раздражение сменилось негодованием. Я ожидал чего-то большего — что-то получше — от Хейзел, но вот что я получил?

— Значит один неверный шаг и все? Ты решила для себя, что мой случай безнадежный?

После моих слов она мгновенно замерла, как будто я ударил по больному месту, и я спросил сам себя, было ли такое поведение свойственно ей. Если она так просто отталкивала людей — была настолько непреклонна во всех аспектах собственной жизни — потому что это было легче, чем открыться и сделать себя уязвимой для возможного разочарования.

— Я пыталась, Крис. Но когда люди показывают мне, кто они такие, я склонна верить им. В конечном счете это не так обидно, как надежда на то, что они могли бы измениться. — Держа в руках Ириску, Хейзел пересекла комнату и положила его в пустую конуру, полотенце было по-прежнему обернуто вокруг него.