Мое сердце болит, ведь это совсем не нормально — дарить объятия незнакомцу, отчего тот сразу же чувствует себя как дома.

Одновременно во мне закипает ярость. Потому что Ривер даже не сказал, что я приеду.

— На самом деле Киран, мэм. До вчерашнего дня я не планировал приезжать, поэтому прошу прощения, что застал вас врасплох.

— О, чепуха, Киран. Мы вам более чем рады. У нас полно еды. — Женщина отпускает меня и поворачивается, чтобы поставить булочки в духовку. — Ужин будет готов через десять минут, так что вы можете пройти в столовую, — взглянув на Ривера, она продолжает: — Милый, ты не мог бы проводить своего друга? А еще поднимись к Уиллоу и скажи ей, что пора спускаться. Скоро появится ваш отец, и лучше, если мы все будем готовы к его приезду.

— Конечно, мама, — с некоторой натянутостью улыбается Ривер и целует ее в щеку, прежде чем достать посуду из шкафов и направиться через холл в столовую. Я следую за ним вплотную, занимаю свое место на стуле, который он только что поставил, и смотрю на него в упор:

— Какого хрена, Ривер? Ты не сказал ей, что я приеду на ужин? Совсем ненормальный? — скриплю я зубами, а моя кровь закипает.

Он смотрит на меня с огнем в глазах, и, честно говоря, я немного удивлен.

— Не морочь мне голову. У меня не было возможности сказать ей, и, честно говоря, так будет лучше. — Звук открывающейся двери в передней части дома сигнализирует о том, что, должно быть, приехал его отец. Я наблюдаю, как на лбу у Ривера пульсирует вена, прежде чем он хватается за спинку стула, наклоняясь в мое личное пространство. — Сделай нам обоим одолжение, просто сиди и улыбайся, ладно? Уверен, это несложно.

— Я не собираюсь притворяться твоим парнем на вашем гребаном семейном ужине, — практически выплевываю я, настолько меня злит эта ситуация.

Кем, черт возьми, он себя возомнил?

— Поверь мне, Рейн. Последнее, чего я, блядь, хочу, чтобы моя семья думала, будто ты мой парень, — его ворчание жалит куда сильнее, чем мне бы хотелось.

Ривер встает и выходит из столовой, вероятно, чтобы поприветствовать отца или позвать сестру по просьбе матери.

Да пошел он.

Я не желал сюда приходить, но Леннокс меня заставил. А теперь хочет, чтобы я, что… стал развлечением на его семейном ужине, а он бы выглядел святым за то, что притащил домой бродячего пса? Чтобы я сидел, позволяя их идеальной маленькой семейной жизни пожирать меня изнутри, потому что уже много лет таковой не видел?

Да иди ты в задницу, Ривер.

Я уже наполовину встаю со своего места, когда в столовую входят Ривер, темноволосая девушка, возможно, на пару лет моложе нас, а за ней мужчина, который явно является их отцом. По моему мнению, что Ривер, что его сестра, Уиллоу, выглядят точными копиями своих родителей.

Как только мужчина входит в комнату, взгляд его темно-зеленых глаз тут же устремляется ко мне, отчего я замираю в неловкой позе. Он смотрит на меня так, будто теперь ему придется терпеть какого-то незнакомца за обеденным столом.

Боже, это была ужасная идея.

Прочистив горло, я продолжаю подниматься и протягиваю мужчине руку, надеясь, что как только представлюсь, пыл в его глазах утихнет.

— Здравствуйте, сэр. Меня зовут…

— Киран Грейди, я знаю.

Какого хрена? Неужели Ривер говорил обо мне со своей семьей?

Ну все, теперь я точно его убью.

Отец Ривера, наконец, криво усмехается и пожимает мне руку:

— Роланд Леннокс. И не смотри так потрясенно, сынок. О тебе много говорили, когда ты перевелся. К тому же ты подкрепил эти сплетни шикарным сезоном. И, если я правильно помню, в этом сезоне ты поймал пасов примерно на полторы тысячи ярдов?

Он отпускает мою руку и жестом указывает на стол, поэтому я опускаюсь обратно на стул, Ривер садится слева, а его отец — во главе стола справа.

— Э-э, вообще-то, да, — я сглатываю, ощущая себя чуть менее расстроенным, благодаря разговору о футболе. — Ривер сделал несколько ключевых передач. Я действительно впечатлен тем, как хорошо мы сработались за такое короткое время, — признаюсь я, и это не ложь. Восемнадцать сотен ярдов ставят меня в первую десятку всех времен, за один сезон в колледже, а ведь у нас еще пара игр в запасе. У меня никогда в жизни не было такого удачного сезона, даже с квотербеком из Клемсона, с которым я выезжал на Кубок последние пару лет.

Ривер и я просто... сошлись. В смысле на поле. По-другому и не описать. Временами мне кажется, будто наши руки связывает какая-то невидимая линия. И у мяча нет другого выбора, кроме как следовать по ней.

Это магнетизм.

Но вместо того, чтобы улыбнуться и расслабиться от моей похвалы его сыну, мужчина напрягается и бросает на нас странный взгляд. Натянуто улыбнувшись, он кивает:

— Да, но это всё, на что мы можем надеяться, чтобы выиграть национальный чемпионат в этом году.

В ту же минуту в столовую входит Кэтлин с огромной индейкой в руках, а Уиллоу садится напротив меня.

Обе — и мать, и дочь, очень симпатичные. Если, конечно, вам нравятся типичные идеальные женщины, которые ходят в церковь по воскресеньям и рожают вам по два идеальных ребёнка, чтобы переселиться всей семьей в идеальный дом в пригороде.

Но ничто из перечисленного меня не интересует.

К несчастью, обычно я склонен привлекать девушек такого рода. Виной всему татуировки и исходящие от меня флюиды «чихать я на вас всех хотел».

— Привет, — пищит сестра с другой стороны стола, слегка махая рукой. — Папа сказал, что тебя зовут Киран? Я Уиллоу, младшая сестра Ривера. Рада, что ты присоединился к нам за ужином. — Девушка произносит приветствие чересчур сладким голосом, но ее взгляд, которым она меня одаривает, ясно говорит о том, что у этой «хорошей девочки» определенно имеются плохие наклонности.

Прости, дорогуша, неинтересно.

Мать Ривера заканчивает выставлять блюда на стол, и как только Роланд разрезает индейку, каждый сидит, уткнувшись в тарелку. Еда вполне съедобна, а разговор за столом не так уж и плох. Кэтлин и Уиллоу болтают о своей чирлидерской ерунде, в то время как мы с Роландом продолжаем говорить о футболе. Ривер перебрасывается несколькими словами, но, как ни странно, в остальном молчит.

Парень, кажется, никогда не затыкается, когда находится рядом со мной, но на этот раз он как будто другой человек.

На мгновение я ловлю себя на мысли, знают ли родители о его ориентации. Сомневаюсь, так как не уверен, что она вписывается в их идеальную картину. Но опять же, люди часто приятно удивляют. Так же, как и расстраивают.

А язвительные замечания, которые Роланд бросает сыну, или то, как он продолжает поглядывать на нас и делать большие глотки из своего стакана, словно ожидая, что мы накинемся друг на друга прямо за обеденным столом, наводит на мысль о втором варианте.

Я улавливаю скрытую враждебность к Риверу, и это определенно второе.

Когда ужин переходит в десерт, Роланд пьет уже третью порцию и, судя по всему, уже определенно хорошенько надрался. Я как раз откусываю кусочек лучшего в жизни тыквенного пирога, но без взбитых сливок, потому что это отвратительно, когда Роланд издает грубый смешок и шагает в другой конец комнаты к бару, щедро наливая в стакан янтарную жидкость.

— Мы, что, так и будем ходить вокруг да около? — спрашивает он, снова усаживаясь за стол.

Я бросаю взгляд на Ривера, замечая, как тот напрягает плечи, а костяшки его пальцев белеют — настолько сильно он сжимает вилку.

Мое внимание возвращается к его отцу, которому явно не нравится мое присутствие на чертовом ужине в честь Дня Благодарения. Ужин, разговоры о футболе, добрые слова — все это лишь прикрытие. В отличие от моего отчима, который при гостях всегда скрывал свои истинные чувства ко мне.

Блядь. Так и знал, что не нужно было сюда приезжать.

— Простите, сэр… — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

Роланд перебивает меня, бросая свирепый взгляд на Ривера:

— Ты не можешь прожить и дня в своей жалкой жизни, не выставив напоказ своего парня? — В его устах слово «парень» звучит, как оскорбление, и моя кровь начинает закипать. — Ужин, предназначенный только для семьи, благодаря тебе, превратился вот в... это.

Внутри у меня все закручивается в спираль, а кулаки сжимаются так, что ногти впиваются в ладони.

Вот ведь мудак.

— Ты, мать твою, позоришь нашу семью, наши ценности. Твой образ жизни отвратителен. Ты сам отвратителен, — ядовито выплевывает отец.

Затем крутит свой стакан, наполненный чем-то похожим на виски, прежде чем проглотить жидкость в два глотка.

Я вскакиваю на ноги еще до того, как понимаю, что делаю. Грохот отодвигаемого стула эхом раздаётся по комнате. Мой взгляд падает на Ривера, который таращится на меня в ужасе. Голубые глаза смотрят на меня так, словно желают утопить, используя как спасательный круг, но, по какой-то причине, единственное, чего я хочу — это вытащить его из ядовитого шторма, который вот-вот на него обрушится.

Мое внимание отрывается от Леннокса, сосредоточившись на мудаке, извергающем мерзости в адрес того, кто является его гребаной семьей.

— Так на чем мы там остановились? — говорю я, глядя Роланду в лицо, когда тот снова поднимается на ноги, хотя и немного неуверенно. — Вы говорите сейчас о своем сыне. О сыне, который, должен добавить, очень добр. Он пригласил меня на ужин — нет, даже заставил прийти — когда узнал, что я проведу праздники в одиночестве. — Я оглядываюсь через плечо на Ривера, но он смотрит в стол. И мое сердце разрывается от боли.

Резко повернув голову к его отцу, я продолжаю:

— Не то чтобы это вас касалось, но вы несете полную чушь. Меня не интересуют мужчины, и, честно говоря, мы с Ривером даже не друзья, не говоря уже о чем-то большем. И все же он позвал меня на ужин, потому что ваш сын — хороший человек.

Во взгляде Роланда вспыхивает ярость, его глаза темнеют, сужаясь в щелочки и анализируя мою защиту в адрес Ривера. Мужчина открывает рот, и я чувствую запах спиртного в его дыхании.