Не хотела бы я иметь папочку, который стриг бы меня наголо и заставлял при разговоре со старшими вскакивать, словно на физкультуре по команде «смирно».

— Принц икает! — сказала Леночка.

— А Милочка? — спросила тетя Зита.

— Она не икает.

— У свинок такое хрупкое здоровье, — всхлипнув, сказала тетя Алиса.

— Может быть, им нельзя жить в городе? — мягко спросила мама.

— Только ради детей, только из-за них я жертвую здоровьем Принца. Раньше у нас была кошка… Прости, Изольдочка! Кошка Зита и спаниель Бой. Что же получалось? Прихожу с работы, спрашиваю Олега: «Кормил?» Леночка еще не родилась тогда. Отвечает: «Да, мама, кормил». Кошка у ног моих на кухне трется, а собачка с порога следит за мной голодными глазами. Вижу, обманывает меня сын. «Почему за кошкой не убрал?» — спрашиваю. «Она только что. Не успел». А как-то увидела, как он с Боем гуляет. Бою к кустику надо, а Олег волочит его на поводке за собой, о собачке и не думает…

Тетя Алиса замолчала, прислушиваясь к двери, а мама с тетей Зитой переглянулись. Мне кажется, они подумали о том же, что и я: Милочке здесь будет плохо.

— Пора нам, — сказала мама, — хочется Москву поглядеть, хоть немного, до поезда. Мы с Кирой впервые здесь. Даже на поезде дальнего следования впервые ехали…

— У людей горе!

Тетя Зита подошла к подруге и обняла ее за плечи.

— Мне не до музеев. Рассказывай, Алисочка!

— Только не подумайте… Олежка обожает животных. Сам тогда и щенка, и котенка принес. Умолял разрешить ему их держать, хотя мы с мужем не были против. Леди появилась у нас случайно. Знаете, как носят с базара на юге кур, поросят, индеек?

— Это ужасно, — содрогнулась тетя Зита, — за лапы головой вниз.

— Свинку Леди я привезла оттуда. Думала, поживет у нас немножко и отдам в совхоз. Она-то и отучила Олега обманывать, она-то научила его, как нужно с животными обращаться. Вовремя не накормил — такой визг поднимала, соседи в двери стучали…

— А куда вы собаку дели и кошку? — не выдержав, перебила я.

— У мамы моей живут. Мама их любит.

— Не вовремя я вам Милочку привезла, — сказала тетя Зита.

— Ах, они так сдружатся! Изольда, они будут неразлучны, только бы Принц поправился. Олег стал намного внимательнее ко всем животным.

В такси мы садились, как и раньше: тетя Зита впереди, мы с мамой сзади, но уже без собаки и сеток. На осмотр Москвы времени не осталось. Шофер высунулся в окошко и спросил, прислушиваясь:

— По телику «Веселых ребят» показывали? Хорошая картина.

— Это настоящий кричит, — сказала я шоферу, — его в ванной купали. Врачи ему желудок чистили.

Шофер, обернувшись, подмигнул мне:

— В этой картине все настоящее. Заказывали вокзал?

— Хорошо бы сначала в столовую, — попросила мама, — прямо голова кружится. Кира даже побледнела от голода.

Алисе не до еды было, раз поросенок заболел.

— Правда свинью в квартире держат? На моей работе чего только не услышишь. До праздников далеко. К семейному юбилею разве готовятся, так в магазине свинины полно, — допытывался шофер, выруливая во второй ряд, и мне теперь из окна были видны только машины.

— Любят свиней люди и держат, — объяснила тетя Зита.

— Проще собаку завести.

— Я держу собаку, а моя соседка, встречаясь с ней в коридоре, каждый раз брезгливо губы поджимает. А сама рояль держит и поет. Да как! У меня от ее пения голова разламывается. У соседа внизу мотоцикл часами тарахтит и газует. Вонь, гарь, треск. Это пожалуйста, мы привыкли, что так вроде и должно быть. Говорите: «Собаку проще завести». Она только на газон встанет — сразу услышишь: «Грязь! Пачкает!»

Мне очень понравилась речь тети Зиты, но шофер не хотел соглашаться:

— Мы же в городе живем, как же иначе?

— А так, с поросенком хоть гулять не надо, живет себе в комнате и все.

Мама тоже не согласилась:

— Конечно, своими увлечениями всем не угодишь, но свинью в комнате держать просто не гигиенично.

Тетя Зита разозлилась:

— Держать пауков и скорпионов, как вы, конечно, лучше. Прости, Тома, я просто от голода злая.

— Товарищ, подвезите нас к кафе, а потом на вокзал, — напомнила мама.

Но шофер сухо ответил:

— Времени мало. Мне еще людей возить надо.

Поесть нам так и не удалось. у тети Зиты вещей стало не намного меньше. Московские носильщики, оказывается, сами стараются загрузить свои тележки. К окошку камеры хранения то и дело подбегал очередной носильщик. Быстро накладывал вещи пассажиров на тележку, так же быстро спрашивал, какой поезд, и почти бежал с тележкой в нужном направлении.

— Барнаул, — сказала тетя Зита, и мы побежали за носильщиком из вокзала на улицу и прибежали на другой вокзал.

Носильщик убегал, тетя Зита отставала, я схватилась за мамину руку, как маленькая, боясь потеряться в массе спешащих людей.

Кто-то больно пнул меня в бок, но не только остановиться — даже оглянуться не было возможности. Столько народу я никогда не видела.

— Беги за носильщиком! — крикнула мне мама.

«Тетя Зита нездорова», — вспомнила я, замедляя шаги. Одиночество среди людей так напугало меня, что захотелось выпрыгнуть из этой толпы вверх, повиснуть высоко в воздухе и закричать: «Мама, я здесь!» Но сзади напирали, передние люди мешали погоне за носильщиком. Скоро стало непонятно, кто кого толкает: сосед меня или я соседа, и страх потеряться куда-то исчез и даже стало веселее.

Носильщик остановился, я возле него. Он стал озираться, потом сказал:

— Тьфу, отстали, — и влез на тележку.

— Барнаул! — гаркнул он, как «караул». — Женщина в собачьем берете! Подойдите к вещам!

Тетя Зита и зимой и летом ходила в берете из Милочкиной шерсти.

Я не предвидела скандала, а только удивилась: как он догадался, из какой шерсти берет?

— Чьи вещи? — опять заорал носильщик.

Я дернула его за форменную куртку.

— Мои! Мы вместе с беретом!

— Какой вагон? — заорал он. — Номер вагона!

— Не знаю.

Он стал сгружать вещи под ноги идущих людей. Я испугалась, что мелкие тюки распинают по перрону, но сплошной поток ног стал послушно обходить их.

— Девочка, быстрее!

— Что быстрее? — спросила я, уже догадавшись, что нужно платить.

— Так бы и сказала, что нет денег!

Носильщик говорил, опять накладывая вещи в тележку:

— Двойной тариф: за доставку багажа сюда и за доставку в контору. Идем!

Носильщик сделал только шаг, но я вцепилась в подол его тужурки сзади, присев, рванула его на себя. Развернувшись вполоборота, носильщик зашипел:

— Дурища деревенская, порвешь!

— Мама потеряется. Не смейте увозить! Дяденька, не уходи.

— Дылда деревенская! Ты что, в полях, где потеряться можно? Здесь Москва, центр. Объявят по селектору на вокзале — и придет твоя мама. — Носильщик попросил почти ласково: — Ну пусти ты пиджак, порвешь. Встань на тележку, контора близко, а мама, если встретится, тебя скорее заметит.

Меня везли на тележке сквозь толпу вместе с вещами. Мне было паршиво и стыдно. Вчера маму возили, сегодня…

— Кира!

Мужской голос, знакомый-знакомый. Рядом с тележкой шел мужчина и улыбался. Я быстро перебрала в уме: школу, дом, знакомых бабушки, мамы, зоопарк, соседей — и не вспомнила. Еще чуть-чуть, вот-вот вспомню. А вдруг уйдет? А может, я его по телевизору видела?..

— Здравствуйте! — сказала я ему таким голосом, словно мы виделись только вчера. — У вас есть деньги?

— Есть, — ответил мужчина совершенно незнакомым мне голосом.

Он еще улыбался, но в глазах появилось удивление.

Тележка резко остановилась, и мужчина помог мне не упасть, поймав за локоть. Прижав руки к груди, решив все объяснить после, я взмолилась:

— Дайте мне денег!

Уже потом, только в поезде, сообразила, что просьба получилась требовательной.

— Ну, племянница, ты даешь!

Рядом с моим знакомым телевизионным мужчиной стоял дядя Женя.

— Это ее я сегодня вспоминал, — сказал дядя Женя мужчине, — тоже поклонница Баженова. Думал, будет среди представителей ленинградских школьников, а она, видишь, на вокзале промышляет: «Жизнь или кошелек». Тебе еще черную повязку на глаз и нож. Только с каких пор бандитов на тележке возят?

— Мама там. Деньги он хочет.

Носильщик просто сиял в улыбке.

Дядя Женя пожал руку товарищу:

— Жаль, Федора проводили! Сильно он сегодня там пошумел. Считай, выиграли. Да иначе и быть не могло. До завтра, как и договорились.

Товарищ дяди Жени приветливо кивнул и мне тоже.

— Какой вагон? — спросил дядя Женя.

— Не знаю.

— Первый от вокзала, — сказал он носильщику, — легче найдемся.

Дядя Женя расплатился. Он повернул меня спиной к сложенным горкой вещам, отгородил от толпы.

— Тамара найдет нас, не маленькая. Я думал, вы через неделю едете. Хотел зайти, конечно.

— Тете Зите удобней сейчас было. Мы вместе едем.

— А… Вместе? Так я про Баженова… Ну, ты, конечно, в курсе, что дом Пашкова нуждается в реставрации. Вот мы тут с товарищами ходим по организациям. Напоминаем, можно сказать. Обидно: в наше время, уникальнейший памятник России… Ну где же вы были? Ты ведь впервые здесь? Чего ты бледная…

— Наконец-то! — крикнула мама.

Мама с дядей Женей обнялись. Тетя Зита, взяв у мамы пакет, передала мне пирожки. Пока дядя Женя заслонял меня от толпы, меня не толкали. Чтобы пакет не выбили, пришлось держать его двумя руками, смотреть на торчащие из теста жареные колбаски. Вдыхать их аромат было невыносимо тяжело, и мне стало безразлично: заметно ли будет у меня жирное пятно на платье, о чем говорит с дядей Женей мама и куда мы едем. Единственное, о чем я мечтала, прижав пакет к груди и поедая один за другим пирожки, — это вернуться домой.

Я вспомнила, как вчера утром бабушка стояла рядом со мной, размешивала мне ложечкой кофе с молоком, а я не хотела его пить.

Уже другой носильщик побросал на тележку вещи. Мама с тетей Зитой сопровождали его, мы с дядей Женей шли тихонечко. Народу на платформе убавилось, видимо, разошлись по вагонам. Вдоль платформы люди стояли кучками. Дядя Женя о чем-то меня спрашивал, но я вдруг жутко захотела спать. Оса подлетела к моему лицу. Замирала в воздухе перед носом, отлетала и опять возвращалась.