— Фостер? — тихо позвал я.

Он застонал.

Я сделал шаг и поднял пластиковый стакан.

— Мне нужно, чтобы ты выпил это.

Фостер снова застонал, выражая несогласие.

— Это поможет.

Он открыл глаза, так что я встал на колени рядом и поднес стаканчик к его губам. Он отхлебнул и скривился, а после долгого, нерешительного момента сел, и его снова вырвало.

А затем над головой прогремел раскат грома, и казалось, будто кто-то потряс мачту.

— Блядь! — выкрикнул я, выбегая из каюты.

Я толкнул дверь и выскочил наружу прямо под темное, грозовое небо с низкими грохочущими облаками. Задний флаг развевался на ветру.

Твою ж мать!

Я поднялся в капитанскую рубку, заметив, что здесь раскачивание яхты ощущалось сильнее. Из-за качки мне пришлось держаться. Я посмотрел на воду вокруг. Других лодок не было в поле зрения, деревья на острове ходили ходуном, и, чтобы я не успел обрадоваться, что все не так уж плохо, тучи разверзлись и обрушился ливень.

Я хватал все, что мог, и бросал в багажник под сиденьем. Все, что не было закреплено болтами, отправилось туда, и к тому моменту, когда спустился вниз, я промок насквозь, а волны стали намного сильнее. Яхту теперь трепало, как пробку в океане.

И тут меня озарило, как небо молнией минуту назад: я находился на яхте посреди долбаного океана с выведенным из строя капитаном и не имея ни малейшего представления о том, что делать.

Я помчался в ванную, чтобы спросить Фостера, но он склонился над унитазом – его снова рвало. Все его тело вздымалось, мышцы спины растягивались и скользили под кожей. Мне было неловко замечать это в такое неподходящее время.

— Э-э-э, Фостер?

Он соскользнул на пол и застонал.

— Там шторм, — добавил я.

Он закрыл глаза и снова простонал. Зеленовато-серая бледность его кожи была плохим знаком. Я взял губку, сполоснул ее, протер его лоб и лицо, как раз в тот момент, когда снаружи снова прогремел гром и молния рассекла небо. Теперь мы очень сильно раскачивались, но я сомневался, что Фостер вообще мог это чувствовать. Но в качке теперь не было ритма; это были резкие неровные толчки.

Блядь, блядь, блядь.

Ладно, значит, мне придется сделать все самому.

И тут до меня дошло, что все устройства Фостера пищат и мигают, но я понятия не имею, что с ними делать. Я вспомнил, что он пытался вкратце объяснить мне и точно рассказывал про связь и обновления погоды, но тогда я не уделил достаточно внимания. Я не ожидал, что мне понадобятся эти знания…

Я схватил навигационный экран и поискал метеорадиолокатор. И, черт возьми. С востока шла широкая полоса красного, желтого и белого цветов. А мы как раз находились с восточной стороны острова и на восточной стороне рифа.

Я плохо разбирался в мореплавании, но знал, что это плохо.

Мы находились прямо на его пути.

Что же я мог сделать? Просто сидеть здесь беспомощно, раскачиваясь, как игрушечная лодка в бурлящей ванне? Что, если море станет настолько бурным, что мы перевернемся? Возможно ли вообще такое на рифе? Я вспомнил, как Фостер говорил, что океан на этой стороне острова глубже, но мы остались здесь, потому что я хотел избежать взаимодействия с посторонними людьми. Господи. Мы оказались здесь из-за меня. А Фостер был смертельно болен.

И я не мог ничего с этим сделать. Или мог?

Яхта теперь раскачивалась сильнее. Вещи в шкафах двигались. Я оперся руками в стол, чтобы не упасть и не получить травму, если на меня что-то упадет.

Я открыл Google, не зная, что, черт возьми, искать, и начал с основ. Это было бы почти смешно, если бы я не был так чертовски напуган.

Управление яхтой в шторм.

Надо ли поднять якорь? Поднимать ли парус и надеяться, что нас унесет с пути урагана? Или успокоиться и довериться воле богов?

Я прочитал несколько первых ссылок и, как ни странно, обнаружил парочку реальных «что делать, если…» сайтов, и то, что там было сказано, имело смысл.

Я снова сверился с картой погоды. Ужаснейший шторм был еще далеко, но, насколько я мог судить, мы находились в самом худшем месте для столкновения с ним.

Я должен был что-то сделать.

Раздавшийся треск напугал меня до смерти.

— Говорит служба береговой охраны QF10, Порт-Дуглас. «Белый Рыцарь», пожалуйста, ответьте. «Белый Рыцарь», «Белый Рыцарь», ответьте, пожалуйста.

«Белый Рыцарь». Это же мы! Двухсторонняя радиосвязь! С нами кто-то связывается! Несмотря на качку, мне удалось добраться до рации, схватить ее и нажать кнопку. Я не имел ни малейшего понятия о морском или военно-морском протоколе радиосвязи.

— Здравствуйте?

— «Белый Рыцарь», ответьте, пожалуйста. Приём.

— Это «Белый Рыцарь».

Тишина.

Ой.

— Приём, — добавил я.

— Фостер Найт? Подтвердите. Приём.

— Нет. Меня зовут Стюарт Дженнер. Я пассажир на борту «Белого Рыцаря». Фостер болен. У него пищевое отравление. — Снова тишина. Дерьмо. — Приём.

— Есть угроза жизни? Вам нужен спасательный вертолет? Приём.

— Нет, я так не думаю...

Фостер, конечно, съел несколько несвежих устриц, но спасательный вертолет, как в фильмах, был немного радикальной мерой, не так ли?

— Вы знаете, где находитесь? Приём.

Вероятно, им нужны были координаты GPS, но эту информацию я дать не мог.

— Мы находимся на восточном побережье какого-то острова. Гм, Лоу-Айлз или что-то в этом роде, не могу вспомнить. Приём.

— Ваше судно в безопасности? Приём.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду под безопасностью. Я убрал все, что есть на палубе, в багажник, но качка усилилась в разы. Нас сильно болтает. Я просто подумал, не стоит ли мне поднять якорь? Или попробовать доплыть до той бухты, о которой упоминал Фостер. — Тишина. — Ой, приём.

— Вы можете управлять судном? Есть ли риск для жизни? Приём.

Блядь.

— Я не знаю…

Я провел рукой по лицу, в то время как настоящий страх скрутил мои внутренности. Я слышал, как Фостера снова начало тошнить, но его желудок был уже пуст.

— «Белый Рыцарь», пожалуйста, ответьте.

— Ой. Чёрт. Простите. Приём. Я не знаю, как это у меня получится.

— Мы можем прислать вам катер береговой охраны через семьдесят пять минут. Пожалуйста, подтвердите. Приём.

И меня вдруг осенило, – была ли то глупость и ошибочная бравада или, наоборот, вера в себя – что через семьдесят пять минут, возможно, будет уже поздно. Я не мог просто сидеть сложа руки и ждать, пока волна разнесет нас вдребезги. Я должен что-то делать.

— Нет. Я отведу яхту в бухту. Приём.

— Пожалуйста, повторите. Приём.

— Я отведу яхту в бухту. Там нам будет безопаснее. Приём.

И на этот раз, когда я произнес это, прозвучало более убедительно. Я повесил радиоприемник и вспомнил, как Фостер твердил о правилах безопасности и о том, где находятся спасательные пояса. Все еще преодолевая сильную качку в бушующем море, я приподнял сидения и вытащил две эти дурацкие спасательные штуковины. Свой я надел легко, но знал, что с Фостером будет сложнее. Я прошел в ванную и уперся в дверной косяк. Фостер лежал на полу, свернувшись клубком около унитаза. Господи. Теперь он был скорее серым, чем зеленым, и я не знал, хорошо это или плохо, а еще он был голый, но с обернутой вокруг тела простыней.

— Ладно, мне нужно, чтобы ты это надел, — сказал я, входя в ванную, держась за стенку душевой кабины и раковину, чтобы не упасть от сильной качки. Я склонился над ним, стараясь упереться ногами в стены, и попытался просунуть один конец пояса под него, но не смог. — Фостер, детка, мне нужно, чтобы ты попытался сесть.

Он открыл глаза и застонал.

— Ты можешь немного привстать?

Он попытался двинуться с места, поэтому я помог ему, подняв за плечо. Он был очень тяжелым и стонал, словно от движения ему становилось хуже. Я потянул его за руку, вероятно, грубее, чем следовало бы, и быстро застегнул ремень вокруг его талии. Но, по крайней мере, теперь пояс был на нем. Фостер снова опустился на пол, и я поднял его голову более осторожно, чем позволил себе дернуть за руку, сунул под нее подушку, и он попытался снова свернуться калачиком. Я наконец-то устроил его, прежде чем он снова встал на колени и его затошнило. Теперь из него выходила зеленая желчь, и я знал, – после употребления слишком большого количества дешевого вина во времена моей учебы в университете – насколько это ужасно.

Когда Фостер закончил и снова свернулся на полу, я взял губку и протер ему лицо.

— Спасибо, — пробормотал он.

Я ухватился за его миг просветления.

— Фостер, я попытаюсь провести нас через пролив в бухту. — Над головой грянул гром. — Тут шторм ударит по нам слишком сильно.

Он посмотрел на меня мутными глазами и опустился обратно на пол. Я снова накрыл его простыней и огляделся. Вообще-то, он был довольно хорошо изолирован в ванной. Он не смог бы слишком сильно удариться об пол, но я вернулся, схватил диванные подушки и обложил их вокруг Фостера для верности.

Яхта теперь качалась равномерно, и мы, казалось, раскачивались из стороны в сторону, а не от носа к корме, что подсказывало мне, что лодка, похоже, стоит не в том направлении. Я распахнул дверь кабины, однако из-за ветра ее захлопывало. Я толкнул ее изо всех сил и поднялся наверх, но тут же пожалел об этом.

Небо было темнее, чем я помнил. Ветер усилился, волны стали выше, косой дождь хлестал как из ведра. Я не мог ничего разглядеть за бортом яхты.

Блядь.

Последнее, что мне было нужно – это оторвать якорь или, чтобы он, зацепившись, накренил борт яхты, и мы опрокинулись. Я подошел к штурвалу и развернул лодку к якорному тросу, пытаясь дать ему больше пространства. Ветер толкал, волны тянули, дождь лил как из ведра, но изменение угла привело к раскачиванию назад. Этого оказалось достаточно. Трос дернулся и начал втягиваться, освобождаясь от того, что удерживало его.

Затем я вспомнил, как Фостер рассказывал мне, что однажды он попал в шторм второй категории. Неужели это было так же, как сейчас? Это вторая категория?

Я старался не думать об этом.