Глава 15

Стюарт

Я поднялся на борт яхты и сразу же спустился в свою каюту. Заметил свежеприготовленную постель, уловил легкий запах лимонного дезинфицирующего средства и улыбнулся. Мне здесь было комфортно; замкнутое пространство напоминало кокон. Очень хорошо продуманный, дорогой кокон.

Я распаковал сумку, радуясь, что не уезжаю. Во всяком случае, не в ближайшие три дня.

Я не хотел думать об отъезде. Не хотел возвращаться к своей прежней жизни и работе. Мысль надеть костюм, носки, туфли и, не дай Бог, чертов галстук вызывала у меня клаустрофобию. Я подумал проверить телефон, пока была хорошая связь, но решил не делать этого.

У меня оставалось три дня. И я, черт возьми, собирался наслаждаться ими.

Я нашел Фостера на корме, делающего что-то причудливое с веревкой. Ой, простите, отцепляющего швартовы. Вряд ли я когда-нибудь привыкну к морской терминологии. Полагаю, в этом и не было необходимости.

— Ты готов отчалить? — спросил Фостер, широко улыбаясь.

— Да, черт возьми. В следующие три дня я не хочу видеть ничего, кроме солнечного света и голубых вод. И никаких людей, если это возможно.

Фостер засмеялся.

— Что ж, тогда направляемся к Лоу-Айлз (Прим. пер.: остров на Большом Барьерном рифе). Люди там, конечно, будут. Я не могу этого избежать, но можем бросить якорь с восточной стороны, где не многие ходят.

— Превосходно. Мы сможем там плавать и нырять?

— Так точно. — Фостер сел за штурвал. — Хорошо, а теперь иди сюда и встань со мной, — сказал он. — Нам придется использовать мощность двигателя, и за это отвечаешь ты.

— Я?

— Ага.

— Но… здесь же лодки. — Я широким жестом указал на океан.

Фостер ухмыльнулся.

— Здесь их не так уж и много. Ты справишься.

— Но…

— Не спорь с капитаном. Юнга должен выполнять то, что ему говорят.

Я закатил глаза и подошел. Фостер посадил меня за штурвал, обняв за плечи так, чтобы мы вместе могли управлять. Я чувствовал за спиной его тело.

— А это не так уж и плохо, — признался я. — А послушные юнги получают награду?

Он усмехнулся и потерся носом о мой затылок. Но потом Фостер сразу погрузился в управление яхтой и мое обучение, направляя и объясняя. Как только мы вышли в открытые воды, он заглушил двигатель.

— А теперь иди, разберись с картплоттером (Прим. пер.: многофункциональный дисплей с возможностью отображения картографической информации, имеющий встроенный (либо внешний) модуль GPS, разъем для хранилища картографической информации (картографический картридж) и вычислительный блок, позволяющий устройству выполнять множество функций) и скажи мне, что делать дальше, — приказал Фостер.

Тьфу. Ну вот опять.

Я отметил место нашего назначения, Лоу-Айлз, как он просил, и передал необходимую информацию:

— Ветер северо-восточный, десять узлов. Курс относительно ветра… думаю, крутой бейдевинд.

Фостер ухмыльнулся.

— А VMG?

— Семь целых восемь десятых.

С безмятежной улыбкой он поднял лицо навстречу ветру.

— Так что, грот или кливер?

— Гм-м… — Я посмотрел на мачту, будто она могла подсказать мне ответ. — И то и другое?

— Ты совершенно точно угадал.

— Сто процентов.

Он рассмеялся.

— Иди, сними парусный чехол, как я тебе показывал.

— Слушаюсь, капитан.

Я прошел по палубе к парусу и сделал все в точности, как Фостер. Я вернулся в кабину и запустил ярусоподъёмник, как он проделывал десятки раз. Все казалось чертовски простым, когда это делал он.

Я не мог вспомнить точную терминологию для всего, но знал, что нужно делать. Ну, наверное, знал. Я заметил, что Фостер стоит и улыбается, глядя на меня.

— Как я справляюсь?

Он усмехнулся и показал мне большой палец вверх:

— Отлично. А теперь займись кливером.

Он наблюдал, пока я делал то, что помнил, обматывал лини вокруг ярусоподъемника, разворачивая парус. Однако, проявив максимальное терпение под солнцем, Фостер объяснил, что нужно всегда запускать поверх крепления спинакер-гика и перед топинантом гика. И я кивнул, как будто понял.

Он рассмеялся в лучах солнечного света и сжал мою руку.

— Вернись за штурвал.

— А ты встанешь позади меня, как раньше? — серьезно спросил я.

Фостер лишь рассмеялся, а когда я вернулся, то сел прямо позади меня, положив руку на внутреннюю сторону моего колена. Он был воплощением расслабленности: вытянутые ноги, скрещенные в щиколотках, умиротворенная улыбка на лице, ветер, играющий в волосах.

— Я мог бы привыкнуть к тому, — сказал он, — что меня каждый день катают вокруг Уитсанди.

— Ну, не слишком уж привыкай, — сказал я. — Лодка справа...

— По правому борту, — поправил он, но выглянул из-за меня, положив руку мне на талию. — Они в двух милях отсюда, Стюарт.

— Да, но не надейся, что я знаю, что, черт возьми, делать, если они подойдут слишком близко. Могу я просто крикнуть им, чтобы они уплыли?

Он фыркнул.

— Это не совсем так работает.

— Ну, а должно бы. Не хочешь за штурвал?

— Не-а. — Он откинулся назад, снова перекинул руку через мою ногу и закрыл глаза. — У тебя все под контролем.

И в таком состоянии мы оставались довольно долго: Фостер делал вид, что отдыхает, время от времени поглядывая, а я делал вид, что знаю, как управлять яхтой. Но довольно скоро мерцание на горизонте превратилось в землю.

— Эм-м, капитан?

— Хм-м?

— Земля!

Фостер вскочил на ноги, снова прижался ко мне сзади и провел яхту вокруг южной точки острова. Вообще-то островов было несколько, а самый большой, Лоу-Айлз, был площадью около двух гектаров, по крайней мере, со слов Фостера. На северной стороне была бухта, небольшая гавань, которая была популярна и загружена в течение дня. И где мы могли бы бросить якорь, если ветер усилится. Но мы держали курс к восточному берегу, куда обычно никто не заплывал. Фостер сказал, что здесь есть рифы, которые можно исследовать, но они не идеальны.

Однако тот факт, что там никого не было, делало это место подходящим для нас.

Мы бросили якорь, плавали и ныряли с маской и ластами, загорали, обнимались и целовались на палубе, как подростки. Я лежал на спине, а Фостер на животе, и наши губы были заняты ленивыми нежными поцелуями. Когда Фостер погладил мой стояк, то улыбнулся прямо мне в губы.

— Ты, очевидно, чувствуешь себя намного лучше.

— Намного.

Он закусил губу.

— Насколько именно?

Я уловил его мысль. Фостера выдавал горящий огнём взгляд.

— Ну, я мог бы почувствовать себя еще лучше, — ответил я с ухмылкой.

— Да, и что же для этого нужно?

— Совершенно уверен, что основательный трах меня поправит быстро и качественно.

Он засмеялся и поднялся на ноги, а мой взгляд метнулся к его паху, когда он сжал себя. Фостер протянул мне руку.

— Тогда давай не будем заставлять тебя ждать.

На этот раз он привел меня в свою комнату, и что-то изменилось. Он был другим. Его действия не были преисполнены жаркими объятиями, отчаянными притягиваниями и отталкиваниями. Все было медленно и тягуче, а прикосновения – мягкими и нежными. Он уложил меня на свою кровать, нежно растягивая пальцами, и целовал, томно и восхитительно, пока я не стал глиной в его руках.

Он словно лепил меня, податливого и жаждущего, и когда, наконец, оказался во мне, не было никакого «втрахивания в матрас». Я лежал на спине, прижав колени к груди, а Фостер находился внутри меня, держа мое лицо и целуя меня так глубоко, словно поглощая.

Он наполнял меня медленно, достигая самых потаенных мест.

Он занимался со мной любовью.

Каждый толчок был для моего удовольствия. Каждая ласка дарила прекрасные ощущения, каждый поцелуй показывал, как сильно Фостер меня хочет.

Он буквально вырвал из меня оргазм, похожий на мучительный взрыв блаженства, а затем держал меня в объятиях, пока я распадался на атомы. Войдя максимально глубоко в последний раз, он напряг каждый мускул, пока кончал; его лицо в этот момент было невыразимо прекрасным.

Фостер рухнул на меня, и мы долго пролежали так. Ни один из нас не хотел двигаться. Я рисовал круги на его спине, и он глубоко вздохнул, прежде чем отстраниться и поцеловать меня.

О да. Все определенно было иначе.

Что-то между нами изменилось. Немного страшновато и удивительно. Что-то, к чему я не мог подобрать слов; то, что я не хотел изучать слишком пристально. Я просто хотел обнять Фостера, чтобы он обнял меня в ответ и продолжал целовать, как сейчас.

Я подумал, что ему, наверное, нужно пойти наверх и проверить, все ли в порядке. Но он этого не сделал. Во всяком случае, не сейчас. Мы остались в постели. Пообедали в постели. Целовались, смеялись и снова занимались любовью.

Ближе к вечеру мы снова поплавали. А потом сидели на скамейке в кабине. Я устроился между ног Фостера, прижавшись спиной к его груди. Вместо того чтобы заплыть в бухту, мы остались там, где были, и наблюдали закат, а Фостер держал меня в объятиях.

Когда последние лучи солнца превратили оранжевое небо в пурпурное, он поцеловал меня в макушку.

— Сегодняшний день был идеален.

Я повернулся в его руках.

— Да, это так. И я не хочу, чтобы он заканчивался.

Я, наверное, не хотел так много признавать, но Фостер будто открыл что-то во мне.

— Тогда позволь мне отвести тебя обратно в постель, — ответил он, целуя меня с поразительной страстью и нежностью. — И мы растянем это на всю оставшуюся ночь.

***

На следующий день мы проснулись рано, собираясь войти в залив и прогуляться по пляжу, пока никого не было. Но вместо этого сидели в кабине и завтракали, глядя на дельфинов вдалеке, скатов и черепах у рифа. Это было так красиво, так уединенно – по эту сторону острова не было других лодок. Пляжа как такового здесь не было, только скалистые выступы, так что туристам по большому счету вообще незачем было здесь останавливаться. В итоге мы просто плавали, спрыгнув с кормы, ныряли с маской и трубкой за тропическими рыбками, и это было так здорово, что мы решили остаться на месте. Тот факт, что вокруг никого не было, делало это место идеальным. Некому было нарушить наше уединение. Между тем, солнце жарило во всю, влажность повысилась, поэтому мы провели утро, чередуя плавание с обсыханием в кабине.