Эпилог

Стюарт

Солнце обжигало, ветер был теплым, а звук волн, плещущихся о корпус яхты, заставил меня улыбнуться.

Я лежал на палубе в одних плавках, а Фостер положил голову мне на живот. Я практически дремал, а Фостер, как обычно, забавлялся куском старой веревки, завязывая и развязывая узлы. Он проделывал это с закрытыми глазами, пока я играл с его волосами.

Пять лет назад он приплыл в Сиднейскую гавань и увез меня так сказочно, что сразу украл мое сердце.

Ну, это не совсем правда. Он украл его задолго до этого.

Я усмехнулся, вспомнив поездку из Сиднея в Кэрнс.

— Над чем смеёшься? — спросил он.

Я играл с его волосами, пролпуская пряди между пальцев и массируя кожу головы.

— Вспомнил залив Нельсона. И как мы только смогли добраться так далеко, прежде чем пришлось бросить якорь?

Он усмехнулся, хрипло пробурчав:

— Думаю, что это еще неплохо, что мы вообще доплыли так далеко.

— Боже мой, в тот день ты очень легко завоевал меня.

Теперь он рассмеялся.

— И ты наслаждался каждой минутой.

— Каждой секундой, — промурлыкал я. — Ощущения того, что ты творил со мной, живы до сихпор.

Фостер бросил на меня веселый взгляд. Веревка замерла в его руке.

— Хочешь, напомню?

— Да, черт возьми.

— Боже. Разве не насытился мной утром?

Я погладил его по волосам.

— Мне всегда мало.

Солнце совсем разморило нас.

— Ой, — вспомнил я. — Тетя Ким звонила, пока ты был в душе. Просто хотела поболтать.

Фостер что-то промычал и закрыл глаза.

— Я перезвоню ей позже. — Он любил, когда я играл с его волосами, и его спокойная, сонная расслабленность заставляла меня улыбаться. — Хочешь, я забронирую столик для ужина на материке? — спросил он ленивым голосом.

— Нет.

Он знал, каким будет мой ответ, еще до того, как задал вопрос. У меня никогда не было желания сходить на берег, когда мы были здесь. Только вдвоем. Мне нравился пузырь, которым мы себя окружали.

В последние пять лет я жил так, как Фостер когда-то и предлагал. Я работал на фондовом рынке, рассчитывал и анализировал обоснованные предположения о том, в каких отраслях будет рост и падение, когда покупать, когда продавать. У меня это получалось даже лучше слияний и поглощений.

Но я не жил на яхте.

Я продал квартиру в Брисбене и купил старый пляжный домик к северу от Кэрнса. Одним махом я превратился из холеного и утонченного – и при этом чертовски несчастного – парня, в того, кто ходит босиком и живет в старом обветренном доме, выходящем на океан, и с собственным причалом. Где я мог одним глазом следить за мировой экономикой, а другим – за Коралловым морем, высматривая роскошную белую яхту с красивым капитаном у руля. И, без всякого сомнения, я был счастливее, чем когда-либо.

Я работал, когда мне было удобно, и помогал Фостеру вести его чартерный бизнес. Если он делал запланированную остановку на побережье, я встречал его на любой пристани, где он швартовался. Когда он не работал, яхта была пришвартована, и мы были либо в доме, либо на борту, запертые вместе в его каюте. Но вместе мы проводили две, три, иногда четыре ночи в неделю. Я несколько раз присоединялся к Фостеру, когда ему требовалась дополнительная пара рук на палубе, но по большей части мы работали порознь. Прежде всего, мы были реалистами. Мы никак не могли работать и жить вместе на яхте изо дня в день и при этом рассчитывать, что продержимся дольше нескольких месяцев.

Так что, мы работали порознь, но наши жизни переплелись во всех возможных точках, и мы были отвратительно счастливы.

Это была наша пятая годовщина, и мы взяли три дня, чтобы отплыть к рифу и провести время вместе вдали от всех. Это было далеко и абсолютно идеально.

— Знаешь, я думаю, мне нужна новая пара плавок, — задумчиво произнес я.

Фостер перестал завязывать узел и посмотрел на меня.

— Ты пытаешься заставить меня посмотреть на твой член?

Я фыркнул.

— Нет. Если бы я хотел, чтобы ты смотрел, я бы сейчас был голым.

Он издал радостный звук и вернулся к завязыванию узлов на ощупь.

— Только если новая пара плавок будет белой. И прозрачной, когда намокнет.

Да. Не дай Бог мне купить какой-нибудь другой цвет. Однажды я приобрел черные, и Фостер их возненавидел.

Я наблюдал, как он протягивает веревку между пальцев, методично тренируясь, превращая ее в прочные узлы, которые я не мог воспроизвести даже с помощью видеоинструкций с YouTube.

— Какой узел ты завязываешь? — спросил я.

Он посмотрел на веревку в своих руках, как будто только сейчас ее увидел, затем передал ее мне. Я взял, пытаясь понять, как он переплел нити так, что они выглядели как одно целое.

— Это для тебя, — сказал он.

— Как он называется? — У всех морских узлов были странные названия, и я старался выучить их, как Фостер мне говорил. Этот был другим, и он был настолько надежным, что выглядел неразрывным.

Фостер сел и посмотрел на меня со странным выражением.

— Это для тебя.

Я чуть не рассмеялся и наверняка рассмеялся бы, если бы не выражение его лица. Как будто Фостер был не уверен и абсолютно уверен в чем-то одновременно. Я тоже сел, мы соприкоснулись коленями.

— Этот узел называется «это для тебя»?

Он покачал головой и рассмеялся.

— Нет. Я сделал его для тебя. Он называется «узел истинной любви», потому что как только он закончен и завязан правильно, то остается таким навсегда.

Я смотрел, как веревка скручивается, завязываясь узлом, а отдельные нити становятся одним целым.

— Это я вижу. — Конечно, это было впечатляюще, но… — Почему это для меня?

— Потому что я хочу, чтобы ты вышел за меня.

Я потрясенно вскинул голову. Уверен, что мое выражение лица сказало все.

— Что?

— Выходи за меня. — Фостер облизал губы и громко сглотнул. — Я мог бы сделать предложение с погружением под воду, если ты хочешь. Что-нибудь наполненное романтикой и фанфарами. Или мог бы отвезти тебя в Париж, но… — Он посмотрел на океан, на безграничные просторы, где нет ничего, кроме воды, бесконечного неба и нас. — Но все, что мне нужно, находится прямо здесь. Только ты и вечность.

Боже мой, а ведь он это серьезно.

В моем мозгу произошло короткое замыкание. Мое сердце перестало биться, но я кивнул. Я протянул узелок, узелок вечности. И там, посреди океана, у кораллового рифа и островов вдалеке, у меня было всё на свете. Фостер и обещание вечности.

— Да.

Он лег на меня, целуя и улыбаясь мне сверху.

— Я думаю, нам лучше переместиться в каюту.

Я улыбнулся.

— Это будет Фостер Дженнер-Найт? Или Фостер Найт-Дженнер?

Он снова поцеловал меня, улыбаясь, взял мои руки и прижал их к палубе над моей головой.

— Ты хочешь взять мою фамилию? — спросил он.

Его глаза потемнели. Ему явно очень понравилась эта идея.

— Да. А ты можешь взять мою.

Коленом он раздвинул мои бедра, при этом крепко держа мои руки над головой. Его член был твердым и вжимался в меня.

— Стюарт Дженнер-Найт, — прошептал он. — Мне нравится, как это звучит.

Я качнул бедрами.

— Я это чувствую.

Он застонал, и его глаза встретились с моими.

— Ты действительно выйдешь за меня?

Он отпустил мои руки и провел пальцами по моему лицу.

Я кивнул.

— Да. В любом случае я навсегда стал твоим, когда ты приплыл в Дарлинг-Харбор и спас меня. Но ты сплёл для меня узел вечности из куска старой веревки, так что теперь это официально.

Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в губы.

— Я не должен был так просто все ляпнуть. Мне, наверное, следовало спланировать это лучше. Но это просто показалось правильным.

— Это было идеально. Мне не нужен Париж, какие-то модные предложения в дорогих ресторанах и вся остальная мишура. Мне нужен только ты.

— И я у вас есть, мистер Стюарт Дженнер-Найт. Навсегда.

— Да. Навсегда. У меня даже есть узел, доказывающий это.

Он засмеялся и поцеловал меня снова, на этот раз дольше и глубже.

— Простите, мистер Фостер Дженнер-Найт, — сказал я, тяжело дыша, когда он поцелуями спускался по моему подбородку, — но вам лучше отвести меня на нижнюю палубу и закончить то, что начали.

Его глаза блестели, улыбка была развратной и полной обещаний.

— Ну, я капитан корабля, — сказал он, вскакивая и поднимая меня на ноги. — А всем хорошим капитанам полагается послушный юнга.

Я остановился.

— Могу ли я остаться юнгой, когда мы поженимся?

Он рассмеялся.

— Ты можешь быть моим юнгой до конца жизни.

— Даже когда мы состаримся и поседеем?

Фостер ухмыльнулся.

— Я буду очень разочарован, если это будет не так.

— Я тоже, — ответил я. Я сжал узел, который он сделал для меня, приподнялся на цыпочках и поцеловал своего мужчину. — А теперь поторопись. Твой юнга нетерпелив и возбужден. Лучше не заставлять его ждать.

Фостер рассмеялся и последовал за мной на нижнюю палубу. Он закрыл за собой дверь, отгородив нас от всего остального мира.

— Сколько у нас дней? — спросил он, ведя меня в свою каюту.

Я поднял веревку с узлом.

— Да что нам дни. У нас вечность.

      КОНЕЦ