Аризона медленно расплылся в улыбке.

— Уже говоришь как папаша.

Я нахмурился.

— Едва ли.

— Завели собаку?

— Не-а, может на этих выходных или на следующих.

Аризона прыснул.

— Погляди-ка. Сначала собака, следом ребёнок. Так и будет.

Я помотал головой.

— Чувак, не думаю, что я готов к детям.

— Ерунда, — ответил Арзиона. — Видал я тебя с местными ребятами.

— И почему я захочу ещё, если у меня здесь на руках почти двадцать?

Аризона захохотал, мотая головой, будто я упускал нечто очевидное.

Коди крикнул из-за двери:

— Эй, Мэтт! Такси у входа.

— Спасибо.

Я протянул кулак Аризоне, тот стукнул.

— Вернусь после двух.

— Повеселись.

Я скривился.

Предчувствую, что сеанс у психотерапевта весёлым не выйдет.

* * * *

— Мэтт, что тебя тревожит? — поинтересовалась Тамара.

Я вздохнул и откинул голову.

— Дети.

— Дети в клубе? — уточнила она. — Клоди?

— И её брат, Рубен. — Следом добавил: — И то, что Кира мучится.

— Мучится из-за чего?

— Из-за того, как живут эти дети. Думаю, Руби связался с плохой компанией. Очень вероятно, что он подрабатывает наркокурьером, — объяснил я. — Я пристраиваю его на учебную программу, чтобы он мог получить школьный диплом, а потом спортивную стипендию в колледже, но он ещё совсем юн…

— Что ты в связи с этим чувствуешь?

Всегда сводится к чувствам.

Я не стал закатывать глаза и ответил:

— Беспомощность. Сожаление. Злость из-за того, что маленькие дети должны справляться с проблемами, которые вынесет не каждый взрослый. Что их лишили всех шансов.

Тамара долго молчала. Как обычно, подталкивала заполнить тишину. И я по глупости так и сделал.

— Кира спросил Руби и Клоди, не хотят ли они сегодня переночевать у нас.

Врач приподняла бровь.

— Правда?

— Да.

— И ты не против?

— Конечно нет, — сообщил я. — Не знаю, Тамара. У меня ощущение, что вы зациклились на детях. Каждый раз, когда я их упоминаю, вы сразу становитесь пассивно агрессивной…

— Пассивно агрессивной?

Я вздохнул.

— Будто осуждаете меня или вроде того.

Женщина вновь замолчала, но скорее задумчиво.

— Я не осуждаю тебя, Мэтт. Я хочу, чтобы ты ставил под вопрос то, в чём не привык сомневаться. Моя работа — помогать тебе обдумывать решения, прошлые и будущие, анализировать эти решения и задавать верный курс…

Я поднял ладонь, прерывая.

— Читал инструкцию.

Тамара улыбнулась и медленно выдохнула. Интересно, сколько самоконтроля ей потребовалось, чтобы не вздохнуть нарочито. Или не бросить в меня что-нибудь.

— Простите, — сказал я.

— Ты испытываешь стресс, — урезонила женщина. — Тебе позволено говорить о переживаниях, Мэтт. Ты потому здесь и оказался.

Я сделал глубокий вдох, изо всех сил игнорируя объективный рационализм Тамары.

— Могу я спросить кое-что?

— Конечно.

— Заключение о моём полугодовом лечении должно быть уже готово, — сказал я. Утверждение, а не вопрос. — Каковы ваши рекомендации?

Тамара улыбнулась.

— Мэтт, ты знал, что затея с лечением — долгосрочная. И теперь раздражён, что продвигаешься не так быстро, как хотелось? В этом проблема? — поинтересовалась она спокойно. — Если дело во мне, то я подыщу другого психотерапевта.

— Не хочу я другого врача, — вспылил я в ответ. — Не хочу начинать с начала. Мне хочется поправиться, и я готов к продолжительному процессу — в конце концов, мне прилично досталось, и потребуется время. Просто мне кажется, словно в детях кроется какая-то проблема, будто вы ждёте неудачи.

— Будто я жду неудачи? — переспросила женщина. — Или неудачу ожидаешь ты?

Я приоткрыл рот, желая опровергнуть её дурацкое предположение, но не решился. Закрыл рот и молча уставился в окно.

— Сеанс закончен, Мэтт, — проговорила психотерапевт.

Я почти поблагодарил бога вслух.

— В четверг встреча вместе с Кирой. Ты захочешь обсудить с ним то, о чём мы говорили сегодня?

— Конечно, — согласился я, до сих пор глядя в окно. — Я и так рассказываю ему обо всех наших беседах, — добавил я.

— Хорошо. Прекрасно.

На этот раз она вздохнула.

— Мэтт, знай, что у меня нет личных проблем ни с одним из твоих поступков, особенно в отношении детей. На мой взгляд, ты невероятно далеко продвинулся за такое короткое время и должен гордиться собой. Сегодня был не лучший день. И это нормально, совершенно нормально. Но ты зря ждёшь моих слов о том, что ты больше не нуждаешься в сеансах. Я не собираюсь выдавать желаемое за действительное. Я выполняю свою работу и помогаю тебе восстановиться. Мне хочется, чтобы ты двинулся вперёд, обрёл счастливую и полноценную жизнь с Кирой и с детьми, если к тому стремишься. И у меня нет ни единого сомнения в твоём успехе. Не разменивайся по мелочам, Мэтт. Позволь себе исцелиться.

Я оборвал себя на словах «какого хрена» и промолчал. Позже поймал такси и отправился на работу, но не в кабинет. Переоделся и встал на беговую дорожку.

Обычно мерный топот ног расслаблял меня и прочищал голову, но не сегодня. Парни оставили меня в покое: может быть из-за гневного сосредоточенного лица, может быть из-за скорости. Полагаю, они знали, что если я зол, то лучше не приближаться. Вскоре я почувствовал стекающий по спине пот и знакомое жжение в груди и ногах.

Когда я наконец отключил тренажёр и спрыгнул, подошёл Аризона.

— Чувак, ты в норме?

Я вытер лицо и сделал большой глоток воды.

— Не особо.

Он рассматривал меня настороженно.

— Хочешь поговорить?

— Не особо, — сдавленно произнёс я. Потом вздохнул, раздражённый сильной реакцией на нечто столь глупое. — Мой чёртов психотерапевт, — начал я. — Боже, я так бешусь из-за неё.

Аризона усмехнулся, несколько облегченно.

— Мужик, у меня в запасе пол часика. Хочешь, помогу тебе поколотить лапы?

Я ухмыльнулся.

— Поможешь? Правда?

— Ну, либо это, либо звоню Кире и прошу забрать тебя отсюда.

Я бросил воду и полотенце в угол, рядом с лапами, и нахмурился.

— Ага, точно.

Аризона взял набедренную лапу.

— Не шучу, Мэтт. Я бы не помедлил. Видал я тебя разозлённым, видал, куда это может завести. Ни за что не позволю тебе ещё раз всё просрать.

Меня на мгновение обескуражили слова Аризоны. Не только потому, что он сказал правду, но и потому, что он за мной приглядывал. И даже если я сдам назад, друг первым ринется на помощь.

— Ну же, — сказал он, привлекая моё внимание. Похлопал по лапе, поднимая её и выставляя для удара. — Выплесни всё здесь. Избивай лапу, не самого себя. А я выдержу.

Я пнул лапу не в полную силу, и Аризона покачал головой.

— Давай! Ты способен на большее! — Он слегка склонился вперёд, меняя центр тяжести и готовясь встретить удар. — Не сдерживайся.

Я пнул снова, сильнее: два коротких удара правой ногой, верхней частью стопы плашмя по лапе.

— Лучше, — сказал Аризона. — Теперь бей по-настоящему! Ты выбесился на своего врача и пришёл сюда выплеснуть злость. Так бей как следует, черт возьми.

Я широко улыбнулся, а Аризона приготовился, чуть скривившись, словно прекрасно понимал, что кроется за усмешкой. И опасался.

Я оторвался по полной. Бил ногами высокие и низкие удары, сильно и ещё сильнее. Аризона поднимал в нужное время лапу, выкрикивал команды, поправлял меня, подначивал. Кода я закончил с ногами, он крикнул: «Руки!», и я бил голыми костяшками, уклонялся, ставил блоки.

— Держись на носках, — ворчал Аризона, как на одного из учеников. И в следующие тридцать минут я провёл полноценную кардиотренировку заодно с сеансом управления гневом. Аризона отбросил лапу в угол и вытер лицо полотенцем. Он тоже немало потрудился.

— Грёбаный капец, чувак. — Он глубоко вздохнул. — Что она вообще сказала, чтобы тебя настолько вывести?

Я фыркнул от смеха.

— Умело нажала на все мои кнопки. — Понимая, что задолжал другу нечто больше равнодушной отмазки, я пояснил: — Каждый раз, когда я рассказываю о своих делах здесь, она демонстрирует неодобрение.

Аризона нахмурился.

— В смысле? Что-то насчёт ухода из полиции и новой работы?

Он оглядел зал.

— Не-а, больше насчёт детей.

Аризона уставился на меня.

— Какого хрена?

— Знаю! — воскликнул я, протирая полотенцем лицо и волосы.

Отхлебнул воды.

— Я пытаюсь сделать что-то, понимаешь? А она будто бы всё осуждает. — Я качнул головой и вздохнул. — Не знаю. Может мне всего лишь кажется.

— Ну, судя по твоей злости — нет. Видывал я у тебя такое выражение лица.

Я смущённо рассмеялся и поблагодарил:

— Спасибо. Ты очень помог. Я твой должник.

Теперь уже рассмеялся Аризона.

— Чувак, ни черта ты мне не должен.

В зале показались несколько детей, ждущих наших послеобеденных занятий. Аризона кивнул в их сторону.

— Готов проводить тренировку? Могу отправить их на самостоятельную работу.

Я улыбнулся и протянул ему кулак.

— Не, чувак. Я в порядке. Но спасибо.

Он ударил по моей руке.

— Лады, увидимся завтра. — И он отошёл поговорить с Амилом.

Я собрал ребят в нашем привычном уголке зала и провёл отличную, полноценную тренировку. Пришло шестнадцать детей, было много знакомых лиц, но Клоди с Руби не появились.

После я заскочил в душ и пролистал письма в почте, дожидаясь конца рабочего дня Киры. Тот приехал позднее, когда мы с Амилом уже закрывали клуб. Быстро оглядел зал, видимо, рассчитывая застать брата с сестрой.

— Привет, — произнёс с улыбкой. — Детей нет?

Я помотал головой.

— Не видел их с обеда.

Амил подошёл к нам, нерешительно, заискивающе улыбнулся и обратился к Кире:

— Аризона просил рассказать, на случай если Мэтт не признается. Он сильно разозлился днём и не тренировался так, с тех пор как… как… ну, когда дела были плохи.

Кира повернулся ко мне, но я уставился на Амила.

— Серьёзно, чувак? Какого хрена?

Он поднял обе ладони вверх.

— Не убивай посланника. Я лишь выполняю просьбу начальника. — Пожал плечами. — Он беспокоится, мужик.

А теперь, конечно, беспокоился и Кира.

— Мэтт, что случилось?

— Ерунда, правда, — объяснил я. — Сеанс с Тамарой вышел не слишком продуктивным. Как и мирным.

Он не расслабился.

— Ты в порядке?