— Мэтт, я сказал, что беспокоюсь, — повторил он. — Ты слышал?

Я вновь кивнул.

— Прости.

Кира понял, что я больше ничего не произнесу, и проговорил:

— Я иду в кровать.

Это не было приглашением, ничего подобного. Лишь тихим признанием: «Не знаю, что ещё сказать».

И он оставил меня на кухне в одиночестве.

Тогда я понял, что как бы ни пытался отрицать, как бы ни хотел обратного, я уже по-настоящему пересёк некую черту. Мы инсценировали драку в баре ради доверия Тресслера. Но стоило вспомнить Митча, Курта и Тони, их взгляды, когда меня вытаскивали наружу, и я знал, что видел на их лицах.

То, о чём сам подозревал уже какое-то время.

Я больше не был полицейским.