— Мэтт, я сказал, что беспокоюсь, — повторил он. — Ты слышал?
Я вновь кивнул.
— Прости.
Кира понял, что я больше ничего не произнесу, и проговорил:
— Я иду в кровать.
Это не было приглашением, ничего подобного. Лишь тихим признанием: «Не знаю, что ещё сказать».
И он оставил меня на кухне в одиночестве.
Тогда я понял, что как бы ни пытался отрицать, как бы ни хотел обратного, я уже по-настоящему пересёк некую черту. Мы инсценировали драку в баре ради доверия Тресслера. Но стоило вспомнить Митча, Курта и Тони, их взгляды, когда меня вытаскивали наружу, и я знал, что видел на их лицах.
То, о чём сам подозревал уже какое-то время.
Я больше не был полицейским.