Конечно, Эсфи вышла не одна, а в сопровождении подруг и небольшой свиты из дэйя — близнецы, Гербен, кто-то ещё. Кроме того, на лестнице, которая вела на балкон, стояло несколько человек.

Дракон кружил над замком, и когда он начал спускаться, Эсфи услышала испуганные крики: «Бегите! Спасайтесь! Чудовище!» Сам граф, невзирая на почтенный возраст, взбежал по лестнице, призывая гостей спрятаться. Ему хладнокровно ответила Мэриэн:

— Мы знаем это чудовище и хотим побеседовать с его другом-колдуном. Ни о чём не тревожьтесь, граф Брифоль.

Граф ещё немного поспорил, но был вынужден уступить. В конце концов, Эсфи защищал её волшебный отряд. А когда Брифоль ушёл, порывы ветра возвестили о том, что к балкону подлетел дракон. И раздался знакомый и очень напряжённый голос:

— Здравствуй, Избранная.

Эсфи призвала своё волшебство, чтобы видеть лицо Амареля, и, глядя на него, ответила:

— Здравствуй, будущий учитель.

VIII

Однажды Мэриэн задумалась — будь она дэйя, какой способностью хотела бы обладать? Ответ нашёлся, когда она смотрела на дракона, подлетавшего к замку графа Брифоля: защитное поле. Вот окружила бы сейчас защитным полем, похожим на прозрачный купол, Эсфи, Тарджинью и четверых дэйя, которые были с ними. И, глядишь, на душе стало бы немного легче…

— Будущий учитель?! — Амарель не то, что слез с дракона — спрыгнул, едва не зацепившись плащом за каменные перила.

Эсфи держалась удивительно спокойно, и лицо у неё было ясное. Мэриэн заметила, как Эсфи чуть-чуть приподнялась в воздух, касаясь пола носками туфель. Видимо, чтобы удержать своё волшебство.

— Да. Теперь я не отказываюсь от своего предназначения. Потому что… я видела во сне Кальфандру.

Амарель смотрел на Эсфи так, что казалось, он вот-вот бросится к её ногам. Если вспомнить то, что совсем недавно он порывался её убить, всё это походило на безумие.

— Избранная, я тоже видел сон. Кошмарный сон.

Дракон всё ещё держался рядом с перилами, и Мэриэн, отвернувшись, чтобы не видеть вдохновенное лицо Амареля, поймала взгляд дракона. Пожалуй, ничего чудовищного в нём не было; внимательные золотистые глаза с вертикальными зрачками, только и всего.

— Я понял, что ошибался! Кальфандра указала мне на это… И сейчас ты говоришь, что не отказываешься…

Мэриэн невольно содрогнулась. Амарель принял кошмар, который ему приснился из-за той песни, за новый знак Кальфандры!

— Ты будешь рассказывать мне о своей богине? — Право, Эсфи играла свою роль великолепно, и Мэриэн стали одолевать совсем нелепые подозрения: а играла ли она? Недавно же Эсфи говорила о возможном существовании Кальфандры.

— О да. Буду! Ты узнаешь всё, что положено знать ученику. Но как мне искупить свою вину перед тобой, Избранная?

Эти слова были произнесены так тихо, что Мэриэн еле расслышала. Амарель протянул к Эсфи руку, и Мэриэн заметила, как пальцы его мелко дрожали.

— Чем я могу заслужить надежду на твоё прощение?

— Оставь мой народ в покое. Тогда я постараюсь тебя простить, — Эсфи говорила, как королева с подданным. Амарель склонил голову, и прядь угольно-чёрных волос упала ему на лоб.

— Клянусь Кальфандрой, твои люди станут для меня неприкосновенны!

Эсфи и Мэриэн ахнули обе. Даже на лице Тарджиньи читалась растерянность — священной клятвы не ждал никто. Самое большее, слов «я обещаю», а нарушить слово — легче лёгкого.

— Мне придётся отречься от службы хану, — торжественно продолжал Амарель, как если бы выступал в храме с проповедью, — но гнев хана — ничто по сравнению с гневом Величайшей! Богиня послала знамение, и я повинуюсь ей, как верный слуга.

Тарджинья шепнула что-то Эсфи на ухо — и та тревожно глянула в сторону дракона.

— А Сверн? Поручишься ли ты за него, будущий учитель?

Кажется, эти два слова были слаще для Амареля, чем любая награда, какую обещал ему хан Эрекей.

— Сверн — мой друг. Без моего ведома и согласия он ничего не сделает.

— Клянёшься ли ты и в этом своей богиней?

— Клянусь.

И лишь потом Эсфи коснулась его руки:

— Тогда между нами уговор. Ты будешь приходить ко мне и обучишь меня всему, что нужно.

Пожалуй, только раз Мэриэн видела Амареля таким сияющим, и воспоминание об этом — как задеть мечом старую рану. Ведь в тот неправдоподобно чудесный день Мэриэн могла поцеловать Амареля, но так и не сделала этого.

— Благодарю, Избранная, — Амарель хотел поднести руку Эсфи к своим губам, но она вовремя успела отобрать её.

— Я буду ждать, — просто ответила она.

Амарель слегка поклонился, ловко перемахнул через перила и снова оказался верхом на драконе. Интересно, сколько Амарелю потребовалось времени, чтобы научиться летать на спине крылатого чудовища? Чтобы совсем не бояться высоты?

— До встречи, Избранная, — сказав это, Амарель, до сих пор упорно избегавший взглядов остальных, посмотрел на Мэриэн. Зачем? Что он искал в её лице — и, возможно, не нашёл?

Мэриэн повернулась к Эсфи, слыша, как улетает дракон. Прекрасно, что не нашлось ни одного глупца — пытаться подстрелить его. Хватило бы отравленной стрелы, чтобы победа обернулась поражением; перед смертью дракон превратил бы всё вокруг в пылающий ад, а что мог натворить в гневе и скорби Амарель, Мэриэн даже не представляла.

Но всё обошлось.

— Эсферета, — Мэриэн взяла её руки в свои и сплела свои пальцы с её. Жаль, нельзя было понять правду по глазам. — Моя светлая королева, ты справилась. Ты спасла всех, кого сумела. И теперь у тебя осталась ещё одна задача.

— Какая? — Глаза Эсфи смотрели тревожно.

— Не поддавайся ему, — перед мысленным взором Мэриэн вставали то жертвенный алтарь, то скрещённые жезлы. — Не потеряй себя, спасая других.

Один за другим города присягали на верность Эсферете, бей-ялинцы и предатели после коротких сражений бежали, всё шло по плану. Всё было слишком хорошо, и Мэриэн начала подозревать, что случится неприятность. И действительно — неприятность случилась, да ещё какая.

Казалось бы, что подозрительного в том, что пришёл дэйя и захотел присоединиться к отряду таких же, как он? А сначала принести клятву верности Эсферете? Но, оказавшись поблизости от неё, этот дэйя выхватил кинжал. Ещё миг — и голубая накидка Эсфи окрасилась бы кровью.

Однако Мэриэн успела встать перед ней. Пошатнулась от удара, схватилась обеими руками за рукоять кинжала, торчавшую из груди. Сзади пронзительно вскрикнула Эсфи.

— Маргазарра! — выругался ди Гунья.

На злодея набросились со всех сторон, его вопль потонул в разъярённых выкриках. Кто-то подхватил Мэриэн, уложил её на землю, попытался вынуть кинжал… И сознание Мэриэн ухнуло в непроглядную тьму.

Очнувшись, она узнала, что рана сама по себе была неопасна, лезвие кинжала не задело жизненно важных органов, но… его смазали ядом. И если б не Релес, лежать бы ей мёртвой в холодной северной земле.

Дэйя во время стоянок разбивали свой собственный лагерь. Здесь Мэриэн пришла в себя и обнаружила у своей постели встревоженных Эсфи и Тарджинью. Подруги не отходили от неё, пока Ринка, помощница Релеса, не заверила их, что опасность миновала.

Вскоре о происшествии напоминала лишь плотная повязка на груди Мэриэн, под рубахой. Но из лагеря дэйя Мэриэн ушла не сразу — сначала побеседовала с Ринкой о ядах.

— Тот, которым смазали лезвие кинжала — из сока мирины, растущей на юге, — Ринка, с её слов, была купеческой дочерью и получила кое-какое образование, а ещё много и охотно читала сама. — Если бы люди Гиадо не поспешили, мы бы допросили злодея — откуда он, кто его подослал…

— Не успела я приказать, чтоб его не убивали, — нахмурилась Мэриэн.

Ринка помолчала, не зная, что ответить. Тем временем, пока они стояли у входа в палатку, мимо прошёл мужчина средних лет с аскетическим лицом.

— Юэн, — проследив за взглядом Мэриэн, сказала Ринка. Отчего-то она покраснела, и взгляд у неё стал отрешённым. — Он нездешний, раньше в Эльдихаре жил, а на север пришёл, путешествуя.

— Я слышала, благодаря Юэну вы можете узнавать новости о дэйя из Эльдихары.

— Так и есть, Ваша Светлость, — кивнула Ринка. — Сегодня Юэн получил от Лойса известие, что люди Теркая ходят по домам и выясняют, какие есть умения у тамошних дэйя.

Мэриэн мрачно задумалась:

— Хотят заставить их служить Теркаю? Угрозами, вероятно?

— Чего не знаем, того не знаем, — мотнула светловолосой головой Ринка.

Ещё она рассказала, что у Юэна болезнь сердца, и зная, что долго не проживёт, он надеялся, что остаток своей жизни посвятит чему-то достойному. Умрёт героем. Потому и вступил в отряд дэйя, которые ждали возвращения Эсфереты.

— Ведь благородная же цель, Ваша Светлость? — воодушевлённо закончила Ринка. Глаза её так и светились, и, пожалуй, Юэну не стоило думать о смерти слишком много, когда рядом такая очаровательная девушка.

— Несомненно, — с улыбкой согласилась Мэриэн и мысленно решила, что надо побеседовать с Юэном.

Беседа кончилась тем, что Мэриэн дала ему задание. Он должен был попросить Лойса, чтобы тот выяснил всё, что только можно, о намерениях Теркая.

— А о ваших переговорах бей-ялинцы не смогут узнать? — спросила Мэриэн на прощание.

— Никак не узнают, Ваша Светлость, — заверил её Юэн. — Лойс не говорил дэйя, что тоже один из них. Он же кто? Он тот, кто даёт деньги под проценты. И все к нему ходят, потому как процент самый маленький в городе. Другие больше дерут. Лойс свою тайну откроет, если мы к городу вплотную подойдём. Чтоб объединиться и нам помочь. А пока он молчит.

Мэриэн поделилась этой историей с Эсфи, но Эсфи слушала рассеянно и, казалось, была занята другими мыслями. Всё прояснила Тарджинья:

— Пока ты с дэйя была, являлся Амарель. Он долго беседовал с Эсфи, очень долго, я бы сказала, и Эсфи узнала, что быть Избранной — это значит привести Амареля после смерти на Поля Мёртвых безо всяких испытаний, — Тарджинья скорчила гримасу. — Оказывается, иные сначала в Лабиринт Ужаса попадают, а потом на Поля, а Амарель, видите ли, сразу желает сесть в колесницу Кальфандры. Избранница, как он сказал, поможет ему встретиться с родителями, которые погибли в огне, когда он был маленьким. А ещё он встретится с учителем, зверски убитым магами короля Аранжи… Иными словами, Избранная осчастливит Амареля. А теперь объясни мне, зачем мы с тобой согласились на всё это?!