Я тяжело сглатываю. Как он может давать такие обещания? Он не представляет, с кем собирается связаться.

— Эти люди опасны. И им плевать на деньги.

— Ты сказала, они работают на правительство?

Киваю.

— Рэдклифф — человек, который похитил мою маму, — говорит, что он глава Американской интернациональной группы.

— Тогда он уже у меня в кармане.

Я морщу лоб в растерянности.

— Что?

— Годами ВИГ пыталась добиться доступа к нашей компании. У меня есть своя наживка, с помощью которой я смогу получить всё, что захочу. А я хочу, чтобы твою маму освободили и оставили вас в покое.

Это может сработать. Это, правда, может сработать.

Надежда во мне расправляет крылья. Я улыбаюсь и обнимаю его, уткнувшись носом в его шею.

— Спасибо, — шепчу я.

— Я вам не мешаю? — раздаётся холодный голос со стороны дверного проёма.

Я отскакиваю назад, чуть было не падая с дивана, и встречаюсь своим виноватым взглядом со Стилом Райдером.

— Зейн? — Стил наклоняет голову в ожидании объяснений.

Зейн встаёт, принимая защитную позицию — ноги на ширине плеч, спина прямая.

— Да, Стил, мешаешь. Можешь оставить нас?

Они сверлят друг друга взглядами, а я сижу совершенно неподвижно. Что бы между ними ни происходило, дело далеко не в том, что Зейн, у которого есть официальная невеста, застукан с другой девушкой.

— Подумай, что ты творишь, Зейн. Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни, — предупреждает Стил и уходит прочь.

Зейн выдыхает и падает обратно на диван рядом со мной.

— Прости за это.

— Его очень волнует твоя жизнь, как я погляжу.

— Потому что он на двадцать лет старше меня и ведёт себя скорее как второй отец, чем как брат. Он желает мне добра, но его подход иногда слишком грубый.

Я прокручиваю в голове слова Стила. «Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни». Это я. Я его самая большая ошибка. Понимание этого как-то не греет изнутри.

Я решаю довести позицию Стила до конца.

— Так когда у тебя свадьба? — желудок сворачивается в узел от этих слов. Может, мы и поцеловались, но он помолвлен. С другой девушкой. Поцелуй ничего не меняет.

Зейн хмурится. Он явно не хочет, чтобы я указывала на очевидное.

— Через несколько месяцев.

— Уже всё подготовили? Приглашения, цветы, торт… дом? — я делаю акцент на последнем слове, чтобы он понял, что это не игра. Он собирается начать новую жизнь с кем-то другим. У него будут идеальные генно-модифицированные детки и жена, которая будет целовать его каждый день, провожая на работу.

Зейн кивает, его глаза темнеют.

— Полагаю, Ариан взяла это всё на себя. Кроме дома, — быстро добавляет он.

Мне нужно отвернуться и вытащить нож из своего сердца, но вместо этого я выдавливаю улыбку.

— Как мило, — даже не пытаюсь скрыть сарказм. Я быстро встаю, пока не успела сказать что-нибудь такое, о чём потом пожалею. — Мне пора. Эмили может остаться здесь ещё на несколько дней?

Избегая его взгляда, я рассматриваю кофейный столик.

— Конечно. А я займусь решением вопроса с твоей мамой, — он делает паузу. — Сиенна?

Я вынуждена посмотреть ему в глаза, в эти добрые, карие, генетически-модифицированные глаза. Я не могу устоять.

— Береги себя, ладно? — он подходит ко мне и заключает в объятия. Я не понимаю его. Он играет с моим сердцем, с моими чувствами, и мне это совсем не нравится. — Ради меня. Пожалуйста, оставайся в безопасности.

Я отстраняюсь от него.

— Разумеется, я буду осторожна. Ради Эмили и мамы.

— Эй, не будь такой, — он пытается встретиться со мной взглядом. — Всё очень запуталось, и мне сейчас нелегко.

— Как и мне.

Он опускает руки и движется к холлу.

— Ты, наверное, хочешь попрощаться с Эмили, перед тем как уйти? Они должны быть на кухне. Я могу тебя туда провести, — его голос звучит отстранённо, совсем непохоже на парня, с которым мы только что целовались на диване в его гостиной… полуголым, стоит заметить.

Он ведёт меня по коридору с фотографиями: улыбающийся малыш Зейн, Харлоу со своей женой и Стилом до рождения брата, Зейн со своим отцом. Но ни одной фотографии Зейна с матерью. Я всматриваюсь в фотографии женщины, которую он никогда не знал. Она красивая, длинные тёмные волосы обрамляют её лицо, а в уголках её больших голубых глаз заметны морщинки, когда она улыбается. Она выглядит странно знакомой…

Я резко вдыхаю от узнавания. Женщина с фотографии моего отца. Моего отца, до того как он сменил имя и вообще свою личность.

Мой отец знал мать Зейна?

— Твою маму звали Пенелопа?

Зейн кивает.

— Поэтому папа и создал «Хромо 120».

Мои брови взлетают вверх.

— Почему?

— Чтобы остановить передачу несовершенных генов. Он часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать.

— Как она умерла?

— При родах, но причиной было заболевание, с которым она боролась годами.

Я колеблюсь, стоит ли признаваться Зейну в том, что я узнала о своём отце и его матери. Я хочу это сделать, но меня останавливает страх, что он может рассказать что-то Харлоу. Вместо это я говорю:

— Она была красавицей.

— Да, была, — в его голосе звучит мягкость. — Хотел бы я, чтобы она смогла побывать на моей свадьбе и взять на руки моего первенца…

Он обрывает себя.

Хотя я понимаю, что он делится со мной кое-чем очень личным о своей матери, его слова жалят меня, не знаю, почему. Может, потому что все эти значимые моменты его жизни будут принадлежать Ариан.

Зейн заводит меня за угол и через задний вход в ярко-освещённую изысканную кухню. Эмили стоит на деревянной табуретке рядом с Гретой, старательно раскатывая тесто для верхней корочки пирога на огромном столе посреди кухни невероятных размеров. Я провожу рукой по гладкой каменной поверхности соседних столешниц. В последний раз, когда я была здесь, я собиралась отравить отца Зейна.

— Смотри, Си-Си! Смотри, что я сделала, — радостно кричит Эмили, указывая на тесто.

— Она такая прекрасная помощница, — подмигивает мне Грета. — Это, на самом деле, уже второй наш пирог. Первый уже стоит в духовке.

— Си-Си, хочешь попробовать кусочек моего пирога?

Я поднимаю Эмили с табуретки на руки.

— Мне пора уходить, Эми.

— Куда ты уходишь? Почему не можешь остаться ещё? Ты не хочешь попробовать пирог, который я приготовила? — она буквально обстреливает меня вопросами. Зейн прочищает горло:

— Эмили права. Тебе не стоит никуда спешить, когда один из пирогов Греты уже стоит в духовке, — он подмигивает мне. — Я не понаслышке знаю, что она делает самые лучшие пироги в мире.

Грета похлопывает по стойке и кивает на один из высоких барных стульев.

— Присаживайся, дорогая. Клубничный пирог пора будет доставать через пять минут, а потом подождать несколько минут, пока он не остынет, — она переводит взгляд на Зейна. — Зейн, сможешь помочь мне приготовить безе для второго пирога?

Зейн опускает взгляд на своё тело в одних плавках.

— Только сначала надену что-нибудь, — он вылетает из комнаты.

— А какой пирог вы сейчас делаете? — спрашиваю я.

— С лаймом и сверху безе. Мой любимый.

— Звучит аппетитно.

— Зейн всегда мне помогал, — делится Грета, глаза восторженно сияют. — С самого детства он приходил на кухню и смотрел, как я готовлю. Когда он уже подрос, начал помогать мне готовить блюда, — она вытирает руки о фартук, открывает холодильник и достаёт яйца. Поставив их на стойку, она встречается со мной взглядом. — Зейн мне как сын. Его мать и я были подругами со школы. Когда я узнала о её смерти, я пришла к Харлоу и предложила свою помощь. И вот я здесь уже двадцать один год.

— У вас когда-нибудь была своя семья?

Она улыбается и качает головой:

— Нет. Харлоу не раз предлагал мне найти генетическую пару, но я довольна тем, что имею.

Что-то в её словах цепляет меня. Она знала Пенелопу со школы… Может, она знала и моего отца.

— А вы, случайно, не знали человека по имени Митч Хувер?

Грета удивлённо распахивает глаза.

— Конечно, знала. Почему ты спрашиваешь?

— Он был старым другом моего отца, — лгу я.

— Я очень хорошо его знала. Они многие годы дружили с Пенелопой. Именно она помогла ему устроиться на работу генетиком в компанию Харлоу, — Грета поджимает губы. — Как трагично оборвалась его жизнь. У него случился сердечный приступ за рулём, можешь себе представить? — она наклоняется ко мне. — Знаешь, только между тобой и мной, но я всегда подозревала, что Митч винил себя в смерти Пенелопы. В этом есть какая-то ирония, что его машина вылетела со скалы спустя несколько дней после того, как умерла Пенелопа.

Моё сердце замерло на мгновение.

— Он… эм… вылетел в машине со скалы?

— Да, ужасная трагедия. Сказали, что у него был приступ и что он потерял управление. Но меня всегда терзали сомнения, что если это был суицид, а никакой не приступ, — она выпрямляется. — Полагаю, мы этого никогда не узнаем.

Мой отец сфальсифицировал собственную смерть. Вот что, наверное, имел в виду Дьявол, когда сказал, что помог моему отцу найти место получше.

Мои мысли мечутся, а в этот момент Зейн заходит на кухню в красной футболке с эмблемой «Кибертроникс» и всё ещё влажных плавках.

Грета поручает ему разбить яйца и отделить белки от желтков, пока я наблюдаю, сидя на барном стуле, и пытаюсь осмыслить то, что она мне рассказала. Мой отец с Пенелопой были друзьями, и он подстроил свою смерть, сменив личность, всего через несколько дней после её смерти. Зачем?

Я сосредотачиваюсь на приготовлении пирога перед собой. Меня забавляет то, как Грета и Зейн шутят и поддразнивают друг друга. Даже Эмили принимает участие в подколках. И пока я смотрю на них, я не чувствую себя лишней, даже наоборот. Я чувствую себя частью чего-то по-настоящему удивительного. Семьи. Настоящей семьи. Это всё очень сильно напоминает мне о том, какой была моя семья до того, как мой отец был убит, мама заболела, а я вляпалась в эту заваруху. Сердце болезненно ноет. Я пытаюсь подавить эту жалость к себе.