— Пришлось их обрезать, — говорю Эмили и тут же жалею о своём выборе слов. Зейн подходит ближе, сощурившись.

— Прости, я не ослышался?.. Тебе пришлось их обрезать? То есть, это не было твоим решением?

Я переношу свой вес и перехватываю Эмили поудобнее. Грета понимает это как знак, что ей пора удалиться.

— Ладно, дети, мне пора вернуться к своему тесту. Сиенна, было приятно познакомиться, — Грета хлопает в ладони и сосредотачивается на Эмили. — Хочешь помочь мне раскатать тесто для пирога?

Я ещё не готова выпустить Эмили, но она уже вырывается из моих рук, явно обрадованная предложением.

— Да! Да! — Эмили спрыгивает на пол и бежит к Грете. — А мы можем посыпать его конфетти?

Грета смеётся и проводит рукой по волосам Эмили, направляя её в сторону кухни.

— Ну, не думаю, что пирог с конфетти — это хорошая идея, но может, мы найдём какое-нибудь мороженое и посыплем его. Как тебе такая идея?

Эмили радостно хлопает.

— Да! Обожаю мороженое. А шоколадный сироп будет?

— Конечно…

Их голоса затихают, пока они уходят по коридору, а я разворачиваюсь к Зейну, который пристально рассматривает меня. Он подходит на шаг ближе.

— Что случилось? Где ты была?

— В одном безопасном месте, — это всё, что ему следует знать.

Его глаза темнеют.

— Почему ты не можешь мне довериться?

— Почему ты лгал мне о том, что происходит в ваших лабораториях? — спрашиваю в ответ.

— О чём ты?

— Несовершеннолетние преступники? Эксперименты? Тебе это о чём-нибудь говорит?

Зейн медленно мотает головой.

— Не понимаю, о чём ты.

Я сужаю глаза и скрещиваю руки на груди.

— Хочешь сказать, что вы не проводите эксперименты на несовершеннолетних, пытаясь изменить их ДНК так, чтобы они больше не представляли угрозы обществу?

— Что? Это самый большой бред, который я когда-либо слышал, — говорит он, повышая голос.

— Правда, Зейн? — сарказм сочится из моего тона. — В самом деле?

Зейн пристально смотрит на меня.

— Где ты такое услышала? Кто тебе об этом сказал?

— Похоже, твой отец кое-что от тебя скрывает, — равнодушно бросаю я.

Его взгляд опускается на моё плечо, и я замираю. Надо было выбрать другую футболку. Заживающий след татуировки выглядывает из-под короткого рукава и тянется вниз по руке. Опускаю руки вниз.

У меня перехватывает дыхание, когда Зейн приподнимает мой рукав, открывая покрасневшее место. Его пальцы скользят по контуру, посылая мурашки по моей коже.

— Я уже видел такое… — его глаза вспыхивают злостью, он отшагивает назад. — Погоди. Ты была с теми людьми? «Грань», или как там они себя называют? Эти они напичкали тебя этой ложью? — он замолкает, чтобы сделать глубокий вдох. — Ты была с людьми, которые пытались меня убить?

— Их подставили, — возражаю я. — Это не они пытались убить тебя на Феерии…

— Они взорвали «Мегасферу», — ровно произносит он. Не дождавшись от меня мгновенного отклика, он продолжает: — А знаешь, что произошло прошлой ночью? Знаешь, что они сделали?

Мои глаза расширяются. Он говорит о проникновении в бункер?

Зейн пересекает холл, заходит в комнату с роялем и парой изысканных диванов и берёт в руки планшет.

— Ирис, покажи мне новости, — рычит он.

Я не отрываю глаз от экрана, неохотно подходя ближе. Не хочу знать, что там. Мысли в моей голове — само по себе уже мучительное напоминание о событиях прошлой ночи. Но Зейн протягивает мне планшет, и я беру его.

Темнокожая женщина с классической афро-причёской говорит в камеру. Она стоит на фоне пустыни, но её точное местонахождение не указано.

— По последним данным, члены «Грани» ворвались в секретный подземный правительственный объект и напали на нескольких солдат прошлой ночью. По меньшей мере, двенадцать человек ранены и один убит во время нападения.

Зейн выключает планшет.

— Об этом ты знала?

Мой первый порыв солгать. Но когда я смотрю в его тёплые глаза, я запинаюсь. Сомневаюсь. Не решаюсь.

В конце концов я вскидываю руки от избытка чувств.

— Да! Это ты хотел услышать?! Да! — глубоко вдыхаю. — Я была одной из тех, кто проник на объект.

Брови Зейна сходятся на переносице, разочарование отражается в его глазах.

— Зачем? Зачем тебе это?

— Потому что у них моя мать.

Мотая головой, Зейн отходит к дивану и падает на него.

— Ничего не понимаю, — бормочет он.

У меня мелькает мысль, как здесь отнесутся к тому, что Зейн сел на диван в мокрых плавках, а потом понимаю, что это последнее, что должно меня сейчас волновать.

Я сажусь на край дивана рядом с ним. Мне невыносимо видеть этот разочарованный взгляд. Так, словно у него есть право обижаться на меня, когда это его отец творит бог знает что с несчастными подростками. Но Зейн должен знать правду, или часть правды, чтобы он, возможно, смог понять, почему я вынуждена была сделать то, что сделала.

— Слушай, я не жду от тебя понимания, но вот моя правда. Несколько недель назад меня наняли на работу. Я понятия не имела, кто меня нанял, но мне дали чёткие инструкции, что нужно делать.

— Журналистом? — я чувствую, как его теряю, но ему просто не стоит знать некоторые подробности. Как, например, то, что я украла компьютерный чип, пыталась убить его отца, а теперь должна его соблазнить. Он решит, что я сошла с ума.

— Нет, немного более… опасную работу.

Зейн кивает, будто бы понял.

— Я выполнила задание, но когда попыталась произвести обмен, меня похитил один плохой человек, который знал, что я сделала. У него было новая работа для меня, и он надавил на меня, чтобы я взялась за неё, потому что это… довольно деликатное задание.

— Он угрожал тебе, — без эмоций уточняет Зейн.

— Да, — я коротко, размеренно выдыхаю. — Он похитил мою мать, как гарант того, что я не сольюсь. Но я не могу выполнить задание. Это неправильно. Они всё ещё держат мою маму ради своеобразного выкупа. Не за деньги, конечно. Денег у них предостаточно. Они хотят, чтобы я завершила начатое.

— Что за задание?

— Я не могу сказать.

Зейн запускает руку в свои волосы, а я восхищённо слежу, как двигаются его бицепсы и мышцы плеч. Его ладонь падает на колено, он вздыхает.

— Что произошло прошлой ночью?

Я подробно рассказываю обо всём, что помню, и отмечаю, как сужаются его глаза, когда дохожу до той части, когда солдат схватил мою филейную часть с намерением зайти дальше. На моих словах о том, что Трей застрелил того охранника, Зейн откидывается назад и выдыхает.

— Похоже, что ублюдок получил по заслугам, — бормочет Зейн. Я мотаю головой:

— Нет. Он не заслужил умереть. Его кровь теперь всегда будет на моих руках.

Лицо Зейна смягчается.

— Но ведь не ты нажала на спусковой крючок.

— Не я, но Трей это сделал из-за меня.

— Сиенна, — ласково произносит он. — Тебе нужно отпустить ситуацию. Ты не сделала ничего плохого.

Ах, вот как? Если бы он знал…

— А ещё Гарретт, — слова вырываются, прежде чем я успеваю себя остановить. — Я не смогла спасти его, хотя я пыталась…

— Подожди. Кто такой Гарретт?

Я рассказываю ему о рыжеволосом парне и его достойной смерти, как он попал под колонну и молил меня бросить его там.

— Мне жаль, Сиенна, — говорит он, в его глазах отражается боль. Он берёт меня за руки. — Но ты должна понять, что это была не твоя вина.

Его обволакивающий голос и этот его взгляд, как будто я единственная на всём белом свете, открывают моё уязвимое место, о существовании которого я не подозревала. Слёзы набегают на глаза и стекают вниз по лицу. Я тянусь, чтобы их утереть, потому что не хочу плакать перед ним, но он делает это раньше. Пододвигается ближе и проводит пальцами по моим щекам, ни на секунду не отрывая взгляд.

Я подавляю всхлип, а его руки касаются моей спины, притягивая ближе к нему. И плотину прорывает. Я рыдаю на его голом плече, мои слёзы смешиваются с капельками воды, стекающими с его волос и бегущими по телу. Я не знаю, почему я плачу. Может, часть слёз я пролила за погибшего отца, часть — за пропавшую мать и часть, наверное, за утраченную наивность.

Когда они, наконец, заканчиваются, я вытираю лицо и сажусь ровно. Я наверняка похожа на чучело.

— Прости, — мямлю, избегая его взгляда.

Зейн скользит большим пальцем по моей скуле. Я закрываю глаза, поддаваясь его прикосновению. Он берёт в ладони моё лицо и притягивает к себе. Сердце бьётся, я раскрываю глаза.

— Сиенна, — произносит он хриплым, низким голосом. Мне нравится, как звучит моё имя из его уст, как будто это самое красивое слово в мире, которое он прокатывает по языку, чтобы вновь и вновь ощутить этот вкус.

Его губы касаются моих, так легко, так нежно, что это скорее поддразнивание, чем поцелуй. Я не отталкиваю его, и его лицо расплывается в улыбке. Когда он наклоняется вновь, наши губы сливаются вместе. Они у него полные, мягкие и мятные на вкус. Я не знаю, что творю, но это и неважно, потому что наши тела прекрасно знают, что делать. Он целует мой подбородок, мою линию челюсти, мою щеку, а сердце ноет в груди. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Никогда. Когда он отклоняется, я знаю, что должна сказать ему правду. Всю правду.

— Зейн, — шепчу я. — Я должна тебе кое-что сказать.

Он берёт пальцами моё лицо и тянет за подбородок ближе.

— Тсс, это может подождать. Прямо сейчас важно только одно, — он вновь целует меня, глубже, ещё более чувственно. Я обхватываю руками его шею. Мои пальцы скользят по его волосам и вниз по шее, едва касаясь. Его ладони смещаются ниже, крепко прижимая меня к себе. Когда его пальцы пробегают по моей талии, жар в груди разгорается с новой силой.

Когда мы всё-таки отстраняемся друг от друга, мои щёки пылают одновременно от восторга и смущения. Я прижимаю ладони к своему лицу, чтобы охладить их. Зейн улыбается и вдруг становится серьёзным. Он наклоняется ко мне с внимательным взглядом:

— Сиенна, позволь мне тебе помочь.

Я начинаю возражать, но он приставляет палец к моим губам.

— Я не приму ответ «нет». Позволь мне сделать это по-своему. Никаких пистолетов. Никаких схваток. Никаких смертей. Обещаю, что верну тебе твою маму меньше, чем за неделю.