Устроив спину и шею поудобнее, Уинтер улыбнулась ему, ошеломлённо качая головой, и её полные губы изогнулись, когда она выдохнула.

— Хорошо, — сказала она, скрестив руки на груди. — Задавай мне свои рабочие вопросы, Ник.

Он кивнул, желая выдохнуть, хотя в этом не было необходимости.

— Ладно, — сказал он. — Во-первых. Что это за символ? Он тебе знаком?

Он высветил символ, на который они с Джорданом смотрели из окна второго этажа главного здания кампуса подготовительной школы Келлерман.

Он заметил, как она прищурилась, глядя на него, вероятно, в монитор, так как он не видел гарнитуры, обёрнутой вокруг её уха.

— Он нарисован на амбаре позади вашего кампуса, — добавил он. — Один из твоих учеников также нарисовал его на стене на втором этаже. Этот парень… — он показал ей цифровое изображение парня-азиата с синим металлическим ирокезом и расширенными глазами. — Он тусовался с этими двумя. И ещё парочкой других. Они были похожи на какую-то группу. Блондин, похоже, был их лидером.

Он показал светловолосого парня, девушку с жёлтыми и оранжевыми волосами, другую девушку с длинными ярко-зелёными волосами, мальчика-индийца с косматыми волосами, девушку-азиатку с черно-белыми волосами и чернокожего парня в дорогих, вероятно, многоволновых усиленных очках виртуальной реальности, который выкрасил волосы в золотой цвет и носил золотистые контактные линзы, когда Джордан брал у него интервью.

Насколько Ник и Джордан смогли понять по дороге в Нью-Йорк, это была группа детей, которых они видели болтающимися в коридоре прямо перед звонком.

— Что ты об этом знаешь? — сказал он. — И об этих детях?

Её сине-зелёные глаза метнулись к нему. Она поджала губы.

— Ты видел, как один из этих ребят рисовал этот символ? — уточнила она.

Ник кивнул.

— Они были на втором этаже, как раз перед тем, как прозвенел звонок к обеду. Они все смотрели в окно, возможно, на символ на амбаре…

— Его должны были закрасить, — пробормотала она, снова скрещивая руки и всё ещё хмурясь. — Тем утром. У того, кто это сделал, имелись ключи. Они проникли в нашу комнату охраны и отключили наблюдение.

— Значит, это был вандализм?

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Конечно, это был вандализм, — ответила она. — Неужели ты думаешь, что мы позволим кому-то нарисовать этот проклятый знак на нашей территории как художественный проект?

Настала очередь Ника нахмуриться.

— Что это значит? Метка?

Глядя на него, она издала невесёлый звук, затем покачала головой.

— Я всё забываю, что ты не работаешь с детьми… — пробормотала она себе под нос.

Ник наблюдал, как Уинтер наклонилась к монитору, что обеспечило ему отвлекающий обзор на вырез её халата. Он отвернулся, и его челюсти слегка сжались, пока Уинтер сделала что-то на мониторе, через который говорила с ним.

— Это происходит отсюда, — сказала она, откидываясь назад и держа в руке маленькую гарнитуру. Она приложила аппарат к уху, затем послала видеоэкран в гарнитуру Ника, а вторичный экран продолжил показывать её на заднем плане.

Ник увидел, как появился человек в тёмной чёрно-красной униформе.

Он стоял на платформе, обращаясь к толпе.

Звук был приглушен, но мужчина говорил с жёстким выражением в глазах и на лице. Временами он явно кричал, отчего у него вздувались вены на шее и на лбу. У парня были крепкие мускулы. Он напоминал военного, даже несмотря на странную униформу, но количество и типы татуировок, видневшихся на его шее и руках — многие из них были символами — заставили Ника задаться вопросом, не попал ли парень на чёрный рынок или в тюрьму после войны, в которой он сражался.

Прищурившись, Ник заметил один символ на груди парня.

Передняя часть его форменной рубашки была расстёгнута, по-видимому, отчасти для того, чтобы показать тот самый символ, который простирался чёрными и белыми металлическими чернилами от основания горла вниз по его груди.

Это был тот же символ, который Ник видел в школе.

Мужчина также носил этот символ в виде повязки на бицепсе поверх униформы. Та версия была изображена в чёрно-красном цвете, вот почему Ник сначала не заметил её. Взглянув на похожий на алтарь стол позади человека лет тридцати, который явно снова кричал, Ник увидел наверху тот же символ, изображённый золотым цветом на чёрном знамени.

— Кто он такой? — спросил Ник.

Уинтер вздохнула, убирая волосы с лица.

— Это, дорогой Наоко, Дмитрий Йи.

— Это настоящее имя?

Она пожала плечами.

— Скорее всего, нет.

— Кто он? Что это за символ?

Нахмурившись, Уинтер отвела взгляд от Ника, сосредоточившись непосредственно на записи, которую она показывала ему, только со своей стороны их общения.

— Дмитрий Йи — расовый пурист[20], — сказала она после паузы. — Он основал движение, основанное на «философии», пионером которой он называет себя, но, очевидно, учение не является чем-то новым. Он написал книгу, которая стала бестселлером. Может быть, ты слышал о ней? Называется «Наш дом — это наш дом».

Ник нахмурился.

— О. Этот парень.

— Да, — сказала она, вздохнув и сложив руки вместе. — Это движение обычно называется «Эйфа». Это означает «земля для людей»[21].

Ник поморщился.

— Дай угадаю…

— Да, — сказала она всё таким же усталым голосом. — К сожалению, это становится проблемой в школе, и именно поэтому мне приходится несколько сдерживать подобные настроения. Так называемые «философские учения» «Эйфы» и Дмитрия Йи модны среди многих подростков, хочешь верь, хочешь нет. Может, это новый способ свести родителей с ума. Это завёрнуто в своего рода псевдоинтеллектуализм, который позволяет им использовать много жаргона и хлёстких фраз, которые звучат умно для ребёнка… или кого-то без особого образования. Родители рассказывали мне, что их дети часто высокомерно говорят им, что они просто «унифицированы», и советуют им слушать лекции Дмитрия Йи, читать его книги и так далее…

— Бл*дский ад, — пробормотал Ник.

— Да, — сказала она. — Чем больше всё меняется, тем больше остаётся прежним.

Продолжая хмуриться, она встретилась взглядом с Ником, отвернувшись от записи Дмитрия Йи.

— В чём бы ни заключалась привлекательность, популярность этого движения уже тревожит. Тот блондин, о котором ты спрашивал — Гаррисон Энтони Кингсворт… сын Гэвина Кингсворта, нынешнего губернатора Охраняемой Зоны Нью-Йорка.

Ник невольно присвистнул себе под нос.

Уинтер бросила на него бесстрастный взгляд.

— Ты поклонник его отца?

— Поклонник? — Ник встретился с ней взглядом и удивился, заметив в её глазах настоящий гнев. — Нет. Я имею в виду, я слышал, что он охотится за тёмными сетями. Не могу сказать, что я против этого… но я бы не назвал себя поклонником. Меня больше поражают родители, с которыми ты имеешь дело.

Часть гнева ушла из её глаз.

— Да, — сказала она, прислоняясь к стене, и её тон стал более спокойным. — К сожалению, его сын тоже обладает даром политика. Он популярен. Он также хороший студент и оратор… прирождённый лидер. Он сделал себя школьным чемпионом Дмитрия Йи и «Эйфы» и самопровозглашённым экспертом по учению Дмитрия Йи. Дети утверждают, что он на самом деле контактирует с Дмитрием Йи и действует как своего рода неофициальный лидер отделения в движении.

Пожав плечами, она снова скрестила руки.

— Не знаю, правда это или просто хвастовство подростков, но многие дети слушают Гаррисона, — продолжала она, всё ещё хмурясь. — Например, Янно Ли, парень с голубыми волосами… и Эро Моррисон, девушка с жёлтыми и оранжевыми волосами, о которых ты упоминал… они больше похожи на последователей, чем на друзей. Думаю, что Эро — его нынешняя подружка.

— Я заметил, что его нет в списке детей, с которыми беседовал Джордан, — сказал Ник. — Я имею в виду Кингсворта. Нет ли связи между ним и убийствами?

— Кроме того, что он и его последователи ненавидят гибридов? — она стиснула собственные локти. — Нет. Я так не думаю.

— Ты не думаешь, что ненависть к гибридам может иметь отношение к делу? — мягко сказал Ник.

— Может, конечно. Но настолько ли, чтобы указать на него пальцем без доказательств? — она нахмурилась, и её сине-зелёные глаза сделались резче. — Они же дети, Ник. Морли чётко определил параметры интервью, которые он хотел получить. Он также описал мне почти военное заказное убийство…

— Да, — сказал Ник. — Которое могли выполнить профессиональные убийцы. В смысле, люди, которые работают за деньги, Уинтер.

Он помолчал, давая ей возможность обдумать его слова.

— Эти дети все из богатых семей, верно? — сказал Ник, продолжая изучать её лицо. — Сын Гэвина Кингсворта должен знать всё о тёмных сетях. Он знал бы, что наёмные убийцы рекламируют там свои навыки… прямо рядом с снафф-порнографией[22], незаконными наркотиками, ядом вампиров и сексом с гибридами и вампирами.

Она смотрела на него с откровенно изумлённым выражением.

— Ты хочешь сказать, что эти ребята наняли киллеров? — переспросила она, всё ещё глядя на него. — Чтобы убить их проклятых одноклассников?

Ник пожал плечами.

— Я этого не говорю. Мне просто любопытно, почему Джордан не получил имя Гаррисона в списке для интервью.

Выражение её лица стало ещё более изумлённым.

— Я дала детективам Джордану и Морли имена детей, которые они просили. Это всё, что мне разрешено делать по закону. Они хотели знать имена детей, которые действительно знакомы с жертвами, Ник…

— Я ни в чём тебя не обвиняю, Уинтер….

— Ну, а выглядит всё именно так, бл*дь.

Теперь она смотрела на него почти враждебно, оценивая его лицо.

Ник смотрел на неё в ответ, прежде всего озадачившись. Он мог сказать, что их разговор расстроил её, но он ещё не определил точный источник её эмоциональной реакции или даже то, что это была за реакция.

— А как насчёт взрослых жертв? — сказал он после некоторой паузы. — Есть ли там какая-нибудь связь? С жертвами первого убийства?