И Рик до предела нажал на педаль акселератора- машина вихрем понеслась вперед, оставляя за собой рыжую стену пыли.
Музыка гремела, гитары мерно отбивали ритм и мужской голос из динамиков запел:
Дом с тобой,
дом со мной,
дом со светом любви,
дом в котором мы.
Там тихая радость,
там светлый покой,
ты моя сладость,
я рядом с тобой...
Абром запел, почти у самого уха Рика- пьяно фальшивя. Кайнс уже сидел на диване, выглядывал из- за спинки переднего кресла, смотрел вперед и громко пел.
Уже не уйду,
там нет тревог,
там розы в саду,
и милый порог...
Рику показалось, что они несутся на полной скорости к прозрачному, светлому небу, что если еще немного прибавить скорость, то машина оторвется от Тверди и взлетит. Он не заметил, как тоже запел, а Гай- с покрасневшим, печальным лицом, вдруг разрыдался и, утирая рукой слезы- пьяные, несдержанные, размазывая их по своим щекам, говорил Рику:
Скажи ей, Рик. Так нельзя. Она же любит тебя.
Его голос потонул в голосе общей песни.
Неразлучны теперь,
не будет потерь,
я здесь
навсегда.
Дом, где ты,
дом, где я.
Мы вместе любя.
Навсегда, навсегда...
Рик смотрел перед собой в небо, в его бесконечную глубину и уже сам верил в то, что они взлетели. И было сейчас важно, только это движение вперед, к призрачному, прятавшемуся в высоте, счастью, и чувство ясной грусти, охватившее его и мчавшееся с ними в пыли дороги.
******* *******
Глава восьмая.
Белые касты.
Послеобеденная жара проникла в тень помещений полицейского участка- густая и удушливая, воздух в кабинете Рика замер, застыл, как кисель.
Ветра на улице- многолюдной и шумной, было.
Три неопознанных трупа за последний месяц.- Дук Шопеллер нависал над его письменным столом, как уличный фонарь нависает над тротуаром, его недовольство загубленной отчетностью участка, усиливалась жалобами на знойный день.- Сейчас сдам все это в архив и отправлюсь на пляж. Дышать нечем! Сдохнуть можно.
Рик молчал.
Подписывая бумаги эксперта с вклеенными в них фотографиями умерших и никем неопознанных людей, его рука, взявшая последний лист отчета, замерла.
Надпись под фотографией, гласила:
« Неустановленный труп.
Женщина, возраст 45- 55 лет, брюнетка, причина смерти- перелом основания черепа. Травма получена в результате наезда автомобилем.»
Дальше шло перечисление сопутствующих повреждений тела, описание внешнего вида трупа и номер дела.
Рик смотрел на фотографию.
Запечатленная на ней женщина была мертва. Ее голова- неестественно вывернутая вправо, покоилась на асфальте, черные волосы растрепались и лежали смоляной мочалкой на плечах и шее, а открытые глаза равнодушно взирали, куда- то вдаль. В углу ее рта виднелась кровь.
Дук спросил:
Ты ее знаешь?
Рик постарался не медлить с ответом:
Нет. Одета прилично. Таких потом опознают родственники.
Если они есть.
Если они есть. Когда она погибла?
Там стоит дата. Две недели назад.
Ага. Кто вел дело?
Мирол. Тот, кто ее сбил- не найден. Свидетели видели машину, но путаются в определении ее марки. Единственное, что известно, так это то, что номер машины был замазан грязью.
Рик еще раз взглянул на фотографию женщины на асфальте, расписался своей черной, чернильной ручкой и отдал все бумаги Дуку, сказал:
Терпеть не могу все эти дела с «потеряшками».- «Потеряшками» в их участке было принято называть неопознанные трупы.- Люди редко бывают совсем одни. Этот мир, Дук, катится в помойную яму.
Он уже там, Рик.- Дук сложил все листы с фотографиями в свою кожаную папку и, похлопав Рика по плечу, вышел из кабинета.
Дверь за собой он не закрыл.
Рик медленно взял лежавшую на столе пачку папирос, вынул одну и закурил. Он смотрел перед собой, в противоположную стену, где стоял кособокий, деревянный табурет, а на нем громоздилась пачка пыльных, связанных «бечевкой», бумаг.
Табачный дым ел ему глаза.
Где- то на улице, проникая в кабинет через открытое настежь окно, раздавались нетерпеливые гудки клаксонов.
Она мертва.
Он вспомнил ее лицо- там, в автобусе, бледное, настороженное лицо, обеспокоенной, чем- то, взволнованной женщины, так старавшейся выглядеть по- деловому.
«- Вы очень похожи на своего деда, Рикслейм.»
Он внес дату их встречи в свой блокнот, но и не заглядывая в него, был уверен- она умерла почти сразу- же после того, как вышла из автобуса.
«- Тот, кто ее сбил- не найден».
И не будет найден.
Убийство, обставленное, как несчастный случай.
Те, кто ее убили, вели за ней слежку, а значит должны знать о нем, и этим людям очень нужна та тетрадь.
Рик раздавил окурок папиросы в стеклянной пепельнице- упрямо и зло.
«- Тетрадь вы не получите, господа»,- он откинулся на спинку своего кресла, положил руки на стол: «- Со мной этот номер не пройдет».
В его памяти всплыли слова из старинной тетради, написанные некой «бабушкой Тосей»:
«...- Склим был убит в полицейском участке, его застрелили...»
Рик закопал тетрадь пришельца в лесу, уложил ее в жестяной футляр от музыкальных пластинок, сам футляр завернул в брезент. Такое или очень похожее на его возникшее теперь беспокойство, наверное, испытывают воришки, спрятавшие ворованные вещи где- то в тайнике. Желание проверить на месте ли сейчас его тетрадь, овладевало Риком с каждой минутой все больше, пока он внутренне не пресек эти мысли.
Тетрадь на месте.
Кто ее найдет? В лесу? Кто его мог видеть ночью?
Он снова закурил.
******* *******
На стене, в кабинете Дика Школы, прямо за его мягким креслом, обшитым коричневой, потертой кожей, висела большая карта. Солнце ярко освещало письменный стол, заваленный бумагами с одной стороны, и промасленными обертками от уже съеденных пирожков, с другой. Черный телефонный аппарат громоздился справа от капитана, в самой гуще бардака на столе.
Надо по маячить, Рик. Я понимаю, что вечер пропадет, но они уже сократили штат полиции, теперь хотят урезать и наше жалование. Этим умникам кажется, что мы зря едим свой хлеб.- Дик затянулся своей папиросой, поморщился, стряхнул пепел в стоявшую перед ним керамическую пепельницу- когда- то белую, а теперь почерневшую и страшненькую.- Хорошо, что меня предупредили. Постоите на дороге часика три...
Часика три. Может пошлешь Аброма? У меня дел по горло.