На столе задребезжал черный телефон, Дик быстро поднял трубку, произнес:
Второй полицейский... Да я, господин полковник. Слушаюсь, господин полковник. Да, конечно, мы уже с этим решили,- он положил трубку на телефонный аппарат и глухо сказал Рику.- Иди дежурь.- Дик Школа провел ладонью по своему потному лицу.- Приказа не будет.
И Рик вышел из кабинета.
Увидев его, Гай Оол поднялся из- за своего стола и проследовал из «буйволятника» следом за Риком.
Садясь в полицейскую машину, он спросил:
Чем все кончилось?
Дерьмом.
Мы им еще покажем, кто здесь закон.
Думаешь?
Рик резко рванул машину вперед, они промчались через перекресток и выехали на Двенадцатую улицу.
Гай, включи радио.
Что, после беседы с Диком, тебе хочется поплясать?
Крутя блестящую ручку радиоприемника, Гай нашел радиоволну, по которой передавали концерт Оркестра Искр.
Искры подойдут?
«Искры» восхитительны, Гай.
Гай, краснея своим полным лицом, скрипуче запел, подражая Жераю Сому:
Танцуй, танцуй,
ходи ходуном,
пусть твои бедра,
сотрясают мой дом!
Солнце- ласковое, вечернее, заполнило своим светом все вокруг, ее лучи придавали лицу Гая еще более красный оттенок, и его маленький нос казался сейчас пунцовым.
Рик рассмеялся:
О, детка, топни правой,
крутись, крутись...
Они неслись по улице, навстречу наступающему вечеру.
******* *******
После перекрестка Восточного проспекта и Двадцать первой улицы Рик остановил их полицейскую машину возле пекарни с ласковым названием «Батончик», и теперь, стоя на бордюре тротуара, облокотившись на теплый металл крыши автомобиля, курил в ожидании ушедшего за покупками, Гая. Эту пекарню открыли здесь, недавно. До того, в полуподвальном помещении старого, из красного кирпича трехэтажного здания, размещалась чистка белья «Сияние», но, что- то в этом «Сиянии» не заладилось, и на смену торопливых горожан, несущих во входную, деревянную дверь полуподвала, свои узлы и мешки с грязным бельем, пришли не менее торопливые граждане, с сумками и авоськами для хлебобулочных изделий.
У самого выхода из пекарни, справа от единственной, обшарпанной ступеньки перед дверью, сидел нищий. Рик смотрел на него, потому что смотреть здесь было, особенно не на что.
Нищий был стар.
Вероятно лет ему уже перевалило за седьмой десяток, его большая, на фоне узких, костлявых плеч, голова, обросла грязной, седой шевелюрой, а унылое, со впалыми щеками, лицо, брилось последний раз несколько дней назад, показывая прохожим, не менее седую, щетину и смотрело сейчас на свои босые ноги. Он сидел прямо на асфальте, подстелив под себя несколько листов газеты, в грязных, синих трико, в растянутой и не менее грязной, чем его трико, майке. Перед стариком стояла небольшая жестяная банка для монеток, и на ней весело отсвечивал нарисованный, красный помидор.
За то время, пока Рик стоял и смотрел на нищего, никто из прохожих не обратил на старика своего внимания, люди проходили мимо него, как мимо пустого места.
Дверь, ведущая в пекарню, распахнулась и из нее вышел Гай, неся в правой руке внушительных размеров бумажный пакет, из которого выглядывали золотистые бочки пирожков.
Поехали.- Гай подошел к машине, открыл заднюю, пассажирскую дверцу и аккуратно положил бумажный пакет на кожаный диван, выпрямился, и тут увидел нищего.
Поехали.
Рик обошел машину и уже собирался сесть за рулевое колесо, когда увидел, что Гай направляется в сторону нищего. Он подошел к старику и остановился рядом с ним, тень Гая легла на нищего.
Гай молча полез в карман своих брюк- выгребал из него монеты.
Как это сделалось с тобой, дед?
Нищий был слеп.
Рик только теперь, когда тот обратил свое скуластое лицо к Гаю, смог разглядеть его глаза- однотонные, неприятно светлые, мутные.
А как это бывает?- Нищий не весело улыбнулся и Рик услышал его голос- хриплый, сломленный.- Сначала ты молод и тебе кажется, что весь мир у твоих ног. Ты строишь планы, живешь в полную силу. У тебя жена и дети и неплохой дом. А потом, что- то меняется в этом устроенном мире, сынок. Что- то, что не зависит от твоих желаний и возможностей. И ты здесь, с банкой нищего. И уже нет у тебя дома, потому что не нужен ты, не старухе жене, не детям. А дом... В нем живут другие люди, которые строят планы и живут в полную силу.
Нищий слепой, горько усмехнулся.
Рик не заметил слез в его белесых глазах.
Жизнь не всегда то, что мы от нее ожидаем, сынок.
Гай рылся по всем своим карманам. Он набрал полную горсть монет и, наклонившись к слепому, вложил ему деньги, в его худые ладони и, молча отвернувшись, шагнул назад к машине.
Пока они ехали по Восточному проспекту, Гай не проронил, не единого слова.
Часа два подежурим и уедем,- сказал Рик, глядя на дорогу.- Хватит с меня сегодняшних приключений.
Рик.
Что?
У него была жена и дети.
Я слышал.
То есть они и сейчас есть. Я думаю- есть. Его для них нет.
Рик не ответил.
Гай молчал еще несколько минут- они уже миновали деловую часть города, за окнами их машины, потянулись однообразные, темно- коричневые трехэтажные дома жилого квартала.
Я не хочу туда, Рик. Не хочу. Одинокий, слепой алкаш, с пустой банкой из- под консерв, и знать, что уже все. Все кончено. И с тобой, и для тебя. И сидеть там и мочиться под себя.
Рик глянул на Гая.
Тот мотал головой, его глаза были широко открыты, смотрели куда- то вперед, и в них блестели слезы.
Я не стану таким, Рик! Я этого не допущу.
Не станешь. Я сегодня поговорю с Лайной. Она найдет тебе хорошего врача по глазам. Если надо, отправишься в столицу. Ты- офицер полиции, у тебя есть выслуга и...
Я этого не допущу. Никогда!- Он умолк на несколько секунд, его полное, раскрасневшееся лицо, приобрело выражение ожесточенной решимости, и Гай повторил, хрипло.- Никогда!
******* *******
Я тебе уже все объяснила, Рик.
Лайна- в домашнем, легком халате, расшитым замысловатыми, разноцветными узорами, в мягких, домашних «шлепанцах», цвета соломы, стояла у кухонного стола, накладывая из эмалированной кастрюльки в две тарелки, картофельное пюре.
Может он ошибся?- Спросил ее Рик, зная, что задает Лайне, глупый вопрос.
Сегодня Гай ходил на прием к врачу.
Рик перед обеденным перерывом отвез Гая в городскую больницу, где работала Лайна, к врачу, с которым она договорилась о приеме Гая.
Вы же иногда ошибаетесь.
Не в этом случае, Рик.
Рик вспомнил, как Гай после приема врача, сел в их полицейскую машину, и почти до самого их участка, кричал и ругал «очкастого недоучку», «который сам почти слепой».
Когда?
Лайна поставила кастрюльку на металлическую подставку, села за стол, и сказала:
Мясо накладывай себе сам, а то опять будешь ворчать.
Когда?
Она прямо посмотрела ему в глаза, ответила:
Через полгода, максимум год, Гай не будет видеть дальше собственного носа. Через два года он совершенно ослепнет. Доктор Фаут объяснил ему его ситуацию, как можно деликатнее, но диагноз точен.
Два года- это последний для него срок?
Ты не понял. Через год он станет инвалидом. А через два- абсолютно слепым. И два года, по мнению доктора Фаута, самый оптимистичный прогноз, Рик. Самый оптимистичный. Даже при условии соблюдения, назначенного ему лечения, два года- крайний срок. Но он вряд ли станет это лечение, соблюдать. Рик, тебе надо поговорить с Гаем, это для него крайне болезненная тема, он чувствует себя...
Чувствует.
Скажи ему, что он не останется одиноким, что мы его не бросим. Мы всегда будем рядом с ним. Скажи, что...
Рик вспомнил слепого нищего у двери «Батончика», его слова, сказанные саркастически и спокойно: «- Жизнь не всегда то, что мы от нее ожидаем, сынок.»
Воображение Рика вдруг отчетливо нарисовало ему Гая, сидящего у той деревянной, с треснутым стеклом, двери, лохматого и грязного, пьяного, в луже собственной мочи, а рядом с ним пустую консервную банку, с ярким рисунком помидора на мятом жестяном боку.
Может есть смысл отправится в столицу? Все эти светила медицины...