Глава 42

Майкл

Возможно, лучшее, что я мог сделать в тот день, — на некоторое время отдалиться от Кэла. Как мощнейший наркотик, он искажал мою реальность. Он сказал мне, что его безумные рассуждения были аспектами веры, и что патологическое поведение было нормальным и помогало, ничего особенного. И когда он так спокойно говорил обо всём этом и смотрел на меня с невозмутимым выражением своего красивого лица, с позиции своей жизни, полной достатка и привилегий – я почти верил ему.

Но боялся оставить его одного. И я его любил. Слишком поздно я стал свидетелем тревожной истории вокруг него и был допущен в его искаженное сознание. Возможно, если бы он раньше рассказал мне о Джейми и своей жене, или если бы я увидел порезы на его бедрах, то я бы ушел из чувства самосохранения. Может быть.

Но, вероятнее всего, нет.

Любовь – это клетка, которую люди строят вокруг себя. Кэл и Джейми заперлись в этой клетке, и это дорого им обошлось. Теперь я оказался в ловушке вместе с Кэлом, следуя за его Ауди в Озера Красного Пера, не способный и не желающий убегать.

Первый серьезный снег выпал на территории Калеба Брайта. Были и другие, меньшие снегопады, которые скапливались, как пена, и исчезали, или таяли в течение нескольких часов. Но этот был тяжелым, глубоким и подавляюще безмолвным. Он казался в тему.

Мой джип скользил, и его заносило на склоне, а Кэл, опередив меня, замедлился, пока мы не достигли его дома. Мы вошли внутрь вместе, как будто все было нормально.

— Я собираюсь расчистить дорожку у дома, — сказал он.

При других обстоятельствах я бы пошутил о своем первом катастрофическом появлении на его дорожке. Я замялся, пока Кэл доставал лопату из гаража. Я чувствовал себя бесполезным и немного нелепым, но в тоже время решительным.

— Я помогу.

— Ты не одет для этого. Это не займет у меня много времени.

Я мог бы поспорить, что он также не был одет для двадцатиградусного утра, но его шкаф у входа был заполнен термобельем, ботинками, перчатками, шапками и шарфами. Кэл натянул черный пуховик «North Face» (Прим. пер.: легкие, дышашие, особо теплые пуховики для активного времяпровождения на улице в холодное время) перед выходом.

Я стоял на крыльце, в пропитывающихся снегом «Венсах», и наблюдал за ним. Через некоторое время Кэл заметил меня.

— Майкл.

— Я в порядке. — Я контролировал свои стучащие зубы. — Мне здесь очень хорошо.

— Зайди внутрь.

— Серьезно, я хочу быть здесь.

Волосы развевались вокруг его лица на ледяном ветру. Он откинул их назад и сурово посмотрел на меня.

— Иди внутрь, надень ботинки и нормальную куртку.

С этим предложением я согласился, бросаясь внутрь, чтобы сменить свое пуховое пальто на толстую куртку «Патагония» (Прим. пер.: ультратеплая куртка на плотном гусином пуху, из высококачественного и износостойкого стеганого водоотталкивающего материала для морозов), а текстильные кроссовки на тяжелые сапоги с меховой подкладкой. Я вытащил еще одну лопату из гаража. Кэл самодовольно ухмыльнулся мне, когда я вновь появился. Это была нежная ухмылка, а не жестокая, и это разрушило мою злость и страх.

— Что? — пробормотал я.

— Все готовы к строительству снеговика.

— Ха-ха.

— Нет? — Он подошел. — Собираешься сделать снежного ангела?

Я пытался не обращать на него внимания, загоняя лопату в снег, но Кэл поймал мой воротник и приблизил мое лицо к своему. Его дыхание было теплым и сладким.

— Сделай снежного ангела, Майкл, — прошептал он, касаясь губами моих губ. — Это будет очень кстати.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы оттолкнуть его.

— Я действительно не в настроении, приятель.

Он усмехнулся и продолжил копать.

— Как хочешь.

Мы быстро расчистили дорожку и веранду. От сухого холодного воздуха и похмелья в моем горле пересохло. Мы с жадностью пили воду на кухне. Затем Калеб направился в лофт.

— Чем займемся теперь? — Я с тревогой последовал за ним.

— Собираюсь потренироваться. Я слишком много выпил прошлой ночью. Нужно очистить организм.

Кэл ничего не сказал, но тонко улыбнулся, когда я догнал его наверху. Я слонялся по комнате, пока он переодевался в спортивные штаны. Потом мы спустились в подвал, где он держал свою скамью и веса́, тренажер для гребли и беговую дорожку. Я увивался за ним, как пчела. Он включил музыку. Я не узнал песню. Она была грустной, по большей части в минорной тональности, но с драйвовым, гипнотическим ритмом.

— Ты можешь побегать или заняться чем-то еще в этом роде, — сказал Кэл, натягивая перчатки и откидываясь на скамейку, — хотя, по-моему, тут опять-таки есть... неуместность твоего гардероба.

На мгновение я представил себя на беговой дорожке в боксерах. Мне хотелось рассмеяться, но я не позволил себе этого. Вся эта ситуация не была нормой. Кэл должен был видеть это.

— Мне и так хорошо, спасибо. — Я открыл свой ноутбук и сел на ковер, прислонившись стене, и старался изо всех сил игнорировать Кэла, пока он делал подходы с тяжелыми штангами. Возбуждение не пошло бы на пользу сегодня. Я взглянул на его руки и плечи, на выступающие вены, на пот, блестящий на коже. Я открыл веб-страницу «Как поддержать кого-то, кто причиняет себе вред».

Кэл тяжело дышал. И этот звук было невозможно игнорировать.

Он точно так же дышал во время секса, как будто это убивало его.

И, возможно, это действительно убивало.

Веб-страница была посвящена терпению и состраданию. Я вернулся назад и нажал на следующую. Почему-то вторая страница оказалась еще хуже. Она поведала мне, что нельзя судить человека и говорить ему остановиться. Там было сказано, что я не должен просить показать мне раны. Бред сивой кобылы.

Примерно через двадцать минут, или около того, Кэл перешел к турнику. Я позволил себе лишь один взгляд на его спину.

Еще один сайт предлагал альтернативы самоповреждению: щелкать резинкой для волос по запястью, сжимать лед, рисовать красной ручкой вместо реальных порезов, записывать чувства и потом рвать бумагу. Я стиснул зубы. Эти люди писали такое на полном серьезе?

Я не знал смеяться или плакать. «Попробуйте творческие способы, такие как пение, танцы или написание стихов, чтобы выразить эмоции, которые заставляют вас хотеть причинить себе вред». О да, почему же я сам не додумался до такого? Кэл мог бы передать все в танце вместо того, чтобы резать ноги.

— У тебя там все хорошо?

Я подпрыгнул и закрыл ноутбук. Кэл стоял передо мной, пропитанный по́том и покрытый мышцами без единой капли жира. Я отвел взгляд.

— Всё хорошо, занимайся своими делами.

— Я почти закончил. — Он присел и погладил мою лодыжку. — Уверен, что ты в порядке?

— Да, несомненно. — Голос меня выдавал. Я отодвинул ногу от его пальцев.

Калеб улыбнулся, как дьявол, и ушел, чтобы доделать упражнения на пресс и отжимания.

Когда он, наконец, закончил и отправился наверх принять душ, я следовал за ним по пятам.

—Ну и что ты собираешься делать? — спросил он, уже стоя в ванной.

В качестве ответа я сел на унитаз и открыл свой ноутбук.

Что в действительности я хотел отыскать в Интернете, так это то, что я, как всякий здравомыслящий и адекватный человек, имел право – или даже обязанность – затащить Кэла к ближайшему психиатру, который бы подтвердил, что он болен и нуждается в помощи.

— Ты мог бы присоединиться ко мне. — Он провел рукой по моим волосам.

— Где ты хранишь нож? — Я изучал свои колени. Я чертовски хорошо знал, что нож был в нижнем ящике справа, так как однажды обыскал его ванную.

Кэл вынул его и передал мне.

— Доволен?

— О, да. — Я покачал головой, обхватив рукой маленькое оружие. — Я действительно доволен, Кэл.

— Не надо так. — Он погладил мою шею. — Раздень меня. Прими со мной душ. — Его голос понизился. — Я дам тебе в рот.

Мне пришлось закрыть глаза. Как он мог делать подобные предложения, считая при этом нашу близость настолько омерзительной, а в конечном итоге причинять себе боль, чтобы сопротивляться?

— Ты мудак, — сказал я. — Не задерживайся там слишком долго.