Глава 15

Майкл

Кэл крутился на кухне позади меня. Я чувствовал запах чеснока и масла. Что-то шипело, пока другое закипало.

Меня раздражала невозможность наблюдать за ним, но я думаю, что это было устроено намеренно. Он старался посадить меня туда, где я не смог бы наблюдать за ним. Например, диван в гостиной был развернут в противоположную от кухни и веранды сторону. Мне приходилось смотреть через плечо, чтобы видеть Кэла оттуда. И когда он пригласил меня посмотреть альбомы с фотографиями, он подтолкнул их на стол, положив перед тем стулом, что стоял спинкой к плите и кухне.

Расчетливый ублюдок.

Я хотел ухмыльнуться и покачать головой, но он мог каким-то образом заметить этот жест, несмотря на то, что стоял затылком ко мне, и потребовать сказать, о чем я думаю. И тогда, если я не скажу ему, он снова обхватит мое лицо, и прикажет мне никогда не лгать ему.

Теперь это было настоящим испытанием, чтобы не засмеяться.

— Ты там опять развлекаешься?

Конечно же, он видел через затылок мое дергающееся от смеха лицо. Или, может быть, он просто увидел мой профиль по пути в кладовую.

— Можем ли мы поговорить о твоей бывшей жене?

Мне захотелось, чтобы он тоже почувствовал неловкость от моих вопросов.

— О, я не буду говорить о ней.

Кэл поставил открытую бутылку пива рядом с моим локтем. Это было именно то, что мне хотелось: холодное, терпкое и легкое.

— Спасибо. — Я сделал глоток. — Разве это не будет немного несправедливым?

— С чего бы? Ты ведь пишешь для «Нью-Йоркер», а не для таблоида. — Он был невозмутим. Его тон говорил: я могу играть в эту игру весь день.

— Я не ищу сенсаций. Но все это, — я прикоснулся к куче альбомов, — абсолютно идеальная картинка. Недостатки, испытания – вот что делает людей живыми для нас. Было бы нечестно замалчивать об этом, по крайней мере, с моей точки зрения.

— Я понимаю, о чем ты говоришь.

Шум готовки, звучащий позади меня, усилился. Я бы пересел на другой стул, если бы не был уверен, что Кэл найдет способ вернуть меня обратно.

— И?

— И я был бы рад поговорить о том, почему в какой-то момент я перестал писать. Это было трудно. Настоящее испытание, как ты выразился.

Опять этот отрепетированный тон. Если даже Калеб ничего и не скрывал, то определенно приукрашивал все.

— Как насчет твоего сына? — спросил я.

— А что насчет моего сына?

— Ты часто с ним видишься?

— Конечно. В любое время. У меня есть кое-какие его вещи.

Он пересек гостиную и исчез в кабинете. Хотя Кэл никогда не проводил для меня экскурсию по дому, я пользовался ванной комнатой на первом этаже, и знал, что дверь рядом с ней ведет в подвал, и, проходя мимо его кабинета, я заметил там стол и книжные полки. Я предполагал, что его спальня была на втором уровне лофта.

Кэл появился с пачкой бумаг, которые благоговейно положил передо мной. Я отодвинул пиво подальше на край стола.

— Он невероятно талантлив. Все это сделал он, — сказал он с пафосом.

Он стоял рядом со мной, перекладывая одну детскую акварель за другой передо мной. Каждый раз он делал паузу, позволяя мне рассмотреть их, и было очевидно, что я не должен их трогать.

— Калеб? — спросил я, увидев кривоватую подпись.

— Именно так. Это южный заскок. — Он махнул рукой. — В любом случае, он – Калеб, а я – Кэл. В последнее время, он использует в своих работах только оттенки зеленого. И называет это своим персональным стилем. Пять лет, а он уже говорит: «Это мой персональный стиль». — Он засмеялся.

Показав последнюю картину, Кэл вернул всю стопку в кабинет.

— Я смогу пообщаться с ними со всеми? — как бы между прочим спросил я.

— Конечно, я познакомлю тебя со своей семьей. Я предупрежу их и вышлю тебе их контакты. Мои родители не очень разбираются в технологиях, так что дай им немного времени для ответа, если напишешь им по электронной почте. И постарайся, ну, ты понимаешь, не перегружать их вопросами.

— Хорошо, ладно. А как насчет твоей бывшей жены?

— Нет, и она все равно не станет ничего комментировать. Тебе не захочется общаться с ней.

Он поставил дымящуюся тарелку на стол рядом со мной. Калеб приготовил белую пиццу (Прим. пер.: вид пиццы, в приготовлении которой не используют томатную пасту и сложное сытное наполнение, обычно в составе легкие сыры, специи, овощи, приправы и редко легкий соус) на двух половинах французского хлеба, с утопающими в рикотте и моцарелле дольками чеснока. Конечно, он сказал, чтобы я угощался, пока сам он убирался на кухне, а затем пил пиво и обедал у стойки за моей спиной.