Неизвестный номер: «Я чувствую, что ты что-то недоговариваешь. Помнишь, как я тебя называл? Моя непослушная монашка? Боже, я был такой задницей. Я влюбился в тебя уже тогда. Мне кажется, я был влюблен в тебя еще до того, как увидел.»

Все былые страхи и испытания прошлой недели исчезли. Страх был сильной эмоцией, но он не имел ничего общего с любовью.

По моим щекам потекли новые слезы.

Страница 19

Ты даже не представляешь, как сильно я хочу снова стать прежней.

Чтобы только беспокоиться о модных линиях и неоплаченных заказах, или о том, заказал ли Вон достаточно серых пуговиц. Такие легкомысленные проблемы — такие легко решаемые проблемы.

Не то, с чем я имею дело сейчас.

Мое сердце разбивалось снова и снова. Наказания медленно разрушали мой разум и тело, превращая их в развалины, пригодные только для сна или смерти.

Иголочка и ниточка: «Я так тебя люблю.»

Неизвестный номер: «Я люблю тебя больше. Я люблю тебя каждым вздохом и каждым ударом сердца, которым живу. С каждым днем я люблю тебя все больше.»

Мурашки пробежали по моему телу от головы до кончиков пальцев ног.

Иголочка и ниточка: «Как бы я хотела, чтобы ты был здесь. Я бы поцеловала тебя, прикоснулась к тебе и заснула в твоих объятиях.»

Неизвестный номер: «Если бы ты заснула в моих объятиях, я бы обнимал тебя всю ночь, оберегая тебя. Я бы вторгся в твои сны и убедился, что ты принадлежишь мне, и дал бы тебе будущее, которого ты заслуживаешь.»

Иголочка и ниточка: «Чего я заслуживаю? Какое будущее ты себе представляешь?»

Неизвестный номер: «Ты заслуживаешь всего, что у меня есть, и даже больше. Ты заслуживаешь счастья на вершине счастья. Ты заслуживаешь защиты, обожания и уверенности, что мы никогда не расстанемся. Ты заслуживаешь чертовски многого, и я собираюсь дать тебе все это.»

Я вздохнула, чувствуя, как меня словно накрывает самое теплое и мягкое одеяло. Джетро, возможно, и не был здесь физически, но духовно он был здесь. Его нашептанные слова были объятиями, а забота — сладчайшим из поцелуев.

Иголочка и ниточка: «Просто скажи мне, что мы пройдем через это. Скажи мне, что мы будем вместе и состаримся вместе, и построим такую жизнь, которую никто не сможет отнять у нас снова.»

Его ответ занял некоторое время, но, когда зазвонил мой телефон, он каким-то образом отдал мне все, что его семья отняла у меня. Он развеял все воспоминания об ужасных событиях и дал мне надежду.

Неизвестный номер: «Я не только хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, но и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты стала матерью моих детей. Я хочу, чтобы ты была моим любовником и лучшим другом. Мы пройдем через это. Все это скоро закончится. И когда это произойдет, все изменится к лучшему. Я собираюсь провести остаток своей жизни, оправдываясь перед тобой, Нила, и доказывая, что ты взяла труса и заставила его захотеть стать героем. Твоим героем.»

Мои губы дрожали, а счастливые слезы навернулись на глаза.

— Я люблю тебя, Кайт, — прошептала я.

Уставившись на свой телефон, я снова и снова перечитывала его сообщения. Как бы мне ни хотелось сохранить их, я должна была удалить.

Я не могла рисковать тем, что Кат обнаружит их.

У меня не было выбора.

Умри или убей.

Борись или проиграй.

Словно убивая себя, я перетащила всю переписку в корзину и почистила её.

Приди и спаси меня поскорее.

Давай покончим с этим, пока не стало слишком поздно.

Мое счастье внезапно рухнуло, когда стены обступили меня со всех сторон. Мой разум вернулся назад, погружая меня в старые воспоминания.

Я не могла оторваться от пола. Я не знала, в какую сторону идти. Я не могла дышать. Я не могла говорить. Все, что я могла делать — это держаться за плитку и противостоять головокружению и клаустрофобии.

Сердце выбивало бешенный ритм.

Я потеряла сознание.

Это было благословением.

К тому времени, когда Бонни вернулась, чтобы снять замок, я уже не могла говорить связно.

Покачав головой, я потерла лицо.

Сколько мучений перенесла Элиза, прежде чем она "очистилась"?

Неизвестный номер: «Черт возьми, Нила. Ты мне так нужна. Мне нужно показать тебе, как сильно я тебя люблю. Как сильно я скучаю по тебе.»

Мое сердце было разорвано в клочья без него.

Иголочка и ниточка: «Ты мне тоже нужен. Так сильно. Слишком. Когда мы снова будем вместе, я собираюсь…»

Какой-то шум заставил меня поднять голову.

Нет!

Мой взгляд упал на незащищенную дверь.

Пожалуйста, нет!

Самое ужасное было в том, что я была настолько больна, что у меня не было сил отодвинуть комод, чтобы защитить себя.

Телефон ожил в моих руках, требуя моего внимания.

Входящий звонок с неизвестного номера. Ответить?

Устройство настойчиво вибрировало, умоляя меня принять его вызов.

Джетро…

Моя душа рыдала. Мне так, так, так сильно хотелось ответить.

Но я не могла.

Выключив экран телефона, я засунула его под подушку.

Ты не удалила последнее сообщение.

Дверь распахнулась.

Слишком поздно.

Появился Дэниэль, самоуверенный и со злорадной усмешкой на лице.

— Пришло время для следующей игры, Нила. И мы не можем опоздать.

***

Я склонился над братом.

Трубки и кардиомонитор делали его похожим на какого-то франкенштейновского монстра — собранного из кусочков человека, которого я когда-то называл другом, живого только лишь благодаря какому-то волшебству и удачи.

Его кожа была слегка желтоватого оттенка, губы потрескались и высохли, приоткрывшись, чтобы трубка могла проникнуть в горло.

Врачи делали все, что могли — залатали его и поддерживали биение его сердца. Теперь все зависело от него.

Прошло полторы недели. Десять мучительно долгих дней. Если бы не регулярные сообщения Нилы, я бы сошел с ума от беспокойства.

Ее сообщения держали меня в здравом уме.

С каждым часом я становился все сильнее. Я подбадривал себя, пока боль не уменьшилась, и моё тело не стало более выносливым. Каждую минуту я строил план своей игры и каждую секунду думал о Ниле.

Она ответила ночью. Мы оба под одним небом, пишем при свете звезд, посылаем запрещенные послания. Она была в том мире, в котором я жил раньше. Я был в могиле, отправленный туда моим отцом.

И все же ничто не могло разлучить нас.

Скоро мы оба будем свободны.

Однако ее сообщения были не такими, как раньше. Когда Нила была еще дома с отцом и братом, она была робкой и легко смущалась. Она была такой милой и чертовски соблазнительной в своей невинности. Но теперь в её текстах была недосказанность. Она так много скрывала, говоря мне только то, что я хотел услышать.

Это было чертовски неприятно.

Почему ты не отвечаешь на мои звонки, Нила?

Каждый раз, когда я набирал номер между нашими сообщениями, она всегда игнорировала меня и исчезала. Как будто лгать мне в сообщениях это было всё, на что она была способна.

Мне нужно было поговорить с ней. Мне нужно было узнать правду.

Что мне действительно нужно, так это выбраться из этого гребаного места.

Мой бок заныл, напоминая мне, что я могу сойти с ума от нетерпения, но я все еще не был достаточно силён, чтобы сражаться.

Черт возьми.

Монитор сердечного ритма Кес никогда не прекращал своего непрерывного монотонного писка. Я хотел, чтобы этот звук изменился, сигнализируя, что он просыпается.

Я взял его руку и сжал со всей силы.

— Я здесь, приятель. Не сдавайся.

Другой рукой я обхватил свой торс, нежно сжимая ребра. Луиль сказал, что мне повезло, что пуля прошла так чисто. Он не мог объяснить траекторию пули, по которой она не задела жизненно важные органы, но я мог. Полет в воздухе и поворот, чтобы спасти мою сестру, сохранил мне жизнь.

Пуля не нашла идеальную мишень.

Проведя пальцем по сморщенной коже сквозь тонкий хлопок футболки, которую мне дали, я стиснул зубы. Сегодня утром мне сняли швы. Они прекратили давать мне антибиотики и объявили о хороших новостях.

Я быстро поправлялся.

Я согласился, что это хорошая новость. Я потребовал выписаться пораньше.

Но Луиль только рассмеялась, как будто меня следовало отправить в психушку, а выписать из больницы. Его эмоции доказывали, что он доволен моим выздоровлением, свидетельствуя о его профессионализме целителя, но в то же время он ясно дал понять, что, если я подожду ещё несколько дней, — это не убьёт меня.

Чего он не знал, так это того, что его слова были слишком близки к истине.

Кес же…

Я снова сжал его пальцы. Он так и не проснулся. Он провел в искусственной коме почти две недели, давая своему телу время восстановиться. Пуля вошла ему в грудь, разорвав левое легкое и раздробив несколько ребер. Осколки костей проткнули и другие нежные ткани, гарантируя, что его телу потребуется больше времени и сил на восстановление, чем моему.

Его левое легкое приняло на себя весь удар, сдуваясь и захлебываясь кровью. Он был на аппарате искусственной вентиляции легких с момента прибытия. Луиль сказал, что, если он подхватит пневмонию из-за того, что его организм настолько слаб, они мало что смогут сделать.

Я не мог думать об этом "что, если".

Пока что он дышал. Он выжил.

Ты пройдешь через это, брат. Я верю в это.

Ты всегда был сильнее.

Луиль также сказал, что Кес был жив благодаря пулевому ранению малого калибра и тому, что ребро приняло большую часть удара. Он сказал, что на удивление трудно убить кого-то из пистолета, несмотря на рассказы, и продолжил рассказывать мне сказку на ночь, совершенно непрошеную, о войне банд в Южном Лондоне. В шестнадцатилетнего парня было выпущено пять пуль. Одна застряла в черепе, другая повредила сердце, но он остался жив и выздоровел.

Кес тоже так сможет. Я должен был сохранить эту надежду.

Мягкий свист воздуха, вдуваемого в разбитое тело брата, успокоил мои нервы. Хотя он еще не проснулся, я предложил ему свою компанию.

Быть рядом с ним — это не просто дружеское общение.

У меня была цель.

Мои чувства рассеялись, ожидая, что почувствую его мысли или эмоции. День за днем я надеялся, что он проснется. Я хотел почувствовать любую его боль или страдание, ведь если бы я мог чувствовать его, то это означало бы, что он будет жить.