Данте нахмурился.

— И ты чувствуешь себя в безопасности в этой дыре?

— Зачем ты здесь? — спросила она, отказываясь отвечать на его вопрос.

— Могу я присесть?

После недолгого колебания она кивнула.

Данте снова оглядел комнату, затем прошёл к кухонному столу и стал ждать Клео. Как только она подошла, он вытащил стул, усадил её и сел сам. Немного взволнованная его джентльменским поступком, она ждала, пока он заговорит.

Пауза затягивалась. Данте просто смотрел на свои руки лежащие на столе.

Клео неловко поёжилась.

Данте поднял глаза и поймал её в ловушку своим напряжённым взглядом.

Клео замерла, чувствуя себя бабочкой, пришпиленной к доске.

— Ты беременна.

— Я знаю.

— Какой срок?

Она не могла ничего с собой поделать и опустила руку на живот, всё ещё испытывая благоговейный трепет от того, что там есть жизнь.

— Двенадцать недель, — прошептала она. — На этой неделе у неё начали расти веки.

— У неё? — хрипло спросил Данте, и Клео встряхнулась, чтобы сосредоточиться на нём.

— На этой неделе это «она». На прошлой был «он». Прошлая неделя была захватывающей, она или он начал сжимать кулачки. Можешь представить себе эту крошечную жизнь размером с чернослив, с крошечными ручками, которые могут сжиматься в кулачки?

— Ты чувствуешь это? Как он сжимает кулачки и другие вещи? — Данте казался очарованным, несмотря на то, какой он человек.

— Нет, не чувствую. Я читаю книгу о беременности по неделям. Это очень интересно.

Последовало ещё одно долгое и неловкое молчание, во время которого Клео размышляла, что она может сказать или сделать, чтобы Данте ушёл.

— Хотелось бы, чтобы у меня тоже были охранники, — задумчиво произнесла она.

Он удивлённо посмотрел на неё.

— Чтобы ты могла выгнать меня? — Данте казался весёлым, а не обиженным.

— Я хочу, чтобы ты ушёл, — призналась она. — Мне не нравится, что ты здесь, в моём доме.

— Я пришёл сказать, что согласен на твои условия. Я подпишу документы. Если я отец этого ребёнка, я буду оплачивать его содержание.

— Ты не попытаешься её забрать? — прошептала Клео, озвучивая свой самый сильный страх.

— Нет. Ни твой ребенок, ни ты сама меня не интересуете. Я хочу, чтобы вы исчезли из моей жизни как можно быстрее и тише.

Что ж, Клео всегда знала, что именно так Данте себя и будет вести, но отказ всё ещё ужалил. Ей было больно больше за ребёнка, чем за себя. Она знала, на что шла с Данте Дамасо, но ребёнок-то не виноват. И теперь у него никогда не будет отца, который любил бы его и защищал. Но Данте был холодным и безжалостным, и, несомненно, станет паршивым отцом. Клео росла без отца, и хотя временами она была в полном беспорядке, в основном всё было хорошо. Люк тоже почти не помнил отца — он прожил с ними пять лет и сбежал из семьи сразу после рождения Клео. Их мать, никогда не отличавшаяся стойкостью, после этого пошла по наклонной, через несколько лет она бросила своих детей на бабушку и дедушку и сбежала в Азию. Они больше не видели и не слышали о ней, и только вскоре после того, как умерли бабушка с дедушкой, Люк и Клео получили известие о её смерти. Люк улетел в Непал, где она умерла, и позаботился о похоронах. Он вернулся с несколькими коробками её вещей, и на этом всё закончилось. Печальный и одинокий конец ещё более печальной и одинокой жизни.

— Почему ты тогда не отправил адвоката, чтобы позаботиться об этом? — спросила Клео. — Тебе не нужно было приходить лично.

— Я хотел дать тебе понять, что это всё, что когда-нибудь будет между нами — просто финансовое соглашение, приносящее пользу ребёнку, если он окажется моим.

— Поняла, — пробормотала она.

«Как будто мне нужно было объяснять этот очевидный факт».

— И я хотел добавить, что, возможно, я немного… поспешно тебя уволил.

— Поспешно? Я бы сказала, нечестно, — исправила она. — И грубо. Ты обращался со мной, как с преступницей. Ты хоть представляешь, как унизительно я себя чувствовала, пока твои головорезы меня выпроваживали? Я не успела ни с кем попрощаться, и, похоже, в офисе решили, что меня поймали на воровстве.

Данте выглядел смущённым, и неуютно передернул плечами.

— Я не собирался тебя унижать.

Клео разъярилась. Она поняла, что рассержена из-за неприятного опыта намного сильнее, чем думала.

— Это извинение? Тогда тебе нужно над этим поработать.

— Слушай, нас это никуда не приведёт, — уклонился от темы он. — Я хочу предложить тебе другую должность.

— Вернуться в отдел кадров? — спросила она, позволив Данте сменить тему. Пока.

— Нет, последовало бы слишком много вопросов. Я хочу перевести тебя в офис в Йоханнесбург (прим. – самый крупный по численности жителей город в ЮАР).

«О, так он хочет перевести меня в незнакомый офис, в чужой город, далеко от семьи и друзей? И подальше от него. Разве это не упростит ему жизнь?»

Клео не хотела всё усложнять, она просто хотела жить своей жизнью и забыть о Данте Дамасо.

— Я не могу переехать в Йоханнесбург, — заявила она голосом, не терпящим возражений.

— Послушай, будь разумной. Вряд ли ты сможешь вырастить ребёнка без какой-либо работы, кроме финансовой помощи, которую получишь от меня.

— Это ты будь разумным. Если я приму твоё предложение, то, возможно, получу дополнительный доход, но у меня не будет эмоциональной поддержки семьи и друзей. Это моя первая беременность, и я должна проходить через всё одна, и я хочу, чтобы мой брат, Блу и мои друзья были рядом. Мне нужна знакомая обстановка. Последнее, что мне сейчас нужно — это переезжать в незнакомый город.

Данте долго молчал, прежде чем уступить, кивнув.

— Дай мне время, и я постараюсь найти что-то ещё, — сказал он.

— Мне не нужны от вас никакие одолжения, мистер Дамасо…

Он выглядел смущённым из-за того, как она его назвала: наверное, припомнил, что накануне сам настоял на таком обращении.

— …только алименты. Ты никоим образом не ответственен за остальную часть моей жизни.

— Тем не менее, из-за меня ты больше не работаешь. Я действовал поспешно и хотел бы это исправить.

— Блестящие рекомендации вполне подойдут, спасибо, — сказала она, в то время как внутренний голос, который пытался предупредить её ещё в первую ночь в Токио, запротестовал.

Как и прежде, Клео его не послушала и надеялась, что ей не придётся снова расплачиваться за скоропалительные решения. Но у неё ещё осталась гордость. Зависеть от Данте в плане алиментов уже плохо, она не хотела зависеть от него и в отношении средств к существованию, особенно после того, как он её бесцеремонно уволил вчера.

«За что он, кстати, так и не извинился».

— Так как же работает этот тест на отцовство? — Он опять довольно резко сменил тему разговора и выглядел неуютно задавая этот вопрос.

— Ну, так как это тебе нужны доказательства, то тебе придётся всё это устроить.

— У них есть внутриутробные тесты, верно?

— Я соглашусь только на неинвазивное тестирование. Остальное может навредить моему ребёнку.

Данте хмыкнул, и Клео приняла это за согласие.

— И ты сам за это заплатишь. Я не буду платить за какой-то дурацкий тест, ответ на который я уже знаю.

— Я должен защитить себя, — сказал он, словно оправдываясь. — Ты не первая женщина, которая приписывает мне отцовство.

— О Боже, ты имеешь в виду, что у тебя есть ещё незаконнорождённые дети?

— Конечно, нет! Эти женщины даже не были беременны.

Он говорил с таким отвращением, что Клео почти пожалела его. Нелегко быть мишенью для золотоискательниц. Неудивительно, что он заставлял их всех подписывать соглашение. С другой стороны, сколько хороших, порядочных женщин он отпугнул своим дурацким документом? Его личная жизнь была сумасшедшей и немного запутанной, и она будет счастлива держаться от неё подальше.

— Может тебе стоит ограничиться… к примеру, одними или двумя отношениями в год, с более приятными женщинами. В долгосрочной перспективе это может быть намного проще.

— У нас с тобой не было никаких отношений, это было…

Клео подняла руку, чтобы заткнуть его. Удивительно, но это сработало.

— Пощади меня. Я уже это слышала: «Бла-бла, ты не мой тип, бла-бла, это было несерьёзно, бла-бла-бла...» Ты как заезженная пластинка, мистер Дамасо. Через какое-то время это начинает надоедать. А теперь не мог бы ты оставить меня в покое? У меня есть чем заняться.

— Ради Бога, зови меня Данте, — не выдержил он.

 Клео вздохнула и скрестила руки на груди.

— Я предпочитаю «мистер Дамасо». Это более по-деловому и обезличено. Кроме того, я надеюсь больше не встречаться с тобой, поэтому не всё ли равно, как я тебя называю?

— Полагаю, нет.

Данте поднялся из-за стола и несколько мгновений возвышался над Клео. Она тоже встала на ноги, чтобы не чувствовать себя маленькой. От этого поспешного движения у неё сразу же забурлило в животе и, зажав рот ладонью, она протиснулась мимо него в ванную, где её стошнило.

Придя в себя, Клео поняла, что Данте Дамасо сидит на корточках рядом и успокаивающе гладит её по спине. Смущённая из-за того, что он видел её в таком состоянии, она отмахнулась от его прикосновений и неуверенно отодвинулась, игнорируя, когда он наклонился, чтобы помочь ей встать на ноги.

Данте позволил ей подняться самой и стоял в стороне, наблюдая, как она умывается и полощет рот, при этом намочив переднюю часть халата. Клео притворилась, что его там нет, вышла из ванной и вернулась в гостиную, расправив плечи и вздёрнув подбородок.

— Может тебе следует прилечь? — предложил Данте.

Подавив раздражение, Клео оглянулась через плечо и обнаружила его в дверях ванной.

— Почему ты всё ещё здесь?

Она с трудом добралась до своей комнаты, сбросила мокрый халат и повесила его сушиться на крючок.

К сожалению, Данте последовал за ней.

«Неужели этот человек не понимает намёков?»

Данте сунул руки в карманы брюк и оглядел её спальню, рассматривая одежду, развешенную на всех поверхностях, плакаты с балеринами и современными танцовщицами, украшавшие бежевые стены, и рваные пуанты, которые свисали с одного из столбиков великолепной антикварной кровати с балдахином.