Глава пятая

Несколько десятилетий назад примерно в двухстах тысячах триллионов километров отсюда крошечное звено протомолекулы в биологической матрице попало на орбиту планеты под названием Илос, незаметно путешествуя на борту корвета «Росинант».

Когда сверхъестественный полуразум протомолекулы попытался вступить в контакт с другими звеньями давно умершей империи строителей врат, он пробудил спавшие миллионы, а то и миллиарды лет механизмы. В итоге ожил древний завод, началась массивная атака роботов, расплавился один искусственный спутник планеты и взрыв электростанции едва не разломил планету пополам.

Опыт, прямо скажем, очень неприятный.

Так что, когда команда Элви выводила катализатор из изоляции в неизведанных системах, чтобы попробовать так же дотянуться до артефактов и останков, она принимала меры предосторожности. Они наблюдали за происходящим, были готовы немедленно вернуть катализатор на место и не подходили ни к чему слишком близко.

— «Сокол» на позиции, — доложил пилот.

Если что-то пойдет не так, пилот, Сагале или Элви скажут: «Экстренная эвакуация», свое имя и код авторизации Дельта-8, и корабль унесет их оттуда. Учитывая огромный двигатель и высокое ускорение «Сокола», все, кто не пристегнут к специально разработанным для высоких перегрузок креслам, получат травмы или погибнут, но собранные данные сохранятся. В Лаконии часто использовались подобные процедуры защиты от сбоев, и Элви не слишком любила эту часть своей работы.

— Благодарю, лейтенант, — ответил адмирал Сагале. Он тоже был пристегнут к креслу на мостике. Еще один признак, как серьезно все относятся к этой части миссии. — Майор Окойе, можете продолжать.

— Выводите ее, — сказала Элви по радиосвязи. В данной ситуации «она» могла быть только одна.

Элви сидела в своем привычном кресле-амортизаторе в окружении экранов. Инструменты могли исчезнуть меньше чем за секунду, и капсула кресла сразу наполнится дыхательной жидкостью для высоких перегрузок. Элви относилась к немногим людям, достаточно ценным, чтобы принимать меры по сохранению их жизни. Все это напоминало работу внутри торпеды и вызывало у нее ненависть.

На одном из экранов камера отслеживала перемещение катализатора. Покрытую сенсорами женщину выкатили из комнаты на высокотехнологичном инвалидном кресле. Коммуникации протомолекулы идут в обе стороны, и происходящее с образцом не менее важно, чем то, что случится в мертвой системе, которую они собирались активировать.

Кресло двигалось на магнитных колесах по коридору к отсеку в корпусе корабля, прочь от радиационной защиты и другого технологического волшебства, с помощью которого команда Кортасара блокировала общение их образца с остальными.

Ничего не происходило.

— Пока отклика нет, — сказал Тревон.

— Да ладно, — ответил Фаиз. Сарказм в его тоне предназначался всем, кроме Тревона, который его не распознает.

Хотя протомолекула могла общаться на скорости, превышающей световую, коммуникации начинались не сразу. Пространство не имело для протомолекулы большого значения, но скорость света тем не менее играла свою роль, Элви подозревала, что сначала происходил обмен сигналами на скорости ниже световой, во время которого звенья протомолекулы договаривались о том, какой протокол использовать. Это было нечто среднее между предположением и метафорой, но помогало Элви в размышлениях над вопросом.

Ее образец появился в загонах лаборатории Кортасара и до недавнего времени не существовал. А то, с чем они намеревались взаимодействовать, ожидало их с тех пор, как человечество было не более чем извращенной идеей, придуманной парой амёб. И потому, когда её звено впервые появилось неподалёку — в смысле, в пределах той же солнечной системы — им пришлось создавать некую связь друг с другом прямо на ходу. Это потрясающе и в то же время странно. И совсем не так, как работает квантовое сплетение, но в то же время и так.

За время работы с протомолекулой и создавшей ее цивилизацией Элви не раз порадовалась, что она не физик. То, что творила протомолекула в биологическом плане, пусть и не было полностью объяснено, но хотя бы оставляло надежду, что когда-нибудь это случится. Механизм захвата жизни и приспособления ее под свои цели был чрезвычайно продвинутым, но тем не менее не слишком отличался от вирусов и паразитирующих грибов. Элви пока не поняла все правила, но чувствовала, что смогла бы при наличии времени на исследования.

На физическом уровне это больше походило не на изменение и улучшение стандартных моделей, а на опрокидывание шахматной доски со всеми фигурами. Элви задумалась, не пытается ли Джен Ливли своими вечными шуточками защититься от подступающего безумия, когда привычная картина мира ежедневно рвется в мелкие клочки.

— Есть реакция, — сказал Тревон.

— Да, — подтвердила Джен, — в объекте что-то происходит.

— Какая задержка? — спросила Элви.

— Восемнадцать минут.

Они находились в девяти световых минутах от объекта, и это означало, что проверка связи произошла почти на световой скорости. Ей в самом деле нужно записать эту гипотезу и обсудить с наноинформатиками.

На мониторах Элви запестрили данные с сенсоров катализатора. Слишком много, чтобы анализировать в реальном времени, и Элви просто позволила этой волне графиков и цифр катиться сквозь нее. Еще будет возможность разобраться, что все они означают.

— Пока выглядит стабильно, — сказал Тревон.

— Всегда радуюсь, когда что-нибудь не взрывается прямо на глазах, — буркнула Элви, но никто не засмеялся.

— Знаете, из-за чего алмаз зеленый? — спросила Джен всех вместе и никого в отдельности. — Я это выяснила.

— Радиация, — отозвался Фаиз. Конечно, он знал. Он тоже был на Илосе в качестве геолога. Если открытие врат подарило Элви тринадцать сотен биосфер, то Фаиз получил в десять раз больше объектов исследования. Некоторые столь экзотические, как огромный кусок углеродного кристалла приятного оттенка.

— Алмазы, формирующиеся под воздействием радиации, могут приобретать зеленый цвет. Иногда их даже принимают за изумруды, но это совершенно иной минерал. Изумруды — это берилл, а не углерод.

— Испортил мне весь эффект, дружище, — сказала Джен. — Но спорим, это значит, что здешняя звезда была намного активнее, когда сформировался объект. По моим прикидкам, основанным на угасании звезды, объекту почти пять миллиардов лет. Он висит тут треть времени существования вселенной.

— Значит, это один из старейших среди найденных нами артефактов, — заметил внезапно заинтересовавшийся Тревон. — Может, создан на самой заре их цивилизации.

— Очень интересно, — сказал Сагале. Его сдержанный тон выдавал нетерпение. — Что он делает?

Он имел в виду «Что он делает такого, что поможет нам в борьбе с упырями из другого времени и пространства?» Несмотря на выделенный Элви бездонный бюджет, команду лучших из лучших ученых и специально построенный великолепный корабль, Первого консула и Директорат по науке интересовал лишь один результат. Как остановить то, что съедает проходящие сквозь врата корабли.

— Не знаю, — ответила Элви. — Дайте взглянуть.

Через восемнадцать часов сбора данных Элви скрылась в своей каюте. Она быстро поняла, что военная дисциплина Лаконии не предполагает принуждение людей к работе без отдыха. Дуарте требовалась максимальная эффективность. Это значило, что большинство людей проводят треть дня во сне. Когда Элви выбралась из кресла со словами, что ей нужно поспать, прежде чем начать анализ, Сагале и глазом не моргнул.

Этой уловкой Элви покупала себе рабочее время. Еще с аспирантуры она могла работать двадцать четыре часа подряд. Немного кофеина в таблетках и горячего чая, и она продержится сорок восемь, если необходимо. Отсутствие сна покупало ей восемь-девять часов без вопросов Сагале о результатах и расписании.

Но трюк работал, только если все притворялись, что она спит, поэтому то, что Фаиз прервал ее якобы «сон», означало, что он обнаружил нечто важное.

— Он сделал копию.

Прежде чем Элви успела спросить, кто сделал копию чего, он подплыл к обеденному столу в центре ее каюты и плюхнул на него свой терминал. Электромагнит, встроенный в стол, удержал терминал, а Фаиза отнесло к стене. Он родился и вырос на Земле, и сколько бы ни прожил в космосе, никак не мог распроститься с подсознательным ожиданием гравитации. Отплывая, он кричал столу: «Покажи ей! Покажи ей... эту штуку! Покажи последний файл, объемное изображение».

Над столом появилось голографическое изображение чего-то, похожего на человеческий мозг, светившийся синаптической активностью, вероятно, снимок фМРТ или БИК-спектроскопии. Элви видела этот мозг достаточно часто, чтобы определить, что он принадлежит катализатору. Что некогда это была женщина. Фаиз оттолкнулся ногой от переборки и присоединился к ней у стола.

— Высокая активность, — сказала Элви. — Но, возможно, это стресс из-за того, что ее вытащили из камеры, или физический дискомфорт. Ничего необычного.

— Да, это ее нормальное состояние, — сказал Фаиз, тряхнув головой и что-то набирая на терминале. — Но ты посмотри на это.

Появилось второе изображение. Элви не сразу поняла, что это копия мозговой активности катализатора, только без физической структуры мозга.

— Я не понимаю. Откуда это второе изображение?

— Оно передается с объекта, — ухмыльнулся Фаиз.

— В смысле, он весь копирует ее мозговую активность?

— Нет, — ответил Фаиз и поколдовал над монитором. Второе изображение стало уменьшаться, пока не появился весь объект целиком с крохотной белой точкой на его поверхности. — Точка не в масштабе, конечно. С такого расстояния она была бы размером с Гренландию. Но это примерное месторасположение.