Глава девятая

Кэрри Фиск возглавляла Ассоциацию миров. Значимость ее должности определялась тем, что президенту Фиск позволяли встречаться с отцом Терезы во время завтрака. Тереза сидела справа от отца за маленьким столиком, а Фиск — напротив него, и потому Терезе казалось, будто, слушая их разговор, она наблюдает за партией в пинг-понг.

— Торговое соглашение между Обероном и группой из пяти миров даст ряд существенных преимуществ, — сказала Фиск. — Сосредоточившись на нескольких системах, мы можем быстро достигнуть прогресса. Оберон или Бара-Гаон всего за семь-десять лет доведут еще три или пять систем до полной автономии, и тогда эти системы сами займутся другими. Такая модель геометрической прогрессии отстроит оставшиеся системы быстрее, чем если заниматься всеми одновременно.

Отец Терезы медленно кивнул. Она знала этот жест. Он посмотрел на нее и поднял бровь, как бы признавая соучастником. Фиск слегка поерзала. Эта женщина так стремилась добиться одобрения Первого консула, что даже было слегка неловко за нее. Тереза передернула плечами. Движение амплитудой всего в несколько миллиметров, означающее «Хочешь, чтобы я задала вопрос?» Отец кивнул.

— А как насчет коррупции? — спросила Тереза.

Фиск рассмеялась.

— Репутация Оберона известна. Губернатор Риттенаур заверил меня, что всё под контролем. Была пара гнилых плодов, но это вполне ожидаемо в нерегулируемой колонии. Теперь, когда она под присмотром Лаконии, с проблемой разобрались.

Тереза кивнула и откинулась назад, чтобы посмотреть на реакцию отца. Он не торопился. Тереза снова принялась за яйцо. Желток был жидким, как она любит, и Тереза выковыряла его кусочком поджаренного хлеба. Келли, отцовский камердинер, принес Фиск новую чашку кофе. Когда Первый консул вздохнул, в глазах Фиск явственно читалось поражение. Всего один миг, потом она взяла себя в руки, но Тереза заметила.

— Идея хороша, — сказал отец. — Не уверен, что эти пять миров годятся в качестве первых. Позвольте мне подумать над этим, вернемся к этому вопросу через неделю.

— Да, сэр, — ответила Фиск. — Конечно.

Когда встреча за завтраком окончилась, Фиск ушла, а Тереза осталась. Келли унес тарелки, отец встал, потянулся и повернулся к ней.

— Что ты заметила? — спросил он.

— Она нервничала.

— Она всегда такая, — отозвался он. — Потому я ее и выбрал. Когда люди излишне расслаблены, они распускаются. Становятся слишком небрежными. Что еще?

— Она ждала вопроса о коррупции. И говорила об Обероне, а не о пяти выбранных мирах.

— Пыталась что-то скрыть?

— Не думаю, — сказала Тереза. — Скорее, как мне кажется, знает, что у Оберона дурная репутация, и просто упомянула очевидное. А когда ты сосредоточился на выборе систем, она, похоже... почувствовала облегчение?

— Согласен. Ладно. Это было занятно. У меня встреча по военной стратегии с адмиралом Трехо из системы Сол. Хочешь послушать?

Конечно же, нет. В этот день у нее были занятия со сверстниками, а значит, она увидится с Коннором. Ей хотелось попасть в класс даже больше, чем прокрасться наружу и повидаться с Тимоти, больше, чем играть с Ондатрой, даже больше, чем быть с отцом. Но она чувствовала себя виноватой из-за этого желания. Отец, чего доброго, решит, что он не имеет для нее значения, тем более, когда это в некоторой степени правда...

— Если хочешь, — ответила она, придав голосу бодрости и беспечности.

Отец хмыкнул и потрепал ее по волосам.

— Необходимости нет. Можешь поработать с полковником Ильичом. Если Трехо скажет что-нибудь важное, я тебе сообщу.

— Хорошо, — ответила она, а потом добавила, потому что он наверняка знал, о чем она думает: — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — сказал отец и махнул рукой, отпуская ее.

Войдя в класс, Тереза сразу поняла — что-то не так. Обычно остальные разбивались по группкам и валялись на диванчиках и креслах в зоне отдыха, завязывая разговоры. Они бы заметили ее появление, но не стали бы пялиться так откровенно. Сегодня же все разбрелись по углам и стояли, прислонившись к стенам и колоннам, как жертвы в ожидании хищника. Коннор был в одиночестве и хмуро таращился в наладонник, словно тот его оскорбил, и Коннор пытается сдержать гнев. Другие глянули на нее и тут же отвернулись, но Коннор не посмотрел в ее сторону, что явно казалось намеренным.

— Скоро вернусь, — сказал полковник Ильич, тронув ее за плечо. — Нужно принести кое-что, прежде чем мы начнем.

Тереза кивком его отпустила. Ее внимание привлекла Мюриэль Коупер. Она была на год старше Терезы, с тускло-каштановыми волосами, сколотым передним зубом и талантом рисовальщицы, а потому именно она делала макияж для всех сборищ. Она подошла к Терезе. Мюриэль дрожала, напоминая этим Кэрри Фиск.

— Тереза, — сказала она. — Можно... Можно тебя на пару слов?

Тереза ощутила укол страха, но кивнула. Мюриэль сделала пару шагов к двери во двор, а потом остановилась и оглянулась, как иногда вела себя Ондатра, проверяя, следует ли за ней Тереза. Во дворе Мюриэль сложила руки на животе, как малыш, которому устраивают нагоняй. Терезе хотелось схватить ее руки и убрать в нормальное положение. Тревога Мюриэль была ощутимой, как жар от огня, и передавалась Терезе.

— Что происходит? — спросила Тереза.

Мюриэль облизала губы, сделала глубокий вдох и посмотрела на Терезу.

— На прошлой неделе в школе устраивали поход с ночевкой, несколько человек удрали ночью купаться, и Коннор меня поцеловал.

Тереза толком не поняла, что она почувствовала, но это гнездилось где-то внутри, чуть ниже пупка, достаточно глубоко, чтобы понять — мышцы тут не при чем. В голове костяшками домино посыпались выводы. Коннор поцеловал Мюриэль. И это еще не всё, Коннор хотел поцеловать Мюриэль. И это еще не всё, Мюриэль знала, что Терезе не всё равно. Как знали и все остальные.

О боже, значит, и Коннор.

— Я могу с ним порвать, если хочешь, — мягко сказала Мюриэль.

— Мне плевать, чем вы там занимаетесь, — ответила Тереза. — Если тебе с Коннором приспичило целоваться в лесу, то мне нет до этого дела.

— Спасибо, — сказала Мюриэль и вернулась обратно в комнату отдыха чуть ли не вприпрыжку. Тереза последовала за ней, стараясь, чтобы на лице не отразилось происходящее внутри. Одновременно с ней вошел и полковник Ильич, тепло улыбаясь. Под мышкой у него был черно-белый шар размером с отрубленную голову.

— Сегодня, — объявил он, — мы изучим некоторые футбольные приемы. После дождя восточная лужайка отсырела, так что прошу следовать за мной в спортзал, дамы и господа, там вы переоденетесь.

Середина дня была заполнена зычными окриками и болью в ногах и спине. Тереза пинала мяч слишком сильно и мазала чаще, чем могла бы, и всё это время чувствовала прикованное к себе внимание одноклассников. И Мюриэль. И Коннора. Даже полковник Ильич заметил, что она отвлекается от игры, но задал только вопрос, хорошо ли она себя чувствует, и не продолжал эту тему. Когда настало время идти в душ и переодеваться, Тереза не пошла к шкафчикам вместе с остальными. У нее есть собственная квартира. Ей незачем больше быть рядом с ними. Ни с кем из них.

Уходя, Тереза посмотрела — не рядом ли с Мюриэль Коннор. Не держатся ли они за руки. А может, целуются. Но ничего подобного — Коннор стоял у питьевого фонтанчика вместе с Харидом Марксом, а Мюриэль притворялась мертвой, ее унесли с площадки Аннеке Дуби и Майкл Ли. Терезе казалось, что от этого вроде должно полегчать, но не так-то было.

В одиночестве своей квартиры она позволила себе расплакаться. И почувствовала себя глупо. Коннор ничего для нее не значит — просто мальчишка, о котором она думала больше, чем о других. Тереза никогда не целовалась с ним и не держала его за руку. До сегодняшнего дня она даже не знала, в курсе ли он, что она его выделяет. В курсе ли кто-либо. Но теперь он тайком выбрался из палатки посреди ночи, вместе с этой дурой Мюриэль Коупер. Кто там вообще руководил этим походом, что такое допустил? Кто-нибудь мог утонуть или стать добычей хищника. Некомпетентность! Вот в чем проблема. Именно из-за этого — как же иначе! — она и рыдала.

Ондатра настойчиво тыкалась под руку толстым носом. В глазах старой собаки явственно читалось беспокойство. Густой хвост неуверенно вилял.

— Я просто дура, — сказала Тереза и удивилась, насколько усталым звучит голос. — Настоящая дура.

Ондатра тихонько тявкнула и дернула передними лапами. Недвусмысленное приглашение. Давай забудем обо всем и поиграем. Тереза рухнула на кровать в надежде, что либо ее накроет сон, либо кровать разверзнется, как в кино, и ее затянет в другое измерение, где никто ее не знает. Ондатра снова фыркнула. Потом гавкнула.

— Ладно, — сказала Тереза. — Дай мне переодеться во что-нибудь не такое вонючее от пота. Глупая собака.

Ондатра усерднее завиляла хвостом. Искренне.

Утренние облака разошлись, но все вокруг было еще сырым после дождя. Всем мирам империи присущ круговорот воды. Везде, где жизнь, там и ливни, и грязные лужи. Тереза прошла по обрамленной колоннами дорожке к менее населенным частям Дома правительства. Сейчас ей не нужна компания, хватит собаки и жалости к себе.

Тереза гадала, могло ли всё быть по-другому. Если бы она сказала Мюриэль, чтобы та порвала с Коннором. А ведь она могла бы сказать. И по-прежнему может, вероятно. Если она пойдет к полковнику Ильичу и скажет, что ей не нравится общество Мюриэль, девчонку выпихнут из класса. Тереза может даже потребовать, чтобы Коннор больше времени проводил в Доме правительства, и так оно и будет.

Но все поймут, почему она так поступила, а значит, она этого не сделает. Вместо этого она шагала по серо-зеленому саду, глядя на зелень гор позади Дома правительства, и ей хотелось сбежать, умереть или повернуть время вспять.