Которого я сильно избил на следующий день под предлогом «обучения, как правильно блокировать удары». Хобс должен был либо научиться фильтровать свою речь, либо лучше драться. Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему решить, что именно он хочет совершенствовать.

Эта ситуация показала, что определенные взаимодействия полезны для моей пары. Когда она почувствовала, что я нуждаюсь в защите, то не только смело столкнулась с противником… Кэлли буквально расцвела после противостояния.

Последние два оборота она не валялась в постели от восхода до заката. Вместо этого Кэлли послушно плелась — даже если громко протестовала — в спортзал.

И уже дважды она дотронулась до меня.

Дважды прикоснулась руками к моему лицу, разговаривая со мной.

А когда я отжимался, она плюхнулась рядом, скрестив ноги, — при этом от нее исходил аромат интереса — и смотрела так пристально, что я сбился с ритма.

Вот тогда, положив обе руки на мат, Кэлли наклонилась и укусила мое плечо.

Из-за костюма я практически не почувствовал это, но все же.

На несколько секунд я рухнул на коврик, не в силах пошевелиться.

Я чувствовал себя окутанным одеялом блаженства.

Кэлли от души посмеялась, радуясь моей реакции.

Я тоже был в восторге.

Теперь рядом со мной моя пара была более расслабленной.

А я ждал своего часа, позволяя ей успокоиться. Позволяя ей почувствовать себя комфортно.

Я больше ни слова не произнес о танцах.

Вместо этого мы постоянно вместе занимались.

Или, скорее, занимался только я.

Кэлли часто жаловалась.

Моя пара ненавидела бокс.

Ненавидела бегать. Хотя ей нравилось, когда ее преследовали, несмотря на все заявления и утверждения в обратном.

Она с удовольствием избегала всего, что было связано с тренажерами. Впрочем, большая часть тренажеров была предназначена для ракхий и поэтому в любом случае была бесполезна для нее.

Что касалось других видов упражнений… Кэлли надменно заявила, что подтягивания, бег, приседания, выпады, гребля и канаты — это жестокое и редкое наказание.

Сегодня я собирался поспорить с ней по поводу танцев. Я знал, что она скучала по ним. Мне снилась ее тоска.

— Ротк Коток Задеон? Ты можешь пробить для меня карточку?

Я даже не улыбнулся хобсу, да мне и не нужно было. Когда я выглядел нелицеприятно, это шло на пользу моей репутации.

Немного подождав, я насадил карточку хобса на свой рог, а затем вернул ее.

Казалось, что с каждым днем в комплексе появлялось все больше и больше хобсов. Только что закончивших школу и преисполненных надежд найти груфалу. Несмотря на запрет, они безумно желали стать участниками проекта с людьми. Большинство из них были очень почтительны. Нетерпеливы. Ну и все в таком духе.

Дохрэйн был вынужден запретить Грэйс взаимодействовать с ними.

Как я понял, когда они приходили к ней, то ей нравилось поручать им трудные задачи.

Зато они не приставали к моей Кэлли.

Хотя постоянно просили проколоть карточку.

— До свидания, — пробормотал я в ответ на его восторженную благодарность.

Хобс стал выглядеть еще более взволнованным от этого резкого намека.

— Я заметил, что прошло уже два дня с тех пор, как ты проводил тренировку, поэтому мне стало интересно…

— Да. В следующий раз я с удовольствием причиню тебе боль.

Я очень вежливо закрыл дверь перед его носом. Кэлли лишь покачала головой. Но это относилось не ко мне… а к хобсу.

Я неторопливо подошел к ней.

— Мы одни.

Ее щеки порозовели, а на лице отразилось смущение.

— Ну и что?

— Ты можешь показать, как нужно танцевать.

На какую-то долю секунды ее глаза расширились, но затем она сощурила их и отвернулась.

— Не могу.

Она даже не оглянулась на меня. И я знал, что, когда Кэлли подходила к стене и по собственной воле брала боксерские перчатки, она пыталась избегать меня.

Избегать этой темы.

— Почему нет?

— Что хотел этот хобс? И мы будем сегодня боксировать?

Я с трудом сдержал улыбку.

— Сегодня мы будем танцевать.

— А я хочу боксировать.

— Лжешь. Ты хочешь танцевать.

Но ее это не позабавило.

— Замолчи! Прекрати упоминать танцы или я…

Кэлли до сих пор спрашивала у меня разрешения укусить, таким образом предупреждая о грядущем.

Но не в этот раз. В этот раз она укусила меня в наказание.

И я осознал, что испытывал двойственные чувства. Мне не понравился укус Кэлли, подаренный только из-за того, что я разозлил ее.

«Но я так обожал результат».

Какой бы он ни был. Впрочем, мне не нравилось чувствовать…

Кэлли погладила мою облаченную в костюм руку. А затем легонько сжала ее, прежде чем крепче стиснуть зубы… Кэлли знала, что из-за этого я практически лишался рассудка. Гррр! И я сразу ощутил облегчение. Это было не наказание, Кэлли пыталась меня отвлечь, и у нее почти получилось.

Пока она сжимала в зубах мою рубашку, восхитительно пощипывая кожу, я вспомнил слова, под которые она любила танцевать.

Те, под которые она танцевала с наибольшей страстью.

Когда я начал напевать, то завладел всем ее вниманием.

Она выпустила изо рта мою рубашку, когда я издал низкий гул носом, аккомпанируя словам.

Но я тут же замолчал, когда увидел ее глаза.

Они были мокрыми.

— Кэлли?

— Это моя песня, — заявила она срывающимся голосом. — Я так и не нашла здесь того, что могло бы создать музыку. Это ты.

Я старался игнорировать неловкость, но, кажется, мои рога покраснели.

— Я… пытался произнести слова, которые сумели бы заставить тебя танцевать. Я не слышу каждое, но, вроде, помню их достаточно хорошо, чтобы повторить.

На ее лице больше не было никаких признаков раздражения.

— И, — продолжил я, внимательно наблюдая за выражением ее лица, — я надеюсь, что мое усилие довольно сносное, чтобы мы смогли станцевать. Вместе. Я хочу, чтобы ты научила меня.

На мгновение мне показалось, что она отвергнет мое предложение. Ее взгляд сначала остановился на одном моем ухе, потом на другом, а затем она одарила меня улыбкой.

— Слабослышащему человеку очень трудно петь, не говоря уже о танце, потому что он не может определить ритм.

— Хорошо, что я преуспеваю в решении сложных задач.

Ее улыбка стала шире, а в глазах вновь появились слезы.

— Да. Думаю, что ты отлично преуспеваешь в этом.

Я не знал, почему это изменило ее мнение, но был рад.

Она кивнула, но скорее себе, чем мне.

— Ладно. Ты добился своего. Давай сделаем это.

Наблюдать за ее движениями воочию… было даже заманчивее, чем в снах.

Я не мог отвести взгляд.

И испытывал огромное облегчение оттого, что только я видел это.

Хотя я не сомневался, что группа наблюдения фиксировала каждое движение Кэлли. Я сумел их уговорить убрать камеры лишь из нашей берлоги.

Несмотря на то, что данный факт не приводил меня в восторг, я считал, что этот танец должен был быть увиденным.

Кэлли была невероятна.

Вдруг она остановилась.

— Я буду танцевать в тишине, или ты все же продолжишь петь?

Ах, точно!

— Извини, я отвлекся…

Кэлли поддразнила меня.

Я обнаружил, что улыбаюсь ей в ответ.

— Покажешь, как двигаться с тобой?

Закусив губу, она отвернулась и закрыла глаза.

А когда Кэлли вновь встретилась со мной взглядом, то кивнула.

Глава 25

КЭЛЛИ

Поначалу мне казалось, что если я когда-нибудь станцую с другим партнером, то мое сердце расколется надвое.

С одной стороны, мне было немного грустно, а с другой — я была рада, потому что… справилась. Я навсегда это запомню.

Тем более это больше не причиняло боли.

И знаете, что?

Я танцевала не с обычным партнером.

С какой-то новой, безымянной, безликой заменой.

Я танцевала с Задеоном.

«Моим жизненным вдохновителем».

Он говорил, что никогда не танцевал. И я представляла, что на первых уроках буду играть роль учительницы и постоянно повторять движения, пока мы не выдохнемся.

«Но это же Задеон».

Он был таким мужчиной, который использовал свое тело как оружие, из-за чего оно было хорошо отточено и до смешного обучено быстро изучать и реагировать на движения любого рода… к тому же Задеон, скорее всего, видел этот танец почти столько же раз, сколько я его танцевала.

«Он мой идеальный партнер».

Эта мысль впилась мне в грудь, словно маленький гвоздь. И это ощущалось как предательство. Но это было не так, верно? Этот пришелец мечтал обо мне… мечтал обо мне! Всю жизнь! Если это не знак…

Я остановила себя, чтобы больше не думать об этом.

Задеон танцевал со мной до тех пор, пока я не израсходовала все силы… даже умственные. Он двигался до тех пор, пока я не смогла связать и двух мыслей воедино. Я была совершенно истощена. За несколько часов до этого момента я кусала Задеона, надеясь отвлечь.

Но сейчас я настолько устала, что даже не пыталась кусаться.

— Зи?

— Да, мой маленький тарантул?

Бывают моменты, когда кто-то сказал вам что-то настолько чуждое, что вы хотите просто остановиться и пойти…

«…что???»

Мои ноги были одновременно воспаленными и окоченелыми, походя на желе… если бы я отошла, то упала бы лицом на плитку.

— Ты только что назвал меня пауком?

Задеон выглядел неуверенным.

— Мне сказали, что там, откуда ты родом, они очень свирепы.

Я устало вздохнула.

— Это Энджи сказала?

— Как ты догадалась?

Эта женщина боялась всего на свете. По слухам, когда подошла ее очередь делать инъекцию, которую разработали специально для людей, то Энджи вырвало… еще до укола. Ее поведение, реакции и интересный взгляд на земную жизнь, как правило, дарили пришельцам, с которыми она контактировала, неверное впечатление.

— Просто повезло.

— Также она упомянула, что существо, называемое дикобразом, может быть очень опасным. А ревнивые богомолы вообще «чокнутые».

— Про женских особей богомолов это так, но… не думаю, что она поняла, что ты хотел узнать ласковые слова. Впрочем, прозвище «дикобраз» очень подошло бы Грэйс.

— Они плохие?

Я открыла рот, чтобы разъяснить, что Грэйс действительно бывала такой же колючей, и все эти слова совершенно не подходили в качестве ласковых прозвищ, но Задеон выглядел так… Он ведь старался.