Я еле сдерживала стоны облегчения. Я не помнила то время, когда болела ветрянкой, но если это было так же плохо, то просто чудо, что моя мама не заставляла меня носить рукавицы, потому что когда дело касалось зуда, то я совершенно теряла самоконтроль.

Я всегда очень осторожно чесала вокруг ран, чтобы не задевать их… за исключением этого раза?

Моя рука соскользнула.

И ногти зацепили струп. Всего лишь край… но этого было достаточно, чтобы рана открылась и из нее начала сочиться кровь.

— Черт, — пробормотала я и потянулась за туалетной бумагой, чтобы промокнуть кровь.

Я слышала, что пришельцы не совсем понимали значение уединения в ванной комнате. Но у меня никогда не было проблем с этим.

Вот только сейчас Задеон распахнул дверь в ванную, из-за чего вырванный замок пролетел через всю комнату.

Я закричала… он взревел и ворвался внутрь.

— Да что с тобой такое? — завопила я, пытаясь отдернуть вниз полотенце.

Чтобы он не увидел их.

Но было уже слишком поздно. Задеон застыл на месте.

И… он выглядел разбитым.

— Я мог бы помочь тебе.

«Никто не может мне помочь».

Мысль была настолько тихой в охвативших меня эмоциях, что я поразилась, как вообще ее заметила.

Я знала, что это не правда… знала.

«Почему я вообще его слушала?»

Взяв себя в руки, я стала тянуть полотенце вниз так, чтобы грудь оставалась прикрытой. Полотенце было не очень широким.

— Я понимаю, что это выглядит плохо…

— Выглядит плохо? Плохо?

Я не сумела определить, были ли у Задеона неполадки с переводчиком или он был не согласен с моим выбором слова. Медленно, я продолжила излагать свою точку зрения:

— Да, все выглядит плохо, но это не то, о чем ты подумал.

Царапины стали проявляться. Все царапины. Я не знала, почему подобное происходило, но верхняя часть моих бедер и низ живота постоянно зудели, как будто у меня были одновременно блохи, парша и чесотка.

Не то чтобы я действительно когда-то страдала этими заболеваниями.

Но слышала о них.

К завтрашнему дню практически все царапины поблекнут до тех пор, пока я не повторю всю процедуру, но сейчас… да, согласна, это выглядело очень плохо.

И да, мне стоило показаться группе наблюдения. Чтобы все эти хобсы столпились вокруг меня, надо мной… поднимали мое тонкое, словно бумага, платье, осматривали меня, прикасались ко мне…

Я услышала визг тормозов в своей голове, который сигнализировал о прекращении мыслительного процесса.

«Большое, выделенное: Нет, нахрен».

А Задеон, казалось, потерялся в своих собственных думах… потому что он выглядел так, будто не слышал ни одного произнесенного мной слова.

Он безучастно смотрел на меня.

— Царапины выглядят весьма свежими.

— Они… такие.

Задеон стал медленно переводить внимательный взгляд с одной ноги на другую, без сомнения, отмечая каждый выпуклый рубец.

Что нужно сделать, чтобы он поверил мне? «Я всего лишь почесалась».

— Ты калечишь себя.

Я отшатнулась, будто он ударил меня.

— Нет! Я не делала этого! Все совсем не так.

Его взгляд был холодный. Затравленный.

— Ты причиняешь себе боль.

Я ощущала, как в моей груди начал нарастать стыд, который желал вырваться наружу, чтобы заставить меня свернуться в клубок и умереть. Я не калечила себя.

«Или калечила?»

«Нет! Это укусы инопланетных змей, ради всего святого! Дело не в моей голове… во всем виноват ЗУД!»

— Я учуял запах крови. А когда пришел, то обнаружил, что ты калечишь себя… — Задеон выглядел так, будто не знал, что с этим делать.

— Я не калечила себя… — начала я.

Неожиданно Задеон занял все поле моего зрения, оттесняя меня назад. Он яростно махал когтем в воздухе, указывая на рубцы, покрывающие мои ноги.

Я съежилась. С таким же успехом он мог ударить меня ножом.

Внезапно меня пронзил шок от осознания, что я воспринимала как должное хорошее отношение Задеона. Его нежные действия, слова, осторожное обращение, начиная с моей личности, заканчивая моими эмоциями и чувствами… поэтому тот факт, что он действительно сейчас сердился на меня — как он был разочарован во мне — причинял боль.

Я должна была хотя бы попытаться объясниться. Мне было необходимо, чтобы Задеон понял… Он что-то значил для меня, а значит, его мнение тоже имело значение.

Просто до данного момента я не понимала насколько.

Я все же попыталась выразить это в слова:

— Полагаю, ты слышал, что это помогает некоторым людям, когда они чувствуют себя… плохо. Я тоже слышала про это… но сама ничего подобного не делала! На самом деле я действительно не собиралась раздирать их до крови. Я просто случайно зацепила струп, клянусь!

Я никогда не видела такого взгляда у Задеона. Он никогда так не смотрел на меня.

— Ты имеешь в виду ощипывание. Хобсы делают так… — его глаза еще сильнее сощурились. — Хобсы делают так, когда их переводят в холостяцкие гнезда. Самые высокопоставленные клюют и изводят тех, кто ниже их по иерархии…

«Ауч».

— …пока те не повыщипывают себе гриву. Всю свою гриву.

Он многозначительно посмотрел сначала на мои руки, а затем на низ моего очень-едва-прикрытого-«я хотела слиться с этой тряпкой»-полотенца.

— Стоп, послушай, — я подняла ладони в знак капитуляции. — Волос нет из-за бритья, а не из-за выщипывания. Я понимаю, что ранее ты взаимодействовал только с людьми из своей расы, из-за чего имеешь немного другой опыт, но нам явно нужно установить между собой доверительные отношения, потому что ты должен мне верить. И я утверждаю, что не калечу себя.

— Твои люди так не поступают?

Я замешкала.

— Ладно, они иногда так делают, но…

Его глаза сощурились настолько, что я больше не видела ничего, кроме черноты.

— Я лишь утверждаю, что не калечу…

Теперь Задеон поднял ладонь.

Я понимала, что не добилась чего-то стоящего своими объяснениями, поэтому позволила ему взять слово.

Нормальное общение? Вперед.

Мы сделаем это.

Я глубоко вздохнула.

— Ответь мне на один-единственный вопрос: давала ли ты силу мыслям о том, какого это умереть?

Какой странный способ сформулировать вопрос.

— Давала ли силу?

Внезапно надо мной навис Задеон, и я сразу поняла, что слишком долго раздумывала, прежде чем ответить:

— Подожди, нет! Вовсе нет!

«А правда ли это?»

Он сильно сжал свой хвост, и если бы Задеон не выглядел таким безумным, то я бы указала, что технически сейчас он причинял себе вред.

Но я не была дурой.

— Хорошо, я, возможно, рассматривала подобную мысль, но не с реальным намерением, все это не то, чем кажется! — Я ощутила, как что-то упало на мою руку… это была слеза. Я плакала и даже не осознавала этого. — Зи…

Я опустила глаза и начала раздумывать. Что нужно сделать, чтобы он поверил мне? А я вообще могу что-то сделать? Я бы пошла на это. Если бы знала…

Задеон издал разочарованный звук, такой громкий и страшный, что я закрыла уши.

Полотенце выскользнуло из-под моих подмышек и упало.

Я попыталась поймать его, но не успела, продемонстрировав все струпья.

Каждый. Чертов. Струп.

Я закричала, когда его руки внезапно обхватили мои плечи.

— Я мог бы вылечить их для тебя! А ты сама себя уродуешь! — заорал Задеон.

Прямо в мое лицо.

Оскалив зубы, он закрыл глаза и отвернулся от меня… но не убрал руки.

Все мое тело дергалось, как будто меня били хлыстом, когда внезапно Задеон вновь сосредоточил на мне свое внимание.

Его глаза были настолько безумны, что мне было трудно в них смотреть.

— Скажи, кого убить, и я сделаю их смерть мучительной…

Я все же встретилась с ним взглядом.

«Что?»

— Ты не можешь никого убить!

Задеон выпятил нижнюю челюсть, грозно зарычав:

— Я прослежу, чтобы больше никто не причинил тебе вреда. Тебя заставили пройти через такие страдания, что ты стала калечить саму себя!

— Вовсе нет.

— Позволь мне исцелить раны, — попросил он, смотря на меня умоляющими глазами.

Я покачала головой.

— Ты не можешь их исцелить. Никто не может, Зи, — фраза прозвучала очень тихо и с множеством всхлипов.

Произнесенное вслух прозвище Задеона имело на него мощный эффект.

Его хватка ослабла, но он так и не отпустил меня полностью.

— Значит, нам придется занять тебя настолько, чтобы у тебя не хватало времени думать о них.

На самом деле таков был и мой план. Просто я еще не придумала, как это сформулировать.

Его глаза внимательно изучали меня.

Все время. А я не отводила взгляд.

Его губы скривились.

— А если тебе нужно почувствовать боль…

Эта фраза была подобна гонгу для моих ушей.

— …то мы найдем способ, чтобы ты ее ощутила.

У меня отвисла челюсть.

— Звучит не лучше.

Его ноздри раздулись, из-за чего мне в лицо хлынул поток дыма.

— Лучше. Так будет лучше. Таким образом, ты будешь все контролировать.

«Контроль».

Я слегка покачнулась в его сторону.

И вот тогда заметила это.

Его большие брови были нахмурены, глаза безумно напряжены, а кожа вокруг них была натянута, покрыта морщинами и такая выразительная.

Он не сердился.

Задеон был напуган. Сейчас он очень, очень беспокоился — обо мне — из-за чего внутри меня развернулось сражение. Я даже не сумела изобразить возмущение.

Это позволило мне произнести следующие слова нейтральным тоном:

— Хочешь сказать, что у груфал никогда не бывает даже струпа?

— Нет.

«Да ладно».

Теперь морщинки вокруг его глаз демонстрировали некоторое разочарование.

— Они позволяют своим ракхии очистить рану.

Он бросил на меня чрезвычайно многозначительный взгляд.

Как будто в этом был смысл. Я видела «оказание скорой помощи в стиле ракхии» — плевок! Очаг инфекции. Ну-ну.

Похоже, он чего-то ждал. И все еще беспокоился обо мне. Задеон был таким хорошим.

Хватит. Все так запуталось. Хватит! Я сумела лишь прошептать то, что говорила самая глубокая, самая темная часть меня:

— Ты заслуживаешь лучшего, чем это. У меня в голове каша. Однажды ты устанешь, но я не буду тебя осуждать. Я хочу, чтобы ты знал это.

Бог знает, все остальное не имело значения.

Моя спина уперлась в стену ванной. Я не могла пошевелиться.