Выходя, он услышал шорох за спиной и мгновенно выстрелил. Иглы полетели широким веером и забарабанили как дождь. Одна игла вонзилась в руку длинноволосой девушке с восточными чертами лица. Та не стала кричать, а молча бросилась под стол, проползла там, надеясь пробраться к выходу, но в последний момент была поймана за волосы.

– Стой! – закричал Алекс. – Ты кто такая?

– А ты кто такой?

– Я человек с Земли.

– Врешь!

– Правда. Давай вытащу иглу.

Он выдернул иглу и промокнул куском бумаги каплю крови.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Рассказывай, что тут у вас.

– Я расскажу, если ты пообещаешь его убить.

– Кого?

– Однорукого дьявола.

– Я обещаю сделать так, что он тебя больше не обидит. Это нормально?

– Нормально. Но если ты захочешь меня изнасиловать, я прокушу тебе горло в первую же ночь. Я не твоя женщина.

– Хорошо, – сказал Алекс, – кусай на здоровье, мне не жалко. А теперь садись и рассказывай.

– Вначале он был нормальным, – начала девушка, – и он всем нам немножко нравился. Некоторым даже не немножко. Некоторым даже очень. У него не было руки, но на Земле ведь такое лечат, а еще лучше, когда делают протез. Я слышала, что современные протезы в сто раз лучше обыкновенной живой руки. Ну ладно. А потом он стал распускаться. Почувствовал себя единственным самцом в стаде, по-моему. Стал к каждой приставать и всех лапать. Он был очень сильным, мы бы никак с ним не справились. И он умел хорошо драться. Он рассказывал, что когда-то был главным охранником на этой станции. Он показывал свои мускулы и всякие разные штучки и нам это очень нравилось. А потом он начал командовать. То есть, распоряжаться. Он обращался с нами, как со служанками. А если мы не слушались, он нас бил. Мы ничего не могли с этим поделать.

– А если собраться вместе?

– Да какое там вместе! Мы же сразу разделились. Человек десять девчонок сразу стали его свитой, и он объявил их своими любимыми женами. Остальных он называл стадом. Вечерами он начинал охотиться за стадом. Ловил кого-то и насиловал. А любимые жены помогали держать. Постепенно он опустился. Стал много пить и с каждым днем все больше. У него выросла черная борода и длинные ногти. Он не мылся и вонял. Его любимые жены от него не отставали, все как одна. Он становился злее и злее. А три дня назад он убил первую из нас, которая не хотела ему покориться. Ударил по голове и убил. Вчера, кажется, убил еще двоих. Одну случайно, а вторую за что-то наказывал. Но я точно не знаю, меня там не было. Теперь мы прячемся. Вот и все. Таких как я осталось лишь трое или четверо, я точно не знаю.

– А все остальные?

– Все, кто с ним переспал, стали его женами. Они копировали его привычки, они стали такими же злыми и пьяными. Очень хорошо, что у него нет оружия. Он все время его искал, говорил, что здесь, на станции, оружия на самом деле полно, только надо его найти и что-то открыть. А у тебя есть оружие. Только я все равно не стану твоей женой.

– Все ясно, – сказал Алекс, – но дело не в нем. Он совсем не такой зверь, каким кажется.

– Ты его не знаешь.

– Он тут не при чем. Дело в елочках.

– Что?

– Объясняю по простому. Елочки излучают такие волны, которые портят человеческие мозги. Видишь на мне шлем? – это защита от них. Вы становитесь тупыми и злыми, а потом умираете. Но вы не виноваты, виноваты елочки. Если их вырубить, сразу станет легче.

Девушка задумалась.

– Неправда, – сказала она, – я ведь не стала такой, как они. И многие сопротивлялись. До самой смерти.

– Это потому, что ты еще девушка, – объяснил Алекс, – излучение елочек не действует на невинных девушек. Всех остальных оно постепенно сводит с ума и убивает.

– Но их так много, что мы их не вырубим.

– Это и не надо, – сказал Алекс, – то есть, конечно, не помешает. Но есть и другая проблема, поважнее.

– Ничего не может быть поважнее.

– Может. Такие же елочки растут и на Земле.

Она помолчала, обдумывая новость.

– И много? – спросила она, наконец.

– Больше некуда. Поэтому я здесь.

Когда дело было сделано, Ася и Охотник вышли из хранилища. Как ни странно, у входа их никто не ждал.

– Что-то случилось, – сказал Охотник. – Они должны были напасть на нас здесь.

Голубоватый фонарь все так же тускло светил, подвешенный на палку. О недавней битве напоминали лишь обгорелые куски, похожие на старую древесную кору. Охотник сел на песок и обхватил голову руками.

– Со мной непорядок, – сказал он, – меня слишком клонит в сон. Я ничего не могу с этим сделать. Это все тот комар.

– Может быть, ты просто устал.

– Я не просто устал, – возразил он. – Я еще способен отличить усталость от яда. Мой ч ас пробил.

– Не преувеличивай.

– Я не преувеличиваю. Охотник знает, когда приходит его смерть. Я хочу тебе сказать несколько слов на прощание. Помни меня. Я не знаю, что ждет нас там, в пучине смерти, но знаю, что когда я буду там, мне будет приятно знать, или хотя бы верить, что ты здесь помнишь меня. Пообещай, что будешь помнить. Потом ты сможешь забыть об этом обещании, если хочешь.

– Я буду помнить, – тихо сказала она.

– Спасибо. Я уже готовлюсь к великому пути. Напрасно многие думают, что там ничего нет. Смерть – это не исчезновение, смерть – это путешествие. Много зависит от того, как мы умираем. Охотник умирает спокойно. Однажды в животе одной матери сидели два нерожденных ребенка-близнеца. И вот один из них сказал другому: «Слушай, передо мной лежит путь в ту страну, откуда никто не возвращается. Туда попадают все, но никто не приходит оттуда. Я не знаю, что там, но думаю, что там небытие. Поэтому помни обо мне, пока ты жив.» Они заплакали и расстались. А потом тот, который говорил, родился первым. Второй родился через несколько минут. Но они никогда не вспомнили того разговора, который был у них до рождения. Вот что говорит о смерти последняя притча охотников.

Еще несколько минут Охотник сидел, глядя вниз, потом повалился на бок. Его глаза закрылись. Ася попробовала нащупать его пульс, но пульса не было. Не было и дыхания. Огромное тело прекратило жить. Еще минут через двадцать иди двадцать пять погас синий фонарь. Она осталась в темноте.

Выхода не было. Конечно, в физическом плане выход был. Где-то километрах в восьми от того места, где она сидела, имелась шахта с подъемником. Но не было никакой возможности эту шахту отыскать. Она решила сидеть здесь, у тела, пока не почувствует голод, а затем идти куда-нибудь, наугад. Но в этом огромном лесу она, скорее всего, будет ходить кругами до тех пор, пока не умрет. Ну что же, пора и ей готовиться к великому путешествию. Стоит принять это спокойно.

Но через некоторое время она услышала тихие шаги. Шаги приближались и становились громче. Они напоминали шаги человека, точнее, шаги многих людей – пяти или шести. Кто-то взял ее сзади за плечи, и она не сопротивлялась. Сопротивляться было бесполезно. Шаги слышались и справа, и слева от нее. Это были тяжелые шаги мужчин, сильных мужчин. И все же, это были не совсем человеческие шаги. И эти шаги были ей знакомы. Она не могла объяснить самой себе этого парадокса.

Они шли довольно долго. Ей казалось, что люди (или не люди) впереди нее что-то несут. Наконец, ее ноги стали на твердую поверхность, и она услышала знакомый скрип. Это был подъемник и та самая шахта, которая привела ее сюда.

– Кто вы? – спросила она, но ее спутники молчали.

Вскоре она увидела свет в маленьком зарешеченном окошке. Дверца распахнулась. Рядом с нею стояли фантомы с проклятого корабля. Четверо несли с собой мертвое, уже окоченевшее тело Охотника.

– Что вы делаете! – закричала она. – Оставьте его. Похороните его. Он ни в чем не виноват! Не забирайте его с собой!

Но фантомы, казалось, не слышали ее слов.

Алекс спустился в глубокое подземелье. Девушка увязалась за ним. Подземелье было оборудовано отличным скоростным лифтом. Внизу располагался какой-то огромный старый склад: ящики, ящики и еще раз ящики. Но теперь все это поросло живым мхом: какими-то тонкими полупрозрачными стебельками с шариками на концах. Шарики напоминали капли росы.