Рахмат положил свою руку на плечо киммерийца.

— Не расстраивайся, друг — проговорил туранец — В легендах не всегда правда. Иногда они обманывают, жестоко.

— Ты прав, Рахмат — Конану было нелегко смириться с поражением, но он принял его — Глупо было надеяться на чудо. Пошли, нужно отыскать место и похоронить девочку до заката.

Помогая друг другу, усталые и разочарованные, они двинулись прочь из залы, ставшей могилой для многих, решив покинуть зловещие развалины как можно скорее.

Они уже почти зашли в подземный туннель, ведущий к выходу, как вдруг позади них раздался страшный грохот. Конан мгновенно выхватил меч из ножен, готовясь дорого продать свою жизнь.

Алтарь, на котором лежало мертвое тело княжны, исчез. Вместо него перед глазами приятелей возникла куча мраморной крошки и она шевелилась.

— Великие боги! — воскликнул Рахмат.

— Апчхи! — оглушительно чихнуло, обсыпанное белой пылью, миниатюрное существо и, полные негодования, черные глаза уставились на, словно громом пораженных, наемников.

— Куда это вы собрались, интересно? — великолепным капризным голосом поинтересовалось существо — Вы что, так и будете стоять там, как пара баранов и пялиться на меня? — тонкий девичий голос вывел приятелей из ступора, в который они впали при виде, похожей на привидение, фигуры — Не стойте же, как истуканы — черные глаза сморели уже настороженно и с неприязнью — Лучше помогите мне выбраться отсюда или, клянусь своими предками, я завизжу так, что потолок обрушится на ваши тупые головы!

Конан мигом стряхнул с себя оцепенение. Любые угрозы всегда приводили его в чувство и страшно злили.

— Гури? — задумчиво рассматривал он ладную фигурку, всю белую от крошек мрамора — Нет, это полный бред! Может ты зомби? Княжна-зомби?

— Зомби? — существо едва не задохнулось от негодования — Проклятые недоумки! Вы оскорбляете особу княжеской крови! — и неожиданно громко заплакало.

— Гури! — в один голос воскликнули друзья и бросились к рыдающей девушке.

Она, смеясь и плача, протягивала к ним тонкие руки.

Выбравшись из кучи щебня, в которую превратился алтарь древней богини, Гури, решив передохнуть, выслушала сбивчивый рассказ Конана, то и дело прерываемый выкриками радостного Рахмата.

Не в силах поверить в правдивость дивной истории она, недолго думая, обнажила грудь. Туранец стыдливо отвернулся, стараясь не смотреть на розовые округлости прекрасной девичьей груди, но Конан, может и не такой стеснительный, все же успел разглядеть длинный рваный шрам, на том самом месте, где жрица, недрогнувшей рукой, вонзила кинжал. Шрам казался старым и, как подозревал киммериец, вскоре должен был исчезнуть совсем. И тогда никто, кроме него и Рахмата, не будет знать, что в нежной груди юной княжны Вейнджана бьется холодный камень, а не пылкое сердце.

«Впрочем — меланхолично размышлял северянин, косясь на впавшую в глубокую задумчивость девушку — Боги творят и не такие чудеса. Возможно, со временем, черная жемчужина, долгие века бывшая проклятием дома магараджей, превратится в настоящее, живое сердце, перестав быть просто камнем. Смогла же чудесная магия вернуть жизнь невинной девушке. Хотя — Конан ухмыльнулся, лукаво поглядывая на радостного Рахмата — Если вейнжанка станцует еще раз перед ним свой танец, то недолго ей оставаться невинной!»

Помогая идти Гури, Конан невольно замедлил шаг возле обугленных останков ненавистной жрицы.

— Шанкар-Шарма! — с дрожью в голосе выдохнул Рахмат, склоняясь над тем, что еще недавно было черноволосой приспешницей богини Сигтоны — Когда-то ее звали Танусса. По ее доносу казнили моего учителя в Аграпуре. Поделом же ей! Она умерла от огня, как и он!

Гурии доверчиво протянула свою тонкую руку аристократки вору из Турана и Рахмат, с благодарностью принял ее.

Киммерийца же, волновало другое. Морщась и стараясь не вдыхать сладковатый запах горелой человеческой плоти, Конан, перевернув бездыханное тело, поднял с закопченного пола длинную серебряную спицу с ярким глазком из драгоценного рубина.

— Держи, растяпа — со вздохом произнес северянин, рассчитывающий прикарманить приглянувшуюся ему вещичку — Не стоит оставлять свои вещи в этом, богами проклятом, месте.

Рахмат благодарно взглянул на серое от усталости лицо друга и спрятал изящную вещичку, бывшую единственной памятью о его наставнике, в своей одежде.

Конан же, двинулся вперед, сжимая в руках тонкую цепочку с сияющей каплей алого алмаза.

«Хорошая цацка — размышлял варвар, тайком от остальных разглядывая украшение — Провинцию в Иранистане за него, конечно, никто не обещал, но если вдруг Вайомидис вздумает нас надуть и не заплатит, то камушек окажется недурным подспорьем на первое время.»

Отставшие от киммерийца Гурии и Рахмат, вскоре услышали его веселый голос:

— Прах и пепел! Клянусь Кромом, Рахмат, нам не придется тащить свои задницы в Вейнджан, утопая по пояс в проклятых болотах! Вы только посмотрите, кого нам послали боги, не иначе, как в благодарность за истребление логова файнагов! Слоны! До чего же я люблю этих ушастых тварей!

А через некоторое время, радость наемника сменилась проклятьями:

— Нергал тебя побери! Стой спокойно, толстокожая тварь! Ах ты, тупоумная скотина! Только в джунглях могут водиться подобные уроды! Стой, куда пошел, исчадие ада, да поглотит тебя Сет, ушастая жаба!

Гурии и Рахмат весело рассмеялись, чисто и звонко, как можно смеяться только в юности и, прислушиваясь к цветистым ругательствам киммерийца, догнали его. Впереди лежал долгий путь через джунгли, но уже никто не мог помешать им, вернуться назад.

Глава 16. Спасители и спасенные.

….Бывший магараджа Вейджана, Джафай-ирр, очнулся глубокой ночью в храме, ставшем одной большой могилой для десятков файнагов. Удивительно, но грозное пламя, не пощадившее Черную жрицу и ее служителей-файнагов, не повредило ему. Однако, спасавшие свои жизни жрецы, в паники мечась по объятому огнем храму, сбили с ног бывшего владыку и он, пролежав в забытье полдня и часть ночи, почти ничего не помнил. Он не помнил того, кем был, до похищения своей царственной особы файнагами, не помнил предательство своей наложницы Тайше, оказавшейся главой тех самых, объявленных вне закона, файнагов. Тем более, Джафай-ирр не помнил, как стал игрушкой в руках вероломной Тайше и, выполняя ее приказы, отдавал ни в чем не повинных людей в жертву злобным демонам-ракшасам. Там, на болотах, гнувшие спины на плантациях черного лотоса люди, ненавидели его, ставшего из Джафай-ирра, Выродком, едва ли не больше, чем демонов, вызванных Шанкарой из преисподней самой Катар.

Факелы, почти потухшие, давали слишком мало света. Где-то в ночной тьме безумно хохотали гиены, слышался рык, редкого, но все еще встречающегося в этих местах, льва. Ночные хищники выходили на охоту.

Бывший магараджа, не помнящий своего имени, выбрался из подземного храма, чьи коридоры были наполнены обгоревшими трупами и, не раздумывая, направился в глубину джунглей.

Неведомые силы хранили в опасной ночи несчастного, лишенного памяти, человека. Он брел, казалось, наобум, купаясь в серебристом свете луны. Но, если присмотреться, то можно было заметить, что ноги его ступают точно по следам двух могучих слонов, найденных Конаном и его друзьями подле разрушенного оплота файнагов.

Медленно, но целеустремленно, двигался Джафай-ирр по следам своей дочери Гури и двух ее спутников.

Рано или поздно, они должны были встретиться.

**

Тысячи лет прошли с того момента, как захлопнулись двери темницы. Порой Ченгир-хану казалось, что он сходит с ума. Его тело, не привыкшее к жесткому каменному полу, служившему последнее время постелью надменному вендийскому принцу, покрылось синяками, желудок бурчал от голода, а губы пересохли от жажды.

Вначале он метался по каменной клетке, точно раненый тигр, призывая проклятья богов на головы вероломного пса Ади-Басса, на Юасмину, свою сестру, выславшую его из Айодии в этот глухой уголок, кишащий предателями. Затем, когда силы стали покидать его, Чегир-хан затих, напряженно вслушиваясь в темноту, лишь изредка издавая пронзительные вопли, в надежде, что кто-нибудь услышит и придет к нему на помощь.

Проходили часы, а никто не шел и Ченгир-хан вконец отчаялся.

…. — Ты! — воскликнула Рамасанти, узревшая, неожиданно для себя, Зуялу, точно призрак, возникшую в тиши запутанного лабиринта под Лунным дворцом.

Вот уже кого не ожидала отыскать здесь кешанка, так эт свою заместительницу, которая должна была вместо нее командовать отрядом Черных стражей.

Как подозревала Рамасанти, отряд ее, скорей всего сейчас заперт в темнице. Ади-Басс не рискнем оставить на свободе Львиц Вейнджана, зная о преданности их командира раджассе Марджены и Вайомидису.

Зуяла казалась напуганной и ошеломленной, не меньше, чем Рамасанти.

— Предательница! — измотанная недавними событиями, Рамасанти не стала вникать в бессвязные слова Зуялы. — Так вот кто наушничал Ади-Бассу на меня, выдавая наши тайны! Твоя бабка, зингарка, научила тебя этому!

Зуяла, чью преданность только что подвергли сомнению, вспылила. Та малая толика зингарской крови, что плескалась в ее венах, звала к немедленному отмщению. К тому же в словах Рамасанты присутствовала правда — ей, Зуяле, действительно пришелся по нраву красивый придворный раджассы Марджены и именно беспокойство о нем, а не только врожденная подозрительность, толкнули девушку проследить за капитаном Копьеносцев и вендийским принцем.

Рамасанти, как видно, ничего не желала слушать.

Кешанка выхватила из-за пояса длинный кинжал из отличной акбитанской стали и приготовилась к нападению. Ее соперница, вооруженная тувларом, имела некоторое преимущество, но, как надеялась Рамасанти, умение и навык помогут ей покарать предательницу.