Моментально соскочила и пошла в нашу опочивальню. Три приставленные вчера к ней боярыни, пошли вслед за неё. Она оглянулась.
— Ярослав, а ты что не идёшь?
— А я зачем? — Теперь уже я удивился.
— Хочу, чтобы ты поприсутствовал, как я переодеваюсь.
Ладно, хочет пойду. Что-то капризная становится и требовательная.
Одежду она привезла собой. Хотя и здесь её было предостаточно. Но она сморщила носик и сказала, что не оборванка, донашивать за кем-то вещи. Тоже мне, превереда. По мне так и ничего шмутьё у княжеских жён и дочерей. Могла бы и напялить что-нибудь.
Пока Мстиславу переодевали, кмети вытащили княжий стул на улицу и поставили на крыльцо. Полоняников согнали на площадь. Наконец, жёнушку переодели. Она вышла на крыльцо со мной подруку, я подвёл её к табуретке, вернее к княжескому стулу и она величаво опустила на него свою княжью задницу. Поерзала, устраиваясь по удобнее. Хорошо Вторуша притащил подушечку и успел подложить. Сидеть ей было тепло, мягко и удобно. Пленные мрачно смотрели на княгиню. Правильно, на монарший престол их природных князей устроилась какая-то пигалица, с наглым и надменным личиком. Мне хотелось рассмеяться. Но я сдержался. Тут народ к этому относился очень серьёзно. Не дай бог, кто-то усядется на престол, кроме князя, голову снимут на раз. Боян даже посмотрел на меня вопросительно, почему мелкая, а не ты? Но только усмехнулся и мотнул головой, мол ну её. Хочет ребёнок посидеть на красивой табуретке, пусть сидит.
Я уже хотел начать говорить, начать агитировать за советскую власть, вернее за мою с Мстиславой власть, как откуда то нарисовался Первуша, старший брат моего оруженосца. Он тащил за руку девушку. На ней была шуба, под ней белая нательная длинная рубашка. На ногах красивые онучи или что-то похожее и меховая шапочка на голове. Из под шапки водопадом падали вниз, ниже задницы золото волос. Волосы не были заплетены в косу. Девушке было лет пятнадцать. Красивое лицо, сейчас заплаканное и опухшее от слёз.
— Первуша! Сопляк, куда лезешь со своей девкой?
— Прости боярин-батюшка.
— Кто такая?
— Боярская дочь! Боярина Богумила — Звенислава! Пряталась, я её ночью нашел. Долго искал.
— Что за Богумил, Боян? — Спросил я воеводу.
— Один из самых богатых бояр радимичей. Знатный род.
— Первуша, а где сам боярин?
— А нет его, светлый княже. Кончился! — Первуша засмеялся. Его поддержали дружинники. — И сыновья его кончились. — Он намотал волосы девушки на кулак и дёрнул вверх. — Я правильно говорю, раба? — она закрыла лицо руками. Первуше было семнадцать. Для этого времени он уже взрослый мужчина. Поджар, симпатичен. Настоящий молодой волк, тем более вкусивший своей первой крови.
— Так вот ты кого всю ночь мял, да Первуша! — Крикнул кто-то из дружинников. — Вон как девку укатал! Она стоять уже не может. — Взрыв хохота!
— Это кто кого ещё укатал. — Парировал говорившему, другой дружинник. — Как бы не она, на парня первая набросилась. — Опять хохот.
— Эй, Первуша, отдай девку. Я тебе отрез шелка дам! — Крикнул парню дружинник в возрасте, с бородой.
— Не дядька. Я её на меч взял. Моя она! Я её год назад увидел. Только кто бы мне её в жёны отдал. Да и сама она на меня смотрела презрительно. Я же простой дружинник был, да ещё в молодшей дружине. А сейчас мне спрашивать никого не нужно. Что захочу, то с ней и сделаю. Захочу женой возьму. Захочу рабой своей матери отдам, помои выносить, да меня ночами греть. Захочу, продам купцам из жарких стран. А захочу, убью.
— А что решил? — Спросил я его.
— Ещё не знаю, светлый княже. Посмотрю, как она стараться будет. — Ответ вызвал новый хохот.
— Звениславушка! — Вдруг раздался крик и из толпы полоняников выскочил молодой парень, одних лет с Первушей. Его голова была перевязана тряпкой. Ближайший к нему вятич сунул ему в ноги древко копья. Парень упал и замер. Кончик копья упёрся ему в шею.
— Славушка! — Всхлипнула борышня и протянула к парню руки. Первуша удерживая Звениславу за волосы ударил ей ногой под колени. Она рухнула на утоптанный снег. Но упасть он ей не дал. Она так и осталась стоять на коленях.
Я посмотрел на княгиню. Мстислава с интересом наблюдала за развитием событий. Я тоже не стал вмешиваться. Первуша за волосы поднял голову девушки так, чтобы она смотрела ему в лицо.
— Что Звенислава, твой женишок?
— Да, он любый мой. Пощади его. Я стану твоей рабой…
— Ты и так моя раба. Плохой у тебя женишок. Ты мне девкой нетронутой досталась. — Вокруг опять засмеялись. Мда, жестокий век, жестокие нравы. Никакого сострадания. Я мог, конечно, отобрать девушку у Первуши и парня мог оставить в живых, и отпустить их. Но меня бы никто не понял. Первуша взял её на меч. Она его законная добыча. Отобрать её у него, по сути, ни кто не имел права. Она была его собственностью. И он на самом деле мог сделать с ней всё, что захочет. Тем более он её уже знал. Похоже, влюбился, а в ответ получил презрение и возможно насмешку. В итоге девушке прилетела ответа, очень жестокая и кровавая. Её падение было стремительным, резко перейдя из одного статуса в другой, худший, намного худший. Скорее всего она была любимицей боярина, её баловали, любили и лелеяли. А теперь она стоит на коленях, простоволосая и уже не невинная.
Первуша подошёл к лежащему радимичу. Посмотрел на меня.
— Светлый княже. Дозволь мне поединок с этим провести. Суд богов. Если выиграет, то я отдам ему Звениславу. А нет, я его убью.
— Уверен, Первуша?
— Уверен, княже.
— Пусть бьётся. — Проговорила Мстислава.
— Хорошо. Кто-нибудь, дайте радимичу меч.
Первуша двигался как лесной кот. Хищно, мягко, то медленно, то стремительно. Его противник так же был хорош, но не достаточно. В какой-то момент, вятич извернувшись нанес удар радимичу сверху и отскочил. Несостоявшийся жених боярышни Звениславы замер. Его лицо заливала кровь. Он качнулся и упал. Всё.
Парень подошёл к девушке. Она смотрела на него ненавидящим взглядом.
— Убей меня, ты! Что тебе от меня ещё нужно?. Моим телом ты уже насладился. Убей!
— Ещё чего! Ещё не насладился. Не знаю, наслажусь ли я им в ближайшее время. А твой взгляд мне нравиться. Молодец. Вот так будешь смотреть, когда я тебя пользовать буду и когда ты в лохмотьях ходить будешь, помои выносить и объедками питаться. Поняла? А потом, скорее всего, когда ты почернеешь лицом, да тело твое иссохнет и обвиснет, тогда я тебя выброшу в канаву. Подыхать… Или… — Первуша замолчал. Он был зол.
— Что или… — Она смотрела на своего, теперь уже хозяина.
— Или в ближайшее время в жёны возьму. Но это тебе заслужить нужно будет, боярышня, Звенислава! А теперь встала. Пошла вперед.
Первуша утащил куда-то девушку. Мстислава усмехнулась.
— Покорится? — Спросил я жену.
— Покорится. Куда денется. Статус жены дружинника, это высокий статус. А статус рабы, это не для неё. Она либо уже это поняла, либо очень скоро поймёт. У неё очень маленький выбор. А она далеко не глупа. Я знаю её.
Я посмотрел на полоняников. Ну что, друзья мои начнем агитацию и пропаганду!
— Слушаем меня внимательно, все! Вы ходили брать наш град и зорить наши селения. Было такое? Было. И не важно, кто из вас ходил, а кто нет. Вы все несёте ответственность. Взять наш град вы не смогли. Но селения разорили. Теперь мы пришли к вам. Ваш град Чернигов взяли. По справедливости это? По справедливости. За всё нужно платить. Весь княжеский род ваш уничтожен. Осталась только маленькая дочь Радогоста. Ваша природная княжна. Если у меня родится сын, она станет его женой. Теперь вы. Что нам с вами делать? Вы наш полон. Можем убить всех, можем продать. За вас торговцы с южных стран хорошие деньги могут дать или те же ромеи. Им нужны сильные рабы на галерах. — Я стоял и некоторое время молчал, глядя на полон.
— И что же ты решил, князь? — спросил, стоявший ближе всех ко мне седоусый воин.
— Но можно и по другому. Сейчас ваших баб брюхатят мои воины. И не надо так на меня смотреть. Если бы вы взяли Златоград, то вы бы делали точно так же. Я ведь прав? Прав. И вы это знаете. Винить можете только сами себя, да своего уже мёртвого князя. Как говорили древние: «Горе побежденным»! Но вы можете всё наверстать… с полянами. Ворваться в их селения, брать себе добычу и брать их женщин. Выбор за вами. Либо умереть, либо быть проданными, либо пойти с моей дружиной.
— И ты князь, дашь нам оружие? — Спросил всё тот же радимич.
— Ты меня воин за кого считаешь? Оружие вам дадут, когда на стены городов пойдёте. Не раньше. Понятно? А позади вас пушки встанут и лучники. Побежите назад, умрете. Вам останется идти только вперёд. Выбор невелик. Заслужить доверие будет очень нелегко. А враждовать со мной я не советую. Врагов я уничтожаю, а своих людей берегу, лелею и потчую. Понятно?
— Понятно.
— Вот и хорошо. Далее, один из вас, вот ты, например, пойдёт к тем радимичам, кто успел убежать из Чернигова. И скажет им, чтобы шли сюда, сдали оружие и приклонили колени. Если откажутся, мы убьём их семьи, которые здесь в Чернигове. А семьи их мы найдём. У них два дня на всё. Так что ты можешь идти прямо сейчас. Тебя выпустят. Боян, остальных отвезти назад в избы и позвольте их родным накормить своих родичей. Всё. — Посмотрел на Мстиславу. — Что, солнце моё? Не устала ещё зад свой прелесный на этой княжьей табуретке греть.
— Как ты можешь Ярослав? Это княжий стол.
— Я это уже слышал.
— Ты не понимаешь, какое я испытываю чувство сидя на нём!
— Догадываюсь. Скоро совет, а потом в баньку пойдём. Я приказал натопить её. Княжья банька. Сам тебя попарю.
Мстиша радостно блеснув глазами, облизала губы и кивнула.
Совет прошел как я и планировал. Конечно, перегар стоял ещё тот. Но все и особенно нурманы, кто бы сомневался, высказались за нападение на полян, точнее на Киев. Тем более там ждала богатая добыча.
Княгиня довольно жмурилась и улыбалась. А ведь она меня купила на добычу. Вот какая! Ладно. Пойду её попарю и не только. Страстная она. Голодная до секса. Как будто мы не регулярно им занимаемся. А сегодня ночью, так вообще, я её не узнавал. Настоящая волчица! В предвкушении даже закрыл глаза.