Сегодня, завершающий день нашего похода. Уже к вечеру, мы будем под стенами Чернигова. Разобьём лагерь и дождавшись утра нападем!

Уже совсем скоро, наши враги захлебнуться кровью, а ты мой тато будешь отомщен. Подлые предатели, так низко павшие, не способные победить в равном бою, почувствуют всю мою ярость и месть!

Покушав приготовленную на завтрак кашу, выдвинулись в путь. Во время завтрака, неустанно ловила взгляд Ярослава, наверное, во мне было что-то такое, заставившее моего любимого волноваться и не отходить от меня далеко. Он даже приставил, ко мне своих побратимов, попросив тех во время боя держаться поближе ко мне. У меня было ощущение, что мой мужчина боится того, что я в числе первых, вскочив на лошадь, понесусь сломя голову, в стан врага. Порой, перехватывая понимающие взгляды Сигурта и Гуннульва, лишь кривенько улыбалась, да прятала взгляд. Ну его, вдруг ещё, что в голову взбредёт. Не дай боги, свяжет и, приставив охрану, без меня пойдет сражаться с нашими врагами. Дружинников шедших пешком и ехавших на лошадях, охватил азарт. Чем ближе мы подходили, тем ярче зажигались глаза наших воинов. Они чувствовали скорую расправу, ощущали барыши и мягкие меха, что привезут домой своим женам, но ещё больше их увлекал накал будущего боя, желание сразиться, поставить на колени или же подмять под себя чью-то женщину, доказав той никчёмность её мужа, ведь он не смог её защитить! Воины, с искрящимися пожарами в глазах, настроенные убивать и подчинять, никогда не отступят, зная, что идут за сильным, зная, что им покровительствуют боги, которых видели собственными глазами!

Улыбаясь, сидя на коне, двигаясь рядом с супругом, вдыхала полной грудью морозный воздух и знала, кого я лично поставлю на колени, кто ответит мне глаза в глаза!

Уже к вечеру мы подъехали к городу радимичей. Было ещё светло и прекрасно видно, в каком напряжении дружинники бегают на стенах. Наши то стены в отличие от их, защищали наших воинов. Да и отличие наглядно предстало пред глазами их несовершенные низкие башенки их низкие стены, как сказал мой муж — обычный «частокол». Я теперь в этом убедилась и поняла, что если бы у нас не было пушек нас бы смяли. Зато теперь мы сомнем их! У нас для этого есть всё! Даже если они думают, что наши воины пойдут на приступ и будут гибнуть от кипящего масла, ливня стрел или сбрасываемых камней, они ошибаются. Я уверена, мой муж, проложит дорогу нашим дружинникам, сделает все возможное, что бы пострадавших было меньше. В ход пойдут пушки, пробивая стены расчищая дорогу. Как только начнется бой, я буду во все глаза смотреть на агонию предателей.

Мы разместились под стенами, Чернигова на таком расстоянии, что бы пушками снести их хиленькую защиту, но на достаточном, что бы остаться невредимыми, в случае если они захотят окатить нас ливнем стрел или кипящим маслицем!

Всю ночь наши воины спали попеременно, неся караул и подмечая любое маломальское изменение во вражеском стане.

Я не стала отказывать себе в отдыхе, даже удалось уложить рядом с собой мужа, заставить его поспать хотя бы пару часов. Он у меня постоянно срывался, выходил из шатра, обходил дружинников и интересовался, всё ли нормально. На рассвете, когда солнце золотым ободком серебрило землю, покрытую белоснежной шапкой снега, в стане врага началось оживление. Пора. Разожгли костры и приготовили еду. Не спеша, делая все размеренно без лишней поспешности. Нам больше некуда торопиться, мы под их воротами, им от нас некуда бежать, а нам же для боя нужны силы и плотный завтрак!

Приготовленная каша с мясом и сухарики хлеба, были съедены с превеликим удовольствием, ещё и с добавкой. Я даже Ярославу добавки принесла, негоже в такой день, плохо кушать и не важно, что этот день для кого-то будет последним. Настроение на удивление было замечательное — боевое! Вот он, один рывок и первые из предавших меня и моего отца падут, а затем будут поляне, а о тех я позабочусь с превеликим удовольствием!

Как бы я не хотела, снести их стены без разбирательства, поставив их на колени, но не дать им шанса сдаться не могу. Переговорщик, выехавший с целью образумить и дать шанс нашим врагам, поскакал прочь от нашего лагеря.

Смотря на удаляющуюся спину воина, сидя на своем коне рядом с Ярославом, не сводила глаз со стен Чернигова. Вот на стене произошли изменения, из-за спин кметей показался сам князь Радогост. Видя как ему, что-то объясняет наш воин, он лишь рассмеялся, а потом возвёл лук и, натянув тетиву, пустил стрелу в нашего воина. Ярость медленным потоком захлестнула с головой, от необдуманного поступка удержал Ярослав, в то время как конь нёс к нашему лагерю еле держащегося в седле мужчину. Ну что ж, они сделали свой выбор, пред всеми богами, мы давали им шанс, но видимо такова их судьба. Именно из-за богов все видящих я бы могла пожалеть невинных детей, жён и дочерей, удержать порыв моего мужа стереть их с лица земли, а теперь, теперь у них нет шансов! Ярослав, мой любимый, больше ничем не ограничен, с самого начала желая уничтожить зарвавшихся правителей посмевших поднять руку на другой княжеский род, был остановлен мной. Моим желанием сохранить жизнь неповинных детей, но теперь, теперь будет литься кровь и ни кто не спасётся от нашей мести и ярости!

Наш парламентёр был ранен. Его стащили с коня и понесли в шатер, развёрнутый специально для лекарей. Монголы тоже всегда посылали парламентёров. А из истории помню, как наши князья потерявшие берега убивали их. После чего подлежали по законам Яссы смерти. Но эти законы пока ещё не написаны. Но это не отменяет наказания за убийство или покушения на парламентёров.

— Гуннульв, Сигурт! Мне не нужна княжья семья. Она должна вся умереть. Полностью. — Я посмотрел на викингов. Они кивнули.

— Говорят у князя Радогоста дочери красивые и жену он молодую, княжну аланов взял. — Ухмыльнулся Сигурт.

— Вот и возьмите их. Только в живых потом не оставлять. Всё это змеиное семя под нож. — Добавила Мстислава.

— Слушайте меня! — Крикнул я, обращаясь к войску. Чернигов пока не жечь. Мы там отдохнём в тепле и в банях попаримся. Всё что там возьмёте ваше. Все девки, бабы ваши. Пусть попарят вас и ублажат!

Банда взревела!

— Мизгирь!

— Я здесь, княже!

— Орудия на прямую наводку. Ядрами, разбей ворота, Надвратную бвшню. Бей в углы башни.

— Понял.

Боевые расчёты вытащили орудия на стрельбу прямой наводкой. До стен Чернигова было около трехсот пятидесяти — четырёхсот метров. На полигоне мы и то больше дистанцию выдерживали. Я не вмешивался. Мизгирь всё сам должен был сделать и его подчинённые под его руководством. Даже восьмидесятку зарядили ядром. Пусть ядра каменные, это ерунда. Дай только время и будут чугунные. Мизгирь поколдовал над одним из больших орудий.

— Выстрел! — Рявкнул он и ткнул крюком с горящей паклей в запальное отверстие.

«Буууммм», грохнула пушка, откатываясь немного назад на полозьях. Мы с Мстишей, Бояном, нурманами и другими, кто был в курсе, прикрыли уши ладонями. Но всё равно по ушам ударило. Облако дыма, стало сносить ветерком в сторону. Ядро попало в одну из створок ворот. Полетели куски дерева. В воротах образовалась не большая дыра. Одна из толстых дубовых досок была разбита.

— Мизгирь, бей в стыки, в замки венцов.

Грохнула вторая пушка и ядро разбило левый нижний венец надвратной башни.

— Молодец, продолжай так же!

Опять грохнуло. Это уже восьмидесятка. От надвратной башни полетели куски дерева.

В следующий раз отольём стопятидесятку и двухсотку. И надо бы гранаты сделать, что бы стрельнул из орудия и попав в цель разорвалась. Но сдесь мощную надо взрывчатку. Черный порох не так хорош. Ладно этим потом займёмся. Два часа обстрела и надвратная башня стала разваливать. Её покосило, брёвна потерявшие опору, так как угловые замки их венцов были разбиты. Потом в щепки разнесли ворота и всё рухнуло.

Войско взревело. Глаза воев горели дьявольским огнем. Огнем убийства и поживы. Они приготовились.

— Мизгирь. Заряжай все три орудия каменным дробом. Будем чистить путь!

Пушкари умело банили орудия. Потом перезарядка.

Дружина выстроилась в колонну. Первыми рвались нурманы. Чёрт с ними пусть идут. Прикрывая пушкарей щитами начали движение к стенами. Пушки двигали ближе к стенам. На расстоянии двести метров, два больших орудия произвели по выстрелу поверху частокола с обеих сторон от ворот, срубая и раскалывая заостренные концы брёвен, убивая и калеча защитников. Третье малое орудие пододвинули ещё вперед метров на двадцать. На развалинах ворот и надвратной башни, показались защитники во главе с Радогостом.

— Вторуша, винтовку! — Рявкнул я. Пацан моментально нарисовался рядом. Приклад СВТ-40 упёрся в плечо. В перекрестье прицела попал князь радимичей. Сместил прицел ему на ногу. Сухо щелкнул выстрел. Радогост упал как подрубленный. Есть! И тут же грохнуло малое орудие, вынося всех защитников с завала как метлой.

Нурманы завывая бросились вперёд. В быстром темпе перемахнули завал, исчезая за ним. за ними побежали вятичи.

В Чернигов вливались захватчики волна за волной. Посмотрел на свою жену. Она раскраснелась, сидя на своей кобылке. На губах кровожадная улыбка, в глазах лихорадочный блеск. Мда, жесткая девочка. На самом деле жестокий век, жестокие нравы, жестокий люд.

Я сидел на своём Вороне, рядом Мстислава на своей кобылке. Все ушли в Чернигов. Нас окружало полторы сотни конных кметей. Отборные. Лучше всех вооруженный, матёрые. Видно было, что им тоже хочется туда, окунуться в кровавый танец смерти. Но они молчали. Они не могли, так как берегли самое ценное, что есть у вятичей, их княгиню. Мстислава посмотрела на меня. Её лицо, глаза были возбуждены.