— Конунг! Кормилица. Гуннульв послал.

— Спасибо, Рольф! — Племянник Гуннульва посмотрел на Мстиславу сидящую на княжьем престоле, усмехнулся и толкнул женщину вперёд. Она не удержалась и упала на колени, прижимая ребёнка к груди, второй рукой успела упереться в пол. Рольв опять засмеялся, глядя уже на кормилицу и вышел. У них веселье только набирало обороты.

— Встань. — Сказал я ей. Она поднялась. — Вторуша, отдай ей княжну. — Парень отдав ребёнка, вздохнул с облегчением. — Это княжна. — Сказал я женщине. — Дочь вашего князя. Последняя из его рода. Остальные его дети либо умерли, либо сейчас умирают. До утра никто из них не доживёт. — Будешь кормить её своей грудью. Постарайся, чтобы у тебя молоко не пропало. Иначе найдём другую кормилицу. Тебя больше никто не тронет. Можешь не боятся. Подбери себе одежду. И оденься тепло. Не застудись. Поняла? Кто у тебя, кстати?

Она смотрела на меня с ужасом. Но всё поняла, не зависла. Кивнула и прошептала:

— Сыночек.

— Избор! — Обратился я к старшему кметю, отвечающему за личную охрану княгини Мстиславы. Выдели воя, пусть присмотрит за ней и поможет. — Старший дружинник кивнул. Отдал команду и один из кметей увёл куда-то женщину, державшую в каждой руке по младенцу.

Потом в палату зашли ещё двое воинов, толкая перед собой троих женщин. Одна была молоденькая и две пожилые. За ними зашёл отлучавшийся Боян. Женщин кинули на пол, поставив на колени перед сидящей на престоле Мстиславой.

— Княгиня Мстислава! — Проговорил Боян. — Боярыни Черниговские. Будут тебе прислуживать, пока мы здесь. — Потом посмотрел на женщин. — Теперь она ваша госпожа. И не дай боги, вы вызовите её недовольство. Вашу нежную кожу на ремни порежут.

Женщины и так находящиеся в шоке, втянули головы в плечи. Молоденькая упала на пол, потеряв сознание.

— Боян! — Спросил его. — Что успели уже попользовать?

— А как же, княже? Это обязательно.

— Пусть приведут себя в порядок. — Сказала Мстислава, сидя на княжьем троне. — И где княжья опочивальня? Там прибрались?

— Прибираются, Мстиславушка. — Боян чуть склонил голову. — Вот эти отведут тебя туда. А Избор присмотрит, чтобы чего у них в глупых головах не издумалось плохого.

Я подошёл к жене.

— Что, душа моя, понравился стул?

— Понравился, ладо мой.

— Красивый. Как бы не красивее твоего в Златограде.

— Не красивее. Мне мой стол заповедован моими предками. Но этот мы заберем в Златоград. Поставим его в трапезной. Будешь сидеть на нем и вкушать пищу нашу.

Мне вообще было глубоко наплевать на все эти стулья или как здесь называли стол княжий. Отсюда и название престол.

Ладно, хочет, пусть тащит эту табуретку в столицу.

— Как скажешь, люба моя. — Склонился и поцеловал в подставленные губы. Глаза княгини возбуждённо поблескивали.

В княжьей опочивальне был уже наведён порядок. На богатом ложе сменили льняные простыни. Под ногами лежала большая шкура топтыгина. Серьёзного мишку грохнули. День ещё только клонился к закату. Надо бы всё проверить. Но Мстислава ничего не желала слушать. Заявила, что у меня есть воеводы, они обо всём позаботятся. Махнул рукой. Нам туда же принесли еды с наших полевых кухон. Местным никто доверять даже не пытался. Заодно раздербанили княжьи закрома. Мстислава закрыла дверь в опочивальную и задвинула засов. Мы сели с ней, покушали. Я чувствовал, как проголодался. Жёнушка тоже уплетала за обе щеки. Выпили немного вина. Наконец насытились. Мстислава облизав губы, смотрела на меня со всё возрастающим возбуждением.

— Дорогая моя, что это ты так на меня смотришь?

Она подошла к ложу. Села на край его и погладила.

— Иди сюда, муж мой.

— Может сначала разоблачимся. Ты же ведь любви жаждешь? А в доспехе как-то не совсем удобно этим заниматься.

— Когда нужно, вы мужчины и в доспехе этим занимаетесь. Вон, кмети с нурманами, очень даже сегодня в этом преуспели. — Молодая женщина хихикнула.

— То есть, ты хочешь, чтобы я тебя прямо так взял, бросив животом на ложе?

— Животом на ложе. Да! Но не в доспехе. Я же не полонянка! Я княгиня, мой князь. Так что давай разоблачаться…

…Мстиша, не отрываясь от моих губ, постанывая, вовсю елозила подо мной задом. Не позволяла мне выйти из неё, удерживая меня руками, вцепившись в мои ягодицы. Какой раз я её наполнял своим семенем, но ей было мало. Извиваясь подо мной или уложив меня на спину, двигалась на мне, целуя меня, облизывая и слегка покусывая. Или встав на колени и уперевшись руками в ложе, требовала и в тоже время умоляла взять её сзади. При этом проявлять даже жесткость, сильно сжимая её груди или запрокидывая её голову за волосы, делать быстрые и сильные толчки. Когда мы в какой раз замерли расслаблено, всматривался в её лицо. Навалившись на неё и просто лежа, задавал вопрос:

— Тебе не тяжело держать меня на себе, Мстиша? Я ведь тяжёлый.

— Нет, любый мой. Мне приятна твоя тяжесть. Ощущать тебя на себе и в себе, вдыхать твой запах. — Она оплела мои ноги своими, а мое тело руками, просунув их подмышками и сцепив на моей спине.

— Скажи, маленькая, а чего это ты сегодня такая неутомимая? Одержимая даже. Нет, у нас с тобой и до этого были бурные ночи и не только ночи. Но сегодня, ты превзошла себя. Что с тобой?

Мстислава открыла глаза, глянула на меня. В её глазах вспыхивали огоньки. Или это были всего лишь отблески языков огня, горевшего в чашах светильников?

— Да, я чувствую прилив сил. Ярослав, ладо мой. Я поняла, что нет ничего слаще, как любить своего мужчину на ложе поверженного врага. Один враг уже издох. Черед следующему. Скажи муж мой, почему ты сохранил жизнь этому ребёнку? В нём течёт кровь Радогоста.

— Именно поэтому и сохранил. Ты воспитаешь эту девочку так, как нам нужно. У нас с тобой будет сын. Когда они вырастут, дочь Радогоста станет женой нашему сыну. Она последний потомок княжеского рода радимичей. Понимаешь? Радимичи не будут поднимать мятеж, зная, что их последняя природная княжна находится в Златограде.

— Ты как всегда прав, ладо мой. Да, я воспитаю её так, как нам нужно. — Она улыбнулась. — Радимичи станут нашими. Ручными. И пойдут в бой на нашей стороне.

— Конечно. Плюс я повяжу их кровью, кровью полян. Но на это нужно будет время. Карательный поход нужно заканчивать. На обратном пути заглянем ещё в несколько их городков.

— Ты не пойдёшь сейчас на полян? — Спросила меня жена.

— Зачем? У нас и так добычи достаточно.

— Ярослав. Я хочу тебе кое-что сказать. В это время в Киеве скапливается огромная дань, которую собирают хузары с покоренных ими славянских племён. Это меха, мёд, зерно, много ещё чего. Рыбий зуб, который везут с севера и серебро.

— А серебро откуда?

— Ярослав! Серебро в виде податей, которые платят купцы, проходя по пути с севера на юг. Даже купцы из Новагорода платят.

— Путь из варяг в греки?

— Да, ромеи его так называют. Они нурман кличут варягами.

Дьявол, как же я забыл?! Путь из варяг в греки, один из самых оживлённых торговых путей этого времени с севера на юг и обратно. А Киев контролирует важный участок этого пути.

— Что ты решил, ладо мой? — Княгиня смотрела мне в глаза. Разомкнула объятия. Я лег рядом на спину. Она тут же вскарабкалась на меня.

— Пока думаю. Нужно всё посчитать. Сколько пороху осталось, ядер, каменного дроба? Каковы наши потери?

— Собери завтра воевод и сотников. Поговори. Но, Ярослав, это очень большой куш. И заодно полянам отомстим за моего тату.

Смотрел в её глаза. Засмеялся. Ей на куш наплевать, хотя она не отказалась бы от него. Но главное это месть. Отомстив, тогда наверное успокоится. Хотя нет. Успокоится на хазарах.

— Мстиша! Ну, ты и лиса хитрая! Что, подождать не можешь?

— А чего ждать, ладо мой? Дружина у тебя сильная. Воины верят в тебя. Боги на твоей стороне. И дружине и нурманам пожива богатая. Все условия для похода. А вот потом назад повернём.

— Ладно, золотце моё. Завтра соберу военный совет. Будем решать, пойдём на Киев или нет. Но что-то мне подсказывает, что вся банда выскажется за поход. Они как у нас говорят — кураж поймали… Так молодая женщина, ты что делаешь? Мстислава!..

Утром собрать совет не получилось. Нурманы и большинство сотников дружины предавались пьянству и разврату до утра. Благо в городе женщин было много. Я уже не говорю о простых дружинниках. Но две сотни были настороже. Хотя мне такое не понравилось. Хорошо, что нападения не было. Нужно будет мозги им прочистить. Но Боян был в норме. Хотя тоже, как оказалось, какую-то боярыню успел ночью помять. Пришёл довольный как кот объевшийся сметаны. Посмотрев на нас с Мстиславой усмехнулся. Мстислава как обычно взобралась на княжий стул. Вот любит она на них зад свой греть.

— Боян, бражничать сотникам не давать. Нужно, чтобы к обеду протрезвели. Надо будет поможешь, кого в сугроб засунь, а кого в воду ледяную. Но чтобы после полудня, все были свежи и трезвы. Понятно?

— Что-то случилось княже?

— Совет будет собирать. Вопрос — идти на полян сейчас или нет. Точнее на Киев. Мне тут княгиня сказала, что там дань большая скопилась для хузар. Так?

— Так, княже. Я понял.

— Мизгиря ко мне отправь и посмотрите наши потери. Нужно знать, сколько у нас в строю. Гуннульва с Сигуртом сам найду.

— Княже. — Обратился ко мне Боя. — Там дружинники-радимичи полоненные. Что делать с ними будем?

— Сколько их?

— Около полутора сотен. Еще столько же сумели вырваться из города. Сейчас по округе рыщут.

— Отлично! Где пленники?

— Загнали в три избы. Сторожат их.

— Скажи, что бы их на площадь перед княжеским подворьем вывели.

— Хорошо, княже. — Боян вышел из палаты.

Посмотрел на княгиню.

— Солнышко, ты так и будешь сидеть на этой табуретке?

— Это княжий стол, Ярослав.

— Да наплевать! Давай, переоденься. Платье надень княжеское, шубу, шапочку соболью.

— Зачем? — Удивлённо изогнула левую бровь.

— Вытащим эту табуретку на улицу. Сядешь в неё. Будем суд вершить.