- Я не заполняю бланки, - сказал Кингсли.

- Отдай их мне, - вмешался Сорен с надменным вздохом. Медсестра изогнула бровь и немедленно провела Кингсли. Не дожидаясь, пока Кингсли попросит его остаться или уйти, Серен последовал за ним.

Какое неприятное место - на стенах висели постеры, пестрящие страшными предупреждениями и изображениями людей с заболеваниями.

- Хотел бы я, чтобы у меня был медицинский фетиш, - сказал Кингсли, рассматривая жуткий декор кабинета врача. – Может, тогда мне бы понравилось.

Он выдвинул ящик в конце смотрового стола.

- О, расширители...

- Ты не мог бы вести себя прилично? - попросил Сорен и сел в кресло под плакатом, предупреждающем о болезни Лайма. Кингсли сел на кушетку, словно ощущая себя мальчиком на приеме у врача, чтобы сделать прививку. Он вспомнил, как гордился им отец, что он ни разу не вздрогнул от укола. Сегодня он был напуган больше, чем двадцать лет назад. И он скучал по отцу.

- Когда ты последний раз обследовался? - спросил Сорен.

- Два года назад. И какого черта ты делаешь?

- Заполняю твой регистрационный бланк.

Кингсли выхватил планшет из рук Сорена. Своим аккуратным почерком ученика католической школы Сорен не только заполнил большую часть бланков, он заполнил их точно. Полное имя, рост, возраст, дату рождения, адрес, номер социальной страховки...

- Кто-то другой заполняет медицинские карты... - сказал Кингсли, кивая в знак благодарности. - Теперь понимаю, почему люди женятся.

- Теперь понимаю, почему люди не заводят детей, - парировал Сорен, забирая планшет. - А теперь сядь и веди себя прилично.

- Да, Отец.

Кингсли сел на покрытую бумажной пелёнкой кушетку и пытался игнорировать бешено колотящееся сердце.

- Почему ты здесь? - спросил Кингсли. - На самом деле?

Сорен замолчал и отвел взгляд.

- После нашего первого раза... - начал он и опять замолчал. - Я должен был навестить тебя в больнице, когда ты попал туда. Я сожалел, что не пришел к тебе тогда.

Кингсли покачал головой. Он вспомнил те первые несколько дней после ночи с Сореном в лесу, когда ему было шестнадцать, помнил почти религиозный экстаз, в который он погрузился. Он был в синяках, истекал кровью и был разбит, и ничего из этого не имело значения. Он никогда не испытывал такого покоя. Все, чего он тогда хотел, это повторения, чтобы это случилось еще раз, чтобы он опять был сломлен.

- Нет... если бы ты пришел ко мне, они бы поняли, что это ты сделал со мной.

- Знаю, это же оправдание я использовал на себе. Но правда в том, что я боялся обнаружить, что ты ненавидел меня за сделанное.

- Я любил тебя за то, что ты сделал со мной.

- И этого я так же боялся. - Сорен с беспокойством посмотрел на Кингсли. Возможно, он научился этому выражению с семинарии. - Ты напуган?

- В ужасе, - признался Кингсли. - Можешь себе представить. Или нет. - Кингсли усмехнулся над собой. - Постоянно забываю, что ты священник.

- Я не всегда был священником.

Это была простая констатация факта. Безусловно, Сорен не всегда был священником. Но Кингсли услышал кое-что другое в его словах, что-то под ними.

- А ты?... - Кингсли остановился и обдумал вопрос. - Я знаю, ты ничем не заразился от меня.

- У отца была любовница, - ответил Сорен безэмоциональным тоном.

- Твоя сестра Элизабет заразилась чем-то от отца, не так ли? Она передала тебе?

Сорен молча кивнул.

- Что у тебя было?

Сорен поднял руки и хлопнул в ладоши.

Кингсли рассмеялся бы, если бы это не было самой ужасной вещью, которую он слышал. Сорен в возрасте одиннадцати лет заразился гонореей или трипаком, от сестры во время их мучительного отрочества.

- Сестра-Бенедиктинка работала в больнице, куда меня отвезли после того, как отец сломал мне руку, - продолжил Сорен. - Она была моей сиделкой. Я никогда не забуду ее доброту. Нам всем время от времени нужна доброта.

Сорен хотел сказать что-то еще, но тут вошла доктор, интеллигентная женщина лет под сорок, и все слова были забыты.

- Кингсли, это доктор Саттон, - сказал Сорен. - Она посещает мою церковь. Доктор Саттон, это мой зять Кингсли. Он распутник. Я вас предупредил.

- На мою долю выпало немало распутников. Они обеспечивают меня работой. - Доктор Саттон улыбнулся той безмятежной улыбкой, какой всегда улыбаются врачи. - Как поживаете, Кингсли?

- Ненавижу находиться здесь, так что, пожалуйста, давайте покончим с этим как можно быстрей, - ответил Кингсли.

- Как вы можете заметить, Кингсли также очарователен и приятен.

- Все в порядке, отец Стернс. - Доктор Саттон по-матерински похлопала его по колену. - Бывало и хуже. А теперь, Кингсли, начнем осмотр? - спросила она, пододвигая стул на колесиках.

- Я не знаю, чем мы занимаемся, - ответил Кингсли. - Но меня осматривают.

Сорен одарил его «веди себя прилично» взглядом.

Доктор Саттон пробежала по длинному списку вопросов, на которые Кингсли отвечал, не глядя ей в глаза. Да, у него была гонорея и сифилис. Да, его вылечили. Нет, на данный момент у него не было каких-либо симптомов. Когда она спросила сколько сексуальных партнеров у него было, она удивилась ответу.

- Думаю, это рекорд, - ответила она и записала число.

- Я француз, - просто констатировал Кингсли.

- Это твое оправдание всему, - заметил Сорен.

- Это не оправдание. Это объяснение.

- Ты наполовину француз, - напомнил ему Сорен и нахмурился.

- Да, и, если бы я был чистым французом, это число было бы вдвое больше.

- Есть ли что-нибудь особенное, чем, по вашему мнению, вы могли быть заражены?

- Да, - ответил Кингсли, уставившись на Сорена, который вынудил его пройти этот глупый осмотр. – Комплекс вины относится к венерическим заболеваниям, oui? Интересно, от кого я ее подхватил.

Он ожидал еще одного взгляда от Сорена. Вместо этого он увидел нечто гораздо худшее - сочувствие, смешанное с жалостью.

- Расскажи ей правду, - попросил Сорен.

- Правду? – спросила доктор. - Вы можете рассказать мне все. Все, что вы скажете, конфиденциально. В этом отношении врачи подобны священникам. Если хотите, мы можем выгнать его из кабинета.

Кингсли отвернулся от них обоих и тупо уставился на желтый постер со смайликом.

- В январе прошлого года я выполнял кое-какую работу в Восточной Европе, - наконец сказал Кингсли как можно более спокойным тоном в такой ситуации. - Не спрашивайте, чем я занимался, потому что мне запрещено рассказывать. Но меня взяли в плен и подстрелили. И в госпитале сказали... сказали, что надо мной надругались. Я имею в виду, пока я был без сознания.

Боковым зрением он заметил, как доктор изучала его лицо.

- Над вами сексуально надругались? - Ее тон был нейтральным, спокойным. Он был благодарен за это.

- Очень вероятно, - ответил он.

- У вас остались какие-либо затяжные симптомы или боль?

- Иногда у меня случаются флэшбеки. Кошмары. Никаких воспоминаний.

- Похоже на посттравматическое стрессовое расстройство, - ответила доктор Саттон. - Я могу направить вас к специалисту в этой области.

- Никаких психотерапевтов, - ответил Кингсли. - Я ненавижу их еще больше, чем врачей.

- Когда ты в последний раз обследовался? - спросила доктор Саттон.

- Меня проверяли в больнице, а через полгода должны были еще раз. Но я не пришел.

- Почему же вы этого не сделали?

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

- Говорил же - ненавижу врачей.

Она улыбнулась.

- Я часто это слышу, - ответил она. - Итак... после того, через что вы прошли, думаю, мы проверим вас на...

Кингсли нервно вдохнул.

- На всё.

Глава 16

Доктор Саттон измерила его пульс, взяла две пробирки крови, заставила его помочиться в стаканчик и затем сделала кое-что с ватной палочкой, за что обычно мужчины заплатили бы больше пяти сотен долларов Госпоже. Она сказала, что результаты придут через две недели.

- Две недели? - повторил он. - Я должен ждать две недели?

Она посмотрела на него с глубочайшим состраданием.

- Понимаю. Эти две недели ожидания результатов самые пугающие в жизни любого. И они могут прийти быстрее, но обычно это занимает две недели. Попытайтесь не думать об этом.

- Этого не произойдет.

- Я рекомендую вам не вступать в половые связи, пока не будут готовы результаты.

- Невозможно, - ответил он.

- Возможно, - возразил Сорен. - Я прикую тебя к полу, если придется.

- У меня уже был секс, будучи прикованным цепями к полу. Помнишь, когда...

- Кингсли.

- Вам стоит подумать о будущем, - сказала доктор Саттон. - Вы подвергаете свою жизнь риску. Вы подвергаете риску детородную функцию. Даже если вы не хотите детей...

- Хочу.

Сорен резко посмотрел на него. Кингсли не понимал, откуда взялось это слово. Он только что сказал, что хочет детей? Правда? И когда он планировал признаться себе в этом?

- Тогда вам стоит использовать защиту, - продолжила доктор Саттон. - Каждый раз. Пока, конечно, вы не будете готовы к появлению детей.

- Никаких других вариантов? - спросил Кингсли.

- Можешь попробовать целибат, - предложил Сорен, и Кингсли запустил в него палочкой для проверки горла.

- Противоестественно, - ответил Кингсли. - Никто не должен хранить целибат.

- Согласна, - добавила доктор Саттон и подмигнула Сорену.

Доктор Саттон пообещала позвонить, как только будут результаты. Они с Сореном вышли на солнечный свет.

- Она и твой доктор тоже, верно? - спросил Кингсли.

- Да.

- И она ходит в твою церковь?

- Да.

- И она не считает, что священники должны соблюдать обет безбрачия?

- Теперь ты знаешь, почему она мой врач, - улыбнулся Сорен. Улыбка померкла, и он положил руку на плечо Кингсли. - Что бы ни случилось, я буду рядом.

- Две недели. Я умру, ожидая, чтобы узнать, умру ли я.

- У тебя нет моего разрешения умирать.

- Я не выдержу. Что люди, которые не занимаются сексом, делают со своим временем? Кроме того, что планируют самоубийство?

- У меня нет секса. По-твоему, я похож на суицидника?

- Чем ты занимаешься в свободное время?