— Ах, Джей... — говорю, пытаясь не заплакать.

— Серьезно, нет. Я же не киска. — Он втягивает воздух через нос.

— Прошу тебя, ты не должен так...

— Когда-нибудь мы должны поговорить об этом, сладкая. Я знаю, это дерьмово, и мне не хочется этого делать, но... вы вся семья, которая у меня есть.

— Я не буду говорить ни о твоей смерти, ни о похоронах, — твердо говорю я. — Забудь. Вместо этого нам стоило бы поговорить о твоем дне рождения. Мы поедем куда-нибудь?

— Дерьмо, я даже не знаю, доживу ли я до него, — рычит он.

Я глажу его по лысине.

— Конечно, доживешь. Это всего через пару недель. Ты же не думаешь, что я отпущу тебя, прежде чем маленькая звездочка увидит тебя?

Джей тяжело сглатывает.

— Прости. Я не хотела... — говорю я, но он перебивает меня мягким поцелуем.

— Ты права. Мы не должны об этом говорить. Я все сегодня записал. — Он достает со стола несколько листов и дает мне в руки. — Мое завещание.

— Зачем, черт возьми? — спрашиваю я, нахмурив лоб и бросаю короткий взгляд на бумаги.

Знаю, что поступаю ужасно, но я буквально слепну, когда речь идет о его смерти. Как ребенок, который закрывает свои глаза и верит, что его никто не видит. Если я буду игнорировать смерть, возможно, она забудет о Джее.

Я не слышу звука двери, но вижу Бена, зашедшего в комнату с пакетом, забитым коробочками с едой.

— Я дома, — говорит Бен. — Что здесь происходит?

— Джей написал завещание, — обьясняю я. — Что ты думаешь по этому поводу?

— Благоразумно. — Бен садится рядом с Джеем на диван.

Я закатываю глаза.

— Вы скооперировались против меня или что?

— Миа, это рассудительно. Рано или поздно придет время, но мы должны будем...

— Бен замолкает и смотрит на Джея.

— Говори дальше, — он кивает.

— Ты сама разговаривала с врачом. И знаешь, что произойдет. В один день Джей будет не в состоянии решать за себя. Или что-либо делать. И если тогда его решением будет умереть, ты должна это принять.

Я сжимаю губы и мотаю головой. Бен тихо вздыхает и начинает распаковывать еду. Из-за запаха жареной курицы и креветок меня начинает тошнить.

— Если я больше не смогу говорить. Не смогу думать. Что мне остается делать? — спрашивает Джей. Его голос звучит обреченно.

— Джей, я буду рядом, когда это произойдет. Но я не хочу, чтобы ты ушел раньше, чем необходимо, — говорю я. — Ни на день раньше. Я буду заботиться о тебе так долго, как это возможно.

— Ты пообещала, сокровище, — шепчет он. Мое сердце бросается вскачь, когда он наклоняется и закрывает руками лицо. — Ты сказала, что будешь рядом, когда понадобишься мне.

— Джей, я не смогу. Никогда. — Мой голос исчез. Я хватаю ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, когда понимаю о чем он. Бен бросает на меня озабоченный взгляд, когда я спрыгиваю с дивана и мчусь прочь из комнаты.

Мне плохо. Болит голова. Хочу разрыдаться, но не могу. Хочу дышать, но не могу. Я закрываюсь в ванной комнате и смотрю на себя в зеркало. Бледное, безжизненное лицо смотрит на меня, я с трудом распознаю свои черты лица.

Проклятье, он снова это делает. Он вырывает мое сердце, и на этот раз это действительно что-то значит. Это значит все.

Мы больше никогда об этом не говорили. Завещание я больше не видела, и даже не знаю где оно. Возможно у Бена. Может Бен в состоянии исполнить эти желания, а я тем временем стала мастером по замещению.

Я поддерживаю Джея, когда он пошатывается. Читаю ему, когда он слишком устал для этого. Смотрю абсолютно придурошные фильмы с ним, потому что он хочет их посмотреть. Он составил длинный список фильмов и книг, которые он обязательно хочет посмотреть и почитать, и кем бы я была, если бы не исполнила эти желания? В противном случае, он ничего бы не делал. Мы не особо чем занимаемся, потому что Джей в основном слишком устает и стесняется небольших приступов, которые в последнее время участились. Ему стало сложнее разговаривать, он часто забывает слова.

Потом он злится, тянет отросшие черные волосы, и, в конце концов, извиняется передо мной. Поэтому я много разговариваю. И мы вместе смотрим наши видео, которые снял Джей. И видео с дома в Ричмонде тоже. Даже несмотря на то, что мне периодически становится стыдно от просмотра.

Бен много работает. А то, что он вечерами постоянно приходит поздно, а на выходных уходит на тренировку, похоже на побег. Но он все время уверяет, что с ним все в порядке, и я верю ему. Я должна ему доверять, иначе у нас ничего не получится.

Бет и Пит звонят каждый день и спрашивают как у нас дела. Пит по возможности проведывает Джея и приносит виски, который ему запрещено пить. Я хватаюсь за маленькую надежду, что дорогое облучение дало какой-то результат, даже если последующие события говорят о другом.

Еще несколько месяцев. Сентябрь. Шестнадцать недель, потом появится наша маленькая звездочка. Я решительно настроена на то, чтобы представить ребенку нескольких отцов. Я никогда ни о чем так много не думала, как об этом. Потому что я мечтаю, чтобы оба мужчины держали мои руки, когда придет время. Чтобы оба были рядом, когда ребенок сделает свой первый вздох и впервые закричит.

Кроме того, я планирую вечеринку-сюрприз Джею на день рождения, тридцатого мая. Я тайно подружилась на фейсбуке с фейкового профиля со всеми его друзьями. Я мало их знаю, но это не имеет значения. Я знаю, что Джею понравится провести время среди всех этих людей, и вместе с ними отпраздновать.

Мысль, что, возможно, это будет в последний раз, разбивает мне сердце. Бен считает, что я должна об этом рассказать Джею и подготовить его. Он не уверен, что вечеринка будет не в нагрузку Джею, но я делаю благую вещь.

Все меняется, когда доктор Мартин снимает очки и смотрит на нас, между его бровями пролегла глубокая морщина. Мое сердце падает в желудок, я крепко цепляюсь за руку Бена.

— Мне очень жаль, мистер Штерн. — Врач кладет перед нами несколько снимков, на которых я узнаю еще меньше, чем на снимках УЗИ доктора Морели. — К сожалению, несмотря на химиотерапию и облучение, опухоль еще больше выросла Думаю, вы это заметили. Симптомы...

— Да, я знаю, — говорит Джей. На его лбу выступили капельки пота.

— Я бы с удовольствием сказал вам что-то более позитивное, но в этом случае... Вам известно, что вас ожидает?

— Да, — говорит Джей.

— Нет, — одновременно говорю я.

— Сколько еще времени? — спрашивает Бен.

Я закрываю глаза и пытаюсь оттеснить то, что сейчас здесь происходит. Как можно так много надежд разрушить за считанные минуты? Я ощущаю все это хуже, чем получить камнем по голове. Намного хуже.

— Точного прогноза сделать невозможно, потому что при таком быстром прогрессе, все может случиться быстро и внезапно. Нынешние симптомы будут со временем усиливаться, добавятся новые. Из-за расположения опухоли можно рассчитывать, что в ближайшее время это приведет к давлению на ствол головного мозга, что означает... Кома, искусственное дыхание.

Джей сжимает одну руку в кулак, его лицо остается непроницаемым. Мое сердцебиение отдается в висках.

— К сожалению, мы больше ничего не можем сделать. Кроме медикаментов, конечно же. Они помогут уменьшить симптомы. Мы можем увеличить дозу, как только понадобится, чтобы вам стало легче.

Джей моргает. Потом проводит рукой по лицу и встает.

— Спасибо, — ровным голосом говорит он.

— Сентябрь? — я бросаю на доктора Мартина умоляющий взгляд. — Сентябрь реально?

Он смотрит на мой отчетливо видневшийся живот и поднимает плечи в извиняющемся жесте. Мой желудок завязан в узел.

— Спасибо, — повторяет Джей уже возле двери. — Вы идете?

— Я тебе говорил. — У двери Джей достает сигарету и закрывает глаза, выдыхая дым. — Я знал.

Я кашляю и отмахиваюсь от дыма.

— Ты обещал бросить.

— Только на время лечения, сладкая. Таков был уговор. Уже ведь все равно.

— Мне так жаль, — шепчу я. — Я так надеялась...

— Я знал это, Миа. — Отвернувшись, Джей делает затяжку. — Я давно об этом знал. Я чувствовал, что нельзя это уменьшить. Оно надо мной смеялось. Я слышал его.

— Спасибо, что ты все равно попытался. — Я беру его за руку. — Это многое для меня значит. — Это означает все.

Мое тело окоченело и замерло, я не имею понятия, что сказать, даже несмотря на то, что мысли в моей голове оглушающие. Но они перекрикивают друг друга. Джей выбрасывает сигарету в сточную канаву. Голубь испуганно взлетает, оставив лежать пустой пакет от МакДональдса.

— Поехали. — Бен кладет руку Джею на плечо. — Куда-нибудь. Втроем. Куда ты всегда хотел.

— Возможно, Нью-Йорк, — предлагаю я, потому что раньше Джей много об этом говорил.

Он отмахивается.

— Я там был уже. Слишком громко, слишком забито.

— Карибы? Тайланд? Пляж, где можно поплавать голышом? — Бен играет бровями.

Я целую его, потому что точно знаю, что он делает и почему. И в данный момент я люблю его еще больше.

— Я не могу себе позволить отпуск. Мне жаль, правда. Но я...

— Пусть это будет моей проблемой. И прежде, чем ты что-то скажешь, я же получаю твой Харли. Или нет? Мы будем в расчете, — вскользь упоминает Бен.

Джей краснеет. Редкий образ, который меня задевает.

— Бен, чувак, это уже чересчур. Слишком много. Я не могу больше ничего принять. Ты уже оплатил это долбаное лечение, которое ничего не дало, а теперь еще это...

— Эй. — Бен кладет одну руку ему на плечо. — Я делю свою жену с тобой. Мою жизнь. Нашу любовь. По сравнению с этим деньги не имеют значения. Кроме того, это не должен быть отель-люкс на Мальдивах.

Джей закусывает нижнюю губу. Он отводит взгляд, и я вижу, как он играет языком о свою щеку. Потом снова поворачивается к нам.

— Пляж звучит хорошо, — говорит он. Его глаза снова загораются. — Голышом на пляже звучит еще лучше.

— Значит, давай сделаем это. Пожалуйста. — Бен бросает на меня взгляд, и я улыбаюсь ему.

Джей кусает нижнюю губу, пока мы молча идем в сторону метро. Солнце ослепляет меня. Мне жарко, несмотря на то, что на мне платье с коротким рукавом. Отголоски лета в начале мая. Осенью снова будет серо и холодно.