Она перекидывает темные волосы через плечо и отпивает из бутылки.

- Повеселись, - машет она мне, снова откидываясь на шезлонг.

Я нахожу свою машину. Теперь остается доехать до Лондона и покончить с этим.

Боже, этот офис нуждается в ремонте. Стены, отделанные темным деревом и обшитые панелями, зеленый Честерфилд, стол с кожаной столешницей - все это так чертовски претенциозно, что смотреть невозможно.

Дверь открывается, и Майлз МакКуин входит в комнату, захлопывая ее за собой. Его вечная хмурость все еще при нем.

Он сжимает в руках газету, на развороте которой красуется крупное изображение меня и Блейк с прошлой ночи, того короткого момента, который мы провели вместе после моего предложения. Этот снимок был сделан с мобильного телефона, но пресса увеличила изображение кольца на ее пальце.

- В какую игру, черт возьми, ты играешь? - бросает недовольно он, и его лицо приобретает нездоровый оттенок красного.

- Я пришел к Вам с предложением, но Вы меня послали. Кажется, Вы сказали: «Блейк в таком состоянии лишь временно, пока не придет в себя». Что ж, это похоже на временное?

- Ты животное, - шипит он.

- Меня называли и похуже.

Он делает несколько шагов в мою сторону.

- Я просто расскажу Блейк, кто ты на самом деле. Мошенник, преступник и лжец.

Я смеюсь.

- И Вы действительно думаете, что она поверит? Вы избегали ее, опозорили, отослали подальше, когда она нуждалась в вашей поддержке больше всего. Вы подтолкнули свою собственную дочь к наркозависимости, и все потому, что она не вписывалась в Ваши стандарты. Я уже говорил раньше: она ненавидит Вас, - рычу я, пытаясь изо всех сил обуздать гнев, вызванный этим мужчиной, который должен был любить ее безоговорочно. - Она любит меня, - с трудом произношу я. В конце концов, эти слова не должны оседать такой тяжестью внутри, ведь в этом и состоял план, за исключением того, что я влюбился в нее в ответ.

Он вздыхает и тянет за узел галстука, ослабляя его.

- Это невозможно, - он качает головой.

- Нет ничего невозможного, министр. Покончите с этим, или я женюсь на вашей дочери. У Вас есть два часа, чтобы предоставить мне что-нибудь конкретное. Ночью у меня самолет в Нью-Йорк, поедет ли Блейк со мной... зависит от вас.

Глава 39

Блейк

Я отправила Ретту пять сообщений и звонила ему трижды, так и не дозвонившись, а теперь вызов сразу переключается на автоответчик.

- Уверена, что он просто забыл телефон в машине или еще где-нибудь, а теперь тот разрядился, - говорит Милли, включая радио.

Это звучало вполне разумно и правдоподобно, но меня не успокаивало.

Мы подъезжаем к гаражу, и я нигде не вижу его машины, хотя он сказал, что будет здесь в семь, а сейчас уже семь тридцать. Ретт никогда не опаздывает. Боже, может, я просто параноик. Я чертовски ненавижу быть прилипчивой, нуждающейся женщиной, и все же с той секунды, как он надел кольцо на мой палец, я одержима им еще сильнее.

- Давай закажем пиццу.

- Да! Пиццу и травку? - Милли хлопает в ладоши.

Сейчас травка была бы очень вовремя. Мне нужно немного расслабиться.

- Ты берешь на себя травку, а я пиццу? - предлагаю я.

- Окей. Я вернусь через двадцать минут, - она выходит из гаража через дверь, ведущую на улицу. А я направляюсь в квартиру.

Я захожу домой и начинаю набирать номер доставки пиццы, но внезапно мой телефон начинает звонить.

Я хмурюсь, потому что на экране высвечивается имя папы. Какого черта он хочет?

- Неожиданно, - говорю я, как только отвечаю на звонок. – Ну, здравствуй?

- Блейк, мне нужно тебе кое-что сказать. - Я не раз слышала, как мой отец злится, и как его голос звучит, когда он безразличен, но я никогда прежде не распознавала подобные нотки печали в его словах, и это вызывало беспокойство.

- Что случилось? - Я ожидаю, что он сообщит мне о смерти матери или сгоревшем доме, или еще какие-нибудь ужасные новости.

- Ретт Торрес уехал и не вернется. Я лишь подумал, что ты должна это узнать до того, как начнешь его искать. - Мои внутренности сжимаются. Это совсем не то, что я ожидала услышать.

- Что за бред ты несешь?

Он вздыхает.

- Ты никогда его не интересовала, Блейк. Я предупреждал тебя, что он опасен. Он лишь хотел использовать тебя, чтобы добраться до меня. Ты согласилась выйти за него замуж. У меня не было выбора...

- Что ты сделал? - требую я.

- Он попросил меня выпустить его брата, и в обмен он согласился уйти из твоей жизни... - Я вешаю трубку, и телефон выскальзывает из моих пальцев. Я не хочу верить ему. Мой отец никогда не говорил мне ничего, кроме сплошной лжи, но даже для него кажется слишком сложным придумать подобное. Мою голову наполняют воспоминания о выражении лица Ретта, которое я уловила прошлой ночью, о грусти, которой был наполнен его взгляд. Он просто попросил меня выйти за него замуж. Почему же он выглядел таким печальным? Потому что он знал, что собирается меня предать?

Я хватаю сумочку и выбегаю из квартиры, громко хлопая дверью.

Как только оказываюсь на улице, я ловлю такси и запрыгиваю внутрь.

- Челси, пожалуйста.

Мое сердце бьется в бешенном ритме, но надежда не оставляет меня. Это хрупкое чувство - единственное, что удерживает меня от того, чтобы поверить отцу. Он не мог уехать.

Водитель такси останавливается возле квартиры Ретта, и я оставляю ему денег, выпрыгивая из машины. Чем ближе я подхожу к цели, тем большей тяжестью наполняется сердце. Я останавливаюсь, оказавшись у его двери, больше всего на свете желая, чтобы слова отца оказались ложью. Я хочу, чтобы Ретт открыл дверь и улыбнулся мне так, как будто я весь его мир.

Я вставляю ключ, который он дал мне, и дверь открывается. Внутри темно, и нет никаких признаков присутствия кого-либо. Это ничего не значит. Я включаю свет и начинаю обходить его огромную квартиру. Все выглядит так же, как и всегда, словно в больнице, абсолютно безжизненно. Здесь ощущается легкий запах Ретта, и мои глаза наполняются слезами, когда я подхожу к шкафу и останавливаюсь, вцепившись пальцами в дверцу. Я делаю глубокий вдох и прислушиваюсь к собственному сердцебиению, которое все ускоряется, движимое страхом. Открыв дверцу, я падаю на колени, ударяясь о твердый деревянный пол. Там ничего нет. Ничего. Все, что я нахожу внутри, - это мое платье, которое я сама оставила здесь, сиротливо висящее на вешалке, как и я, словно брошенное в полном одиночество. Мой отец прав, по крайней мере, в одном. Ретт ушел.

Я чувствую спазм в горле, и мне кажется, что кто-то сжимает мое сердце в кулак. Пронзительная боль пронзает мою грудь. Та слабая надежда, что теплилась внутри меня, умерла, и с ней исчезло все, и остались лишь – невыносимое ощущение боли, предательство и жалкие осколки, которые когда-то были моим сердцем, потому что я любила его. Я любила его с наивностью человека, который никогда не любил и не был любим. Я любила его как наркоманка в поисках излечения, потому что для меня он именно этим и был – моим исцелением и правом на счастье. Но все это было ложью – испорченной, извращенной ложью. Он использовал меня, и я позволила ему сделать это с легкостью.

Слезы стекают по моим щекам, и мне кажется, что каждая частичка внутри меня разрывается от боли, и я погружаюсь в темноту, настолько непроглядную, что никогда не найду выход из нее. Холодные воды отчаяния затягивают меня в свои глубины, засасывая мой разум в то место, которое, как я думала, даже я не попаду.

Я сгибаюсь пополам, когда на меня обрушивается волна тошноты, и когда мой желудок опустошается, я опускаю глаза на свою руку, на которой все еще переливается красным рубином кольцо, будто обжигая меня. Я срываю его и бросаю через комнату с криком.

Я хочу кричать, рыдать и избавить себя от этого чувства - этого ужасного гребаного чувства. И существует только одно средство, которое может сделать это для меня. Я заставляю себя прекратить лить слезы, и у меня в голове начинает формироваться план. Я ощупываю пустой шкаф и поднимаю сверкающий рубин. Затем быстро засовываю кольцо в карман, потому что даже малейший взгляд на него вызывает у меня тошноту.

Я не сделаю этого. Я не могу сделать этого. Ретт Торрес может идти в задницу.

Парень подносит маленькое увеличительное устройство к глазу, изучая кольцо.

Он восторженно присвистывает.

- Красота. Немного за пределами моей лиги, если честно, милая. Я бы сказал, что оно стоит более десяти тысяч. Не хочешь подождать до утра и отнести его в ювелирный вверх по улице? Тебе дадут за него столько, сколько оно стоит. - Я и сама прекрасно знаю, что стоимость кольца оценивается намного выше десяти тысяч.

- Мне нужны деньги сейчас, - отвечаю ему, балансируя на грани истерики.

Он смотрит на меня и качает головой.

- Я могу дать только пять.

- Отлично. Давай деньги.

Он бросает на меня подозрительный взгляд. Вероятно, думает, что я украла кольцо. В любом случае, оно грязное. Но если оно стоит столько, сколько он говорит, и может заплатить мне половину цены, то, скорее всего, ему все равно, откуда взялась эта вещица.

- Я сейчас вернусь. - Я наблюдаю сквозь зарешеченное окно за тем, как он исчезает через заднюю дверь. Этот магазин полон безделушек и непонятного хлама. Все это представляет собой неприглядное отражение того, как люди, сдавшие принадлежащие им вещи, просто потеряли контроль над своей жизнью, слетев с рельсов. Семейные реликвии, которые они были вынуждены продать; любимые вещи, с которыми они должны были расстаться, просто чтобы оплатить еще один месяц аренды жилья. И доказательство этого должно было заставить меня почувствовать себя лучше, потому что моя жизнь была на значительно более высоком уровне, но ничего подобного не произошло. Кажется, с каждой секундой я все больше погружаюсь во мрак.

Он возвращается с конвертом и отсчитывает купюры передо мной. Мне действительно все равно. Мне не нужны деньги, собственно, я никогда не нуждалась в деньгах. Я просто хочу избавиться от этого кольца, и продать его в дешевом ломбарде - это гораздо значительнее, чем просто потерять его. Я не хочу, чтобы это кольцо принесло что-то хорошее в чью-то жизнь. Я хочу, чтобы оно стало символом всего самого худшего для меня, и эти пять тысяч пойдут на покупку такого количества наркоты, что Ретт Торрес может катиться к чертям.