— Не воровал я, сударь. Не нужен он никому.

— Как зовут тебя?

— Шуньо.

— Как?

— Шуньо.

— Полное имя скажи.

— Шуньо.

— Значит, не желаешь называть свое имя.

— Не воровал я, вот вам крест, тут весь хворост, я не взял ни ветки.

— Не взял, но хотел взять. Ну, погоди ж! Иди вперед!

Цыган не двигался с места. Не отводя от него револьвера, Крофи подъехал поближе.

— Ступай, раз я говорю, иначе пущу тебе пулю в лоб.

Шуньо рванулся, точно готовый броситься на приказчика. Но тут же остановился, даже назад попятился. Крофи растерянно озирался, не решаясь выстрелить. Как докажешь, что цыган первым напал на него? Хоть бы свидетеля сюда, служащего какого-нибудь из имения. Он ждал, все также оторопело озираясь.

— Ты пойдешь или нет?

— Отпустите, пожалуйста, сударь, заклинаю вас. Да благословит вас бог.

— Отпустить тебя?

Глаза у цыгана засверкали. В вопросе послышалась надежда на освобождение, может, смягчится этот добрый господин?

— Ну, пожалуйста. Да благословит вас господь бог, сударь, — еще смиренней взмолился парень. — Дома нет ни полешка дров.

— Не топите же вы летом печку?

— Чего-нибудь надо сварить нам, хоть супа немного.

— А ты сказал, что и не собирался хворост уносить.

— Смилуйтесь, сударь, заклинаю вас.

— На хуторе потолкуем. Если не соврал, получишь дрова. Не сырой никудышный валежник, а сухие хорошие дрова. Сможете суп варить. Ступай! Иди вперед!

Шуньо по-прежнему стоял, вздрагивая всем телом. У него, видно, мелькнула мысль удрать.

— А ну, цыган! Не заставляй долго просить, иначе…

Тут в отдалении, на опушке леса, Крофи заметил лесничего.

— Эй, ты! Слышишь? Лесничий!

Тот обернулся на голос. Увидел приказчика верхом на лошади и рядом какого-то человека. Поспешил к ним.

— А ну, быстрее сюда, не то я тебя…

Лесничий помчался со всех ног.

— Отпустите, пожалуйста, сударь, да благословит вас господь бог! Ничегошеньки я не сделал. Отработаю я… расплачусь. Вот хворост, не брал я его, сударь.

Подбежав к ним, лесничий остановился и выжидающе посмотрел на приказчика.

— Свяжи этого цыгана.

— Веревка… — Лесничий порылся у себя в карманах. — Вряд ли у меня найдется веревка.

— Черт бы тебя побрал! Поищи хорошенько.

— Нет у меня, господин приказчик.

— Обыщи его, может, у него найдется.

Лесничий подошел к цыгану. Тот отпрянул назад. Набросившись на него, лесничий схватил его за руки. Шуньо попытался вырваться. Началась драка. Лесничий изо всей силы ударил его по лицу. Парень заплакал. Дал обыскать себя. В кармане его брюк нашлась веревка.

— Прекрасно! — хохотнул Крофи. — А теперь свяжи ему руки. Потуже. Не так, не так, растяпа ты этакий. Чтоб он не развязал их.

Цыган сопротивлялся, стараясь высвободиться из пут.

— Пошелохнись только у меня, пристрелю! — закричал на него приказчик. — Егерь, отойди в сторону!

Егерь, то есть лесничий, не отошел в сторону, а с яростным усердием в два счета скрутил руки цыгану.

— Ай-ай! — завопил Шуньо, когда веревка врезалась ему в запястья. — Паралик вас расшиби.

— Ты еще ругаешься? — У Крофи дергались уголки рта и крылья носа. — Ну, погоди! Доберемся до хутора… Привяжи его к хвосту лошади. — Пораженный лесничий медлил. — Чего ты ждешь, недотепа?

— Господин приказчик, воля ваша…

— Не болтай! Делай, что тебе говорят.

— Но, господин приказчик, я…

— Делай, что тебе говорят! Я за все отвечаю.

— Только при этом условии, господин приказчик.

— Давай, давай! — Лесничий больше не возражал. — Покрепче! — После короткой паузы: — Готово?

— Я привязал его, господин приказчик.

— Ну, поехали. А ты следом иди.

Лесничий сокрушенно покачал головой; теперь он жалел, что выполнил приказание. Хорошо бы освободить цыгана. Ну, да уж будь что будет, шут с ним.

— Иди следом, я же сказал. Чтоб не сбежал этот прохвост, иначе ты ответишь.

Они тронулись в путь. Приказчик ехал верхом, за ним тащился привязанный к конскому хвосту цыган, последним шел лесничий. Шуньо молчал, лесничий чертыхался себе под нос. Крофи подстегнул лошадь, которая тут же затрусила. Цыган теперь бежал; дергались руки его, прикрученные к конскому хвосту.

— Ай-ай! — кричал он.

Приказчик, не оборачиваясь, стегнул его хлыстом. Удар пришелся по лицу. Лесничему неохота было бежать, он отстал, а потом и вовсе остановился. Взбешенный Крофи опять подхлестнул лошадь. Она перешла на галоп. Шуньо едва поспевал за ней, потом упал, и лошадь поволокла его за собой. Так несся Крофи со своей добычей к хутору. Когда он приехал туда, цыган был уже еле живой. Его ободранные руки покрылись кровоточащими ранами. На лице остался широкий красный шрам от удара хлыстом. Одежда его, вся в пыли и грязи, висела на нем лохмотьями. Несколько женщин с хутора при виде такого зрелища застыли от изумления. Ребятишки, притихнув, разинули рты.

— Что ж это такое? — запричитала одна батрачка. — Господи Иисусе, что они делают? — И убежала домой.

Быстро распространилась весть о случившемся. Перепуганные насмерть женщины переговаривались шепотом:

— Господин приказчик взбесился.

— Да, вконец взбесился. Вот оно что.

— Безбожник.

— Убить его мало.

— Вот был бы дома мой муженек, он бы разделался с ним.

— Боже упаси. Поплатится и так приказчик.

— Поплатится. Рано или поздно кто-нибудь прикончит его.

— Уж давно пора. Разве цыган не человек? Вот бедняга.

Спрыгнув с лошади, Крофи закричал на старика Варгу:

— Что ты, как пьяный, выписываешь здесь кренделя? Открой поскорей эту дверцу.

— Дверь в сарайчик?

— Да, да. Открывай, старый хрыч!

Варга с приказчиком отвязали цыгана от лошади. Старик хотел высвободить ему руки.

— Что ты делаешь? Не трогай!

— Руки все уже в ранах.

— До свадьбы заживет.

Шуньо поднялся на ноги, приказчик втолкнул его в сарайчик. Варга нехотя помогал ему. Крофи закрыл дверцу.

— Есть к ней ключ?

— Не знаю.

— Как так не знаешь? Из-под земли достань.

— Не могу, ваше почтение.

— Бес тебя возьми! Разбойники все вы. Ужо погоди у меня…

Крофи снова открыл дверцу, затолкнул в угол цыгана, который сел там на перевернутую кадку.

— Варга, отыщи кусок веревки.

Старик пошел к навесу. Между тем цыган охал, стонал, непрерывно молил:

— Ради господа бога, сударь, развяжите мне руки.

— Не вопи.

— Веревка впивается прямо в тело…

— Пусть впивается!

— Ну, хоть чуток ослабьте ее… Ай-ай!

Пришел Варга с веревкой.

— Скрути ему ноги, чтобы он не удрал отсюда. Пусть сидит здесь, пока я не передам его жандармам.

Общими усилиями они связали цыгану ноги.

— Добрый человек, да вознаградит тебя бог… — молил старика Шуньо, надеясь, что сердце у него мягче, чем у приказчика.

Выйдя из сарайчика, Крофи счел необходимым слегка разъяснить Варге суть дела:

— Напал на меня, негодяй! Ударить хотел. Такой и зарезать может. — Закрыв дверцу, он приказал старику: — Отсюда ни шагу! Понял? Стой здесь и стереги этого вора, пока его не заберут жандармы.

— Слушаюсь.

Сняв шляпу, приказчик достал из кармана пестрый носовой платок и вытер им вспотевший лоб. Бросил последний взгляд на дверцу сарайчика, вскочил на лошадь и ускакал. Помчался в ноле, где распахивали залежь.

Как только Крофи подъехал к паровому плугу, на дороге, ведущей от деревни, появилась коляска, в которой сидели Андраш и Надьреви.

— Вот проклятие! Им тоже приспичило сунуть сюда нос, — проворчал приказчик.

Свернув с дороги, фаэтон по перелогу покатил прямо к плугу.

— Эй, ты что, спишь? — закричал Крофи на парня, управлявшего плугом. — Сейчас пропустишь борозду!

Но теперь голос его был с хрипотцой, и прозвучал он глухо, без обычных грозных нот.

Коляска остановилась. С козел спрыгнули Андраш, потом Надьреви. Приказчик издали поздоровался, сняв шляпу, слез с лошади и пошел к молодому графу.

— Здравствуйте, ваше сиятельство. Здравствуйте, — приветствовал он и учителя.

— Добрый день, — тихо сказал Надьреви.

— Вы видели когда-нибудь паровой плуг? — не ответив на приветствие, спросил Андраш у Надьреви.

— Нет еще.

— Сейчас увидите. Вона какой он. — Молодой граф улыбнулся, передразнив приказчика, употреблявшего иногда простонародные словечки. — Очень полезное нововведение. Совсем иначе идет на нем пахота, чем на волах или лошадях.

Надьреви с интересом, даже с уважением смотрел на паровой плуг. В разных концах полосы, предназначенной под вспашку, стояли два огромных локомобиля и посередине сам плуг, который пропахивал сразу несколько борозд, — девять, как разъяснили учителю. Он движется намного быстрей, чем обычный плуг, в который впряжен вол или лошадь, и глубже вспахивает землю. Движется паровой плуг с помощью длинного стального троса, протянутого между двумя локомобилями. Трос наматывается на барабан то одного, то другого локомобиля. Плуг идет быстро, земля так и летит из-под лемехов, попадая на соседнюю борозду.

— Видите этот перелог? — спросил Андраш у Надьреви. — Чтобы вспахать такой большой участок, скажем, восьмеркой лошадей… Впрочем, господин приказчик назовет нам цифры.

— Да, рад служить вам, восьмеркой лошадей за один день можно вспахать… — поспешил ответить вертевшийся возле них Крофи. И назвал цифры. Столько-то и столько-то, значит, весь перелог…

Не слушая его, учитель осматривал плуг.

— И всего три человека на нем работают, — перебил приказчика Андраш. — На двух локомобилях и самом плуге.

Довольно долго говорили они о пахоте, о паровом плуге. Андраш расспрашивал паренька, управлявшего плугом. Молодой граф, очевидно, лишь развлекался, наслаждаясь ролью хозяина; ему хотелось показать также, что машина запускается и останавливается по одному его слову и что все работники быстро и подобострастно отвечают на его вопросы.

Надьреви остался вдвоем с Крофи, который тотчас спросил его:

— Господин учитель, что вы и его сиятельство намереваетесь делать? Долго пробудете здесь или поедете дальше?

— Не знаю.

— Может, завернете и на хутор?