— Понятия не имею.

— Лучше бы вам поехать на молотьбу. Смею посоветовать. Куда интересней.

— Возможно.

Замолчав, Крофи долго смотрел вдаль. Взгляд его остановился на таком знакомом и давно наскучившем ему пейзаже. Слова застряли у него в горле, не то что накануне, когда при первой встрече с учителем он болтал без умолку. Задумчивый Крофи был для Надьреви совсем новым явлением.

— Вот мышка! А там еще одна. И там! — воскликнул Надьреви, с улыбкой глядя на мышей.

— Здесь их полным-полно. Хватило бы на два миллиона кошек… Да что я говорю, их вообще не истребишь.

— Тем более напустив на них кошек, не так ли?

— Да я это так сболтнул о кошках.

— Понимаю. Трудно представить, как два миллиона кошек стали бы пожирать мышей. Мерзкие животные.

— Да, мерзкие. Я тоже ненавижу мышей.

— Я имел в виду кошек.

— Кошек? Почему кошки мерзкие? Полезные животные, изволите видеть.

— Мерзкие, потому что истязают мышей.

— Ну и пусть истязают. Мыши того и заслуживают.

— Неужели вам это нравится?

— Честное слово, нравится, — засмеялся Крофи. — И смотреть люблю. Меня это очень потешает. Иных людишек тоже не мешало бы отдать на растерзание какой-нибудь огромной кошке. Ленивого батрака, бездельника, обманщика и вора. Она бы укусила паршивца, потом отпустила его; поймала и вдругорядь укусила; так, слегка, чтобы охромел.

Приказчик смачно захохотал; слова свои сопровождал он жестами, подражая кошачьим повадкам, видно, чтобы поддразнить учителя.

Наблюдая за Крофи, Надьреви хотел было сказать ему: «Да вы больны». Но промолчал. Покинув приказчика, подошел к Андрашу.

— Поедем и на молотьбу? — спросил у него молодой граф, посмотрев на часы.

— Не стоит. Молотьбу я видел. Лучше заглянем на хутор.

— На хутор? — вмешался Крофи. — Там же, господин учитель, нет ничего интересного.

Андраш закурил. Предложил сигарету учителю, но тот отказался, и они постояли немного молча. Наконец молодой граф направился к коляске, сел на козлы. Надьреви и Крофи тоже подошли к фаэтону.

— Садитесь же, — обратился Андраш к учителю.

Приказчик тут же попрощался, вытянувшись в струнку. Но молодой граф приказал ему:

— Вы тоже поедете с нами.

Крофи слегка помедлил. Не мог придумать отговорки. Потом побежал к своей лошади, которая стояла привязанная к колесу локомобиля. Отвязав ее, поскакал за коляской, которая уже катила к хутору.

— Посмотрим убойный скот, — сказал Андраш. — Знаете, что такое убойный скот?

— Знаю, который откармливают на убой.

— Действительно знаете. Не путайте: убойный скот и убойный выстрел. А что такое убойный выстрел?

— Поражающий насмерть.

— Ну что ж, для горожанина неплохо.

— Я не совсем горожанин.

Хутор представлял собой ряд строений, группировавшихся четырехугольником вокруг большого двора. Постройки окружал ров, пересеченный двумя дорогами. Вдоль рва росли вязы, акации и тополя, увенчивая хутор красивой зеленой кроной. На отшибе, шагах в двухстах, в густой поросли невысоких тополей стоял господский дом, похожий на маленький замок.

Как только коляска подъехала к хутору, Надьреви с первого взгляда определил, какая постройка отведена под скотный двор, какие под крестьянские жилища. Он не ошибся. В большом высоком длинном здании с крепкими, очевидно, кирпичными стенами, находился скотный двор. В низеньких, закопченных, похожих на острог лачугах с маленькими окошками ютились батраки. Для этого, правда, не нужно было особой смекалки, потому что в дверях батрацких домишек то появлялись, то исчезали женщины, дети.

Андраш и Надьреви в сопровождении приказчика зашли на скотный двор. Привязанные к яслям в два ряда, стояли там быки и коровы. В Топусте круглый год занимались откормом скота. Выбракованных волов и яловых коров кормили главным образом свеклой и сечкой, а теперь, в конце августа, пока свекла не созрела, одной сечкой.

Сначала все трое молча шли по залитому асфальтом проходу. Но вскоре Крофи стал жаловаться на каких-то злоумышленников:

— Яловых коров, сдается мне, доят батрачки. Я уже давно слежу, но никого не удалось покуда поймать с поличным.

Молодой граф пропустил его слова мимо ушей. Словно и не слушал приказчика, который продолжал:

— Тоже убыток, изволите видеть. — Тут Андраш остановился и с любопытством посмотрел на него. — Ведь если яловую корову доят, то она плохо прибавляет в весе. Понапрасну переводим мы дорогие корма.

Надьреви, засмеявшись, выжидательно поглядел на Андраша. А тот сказал поучительно:

— С хозяйственной точки зрения господин приказчик прав. Но мне он зря жалуется. Я ведь не помогу ему ловить воров.

— А может быть, устроить небольшое расследование? — насмешливо предложил учитель.

— Не в том дело, изволите видеть, — вскипел Крофи. — Дойка убойных коров запрещена. А они ночью доят, негодяи. Я уж не раз вставал по ночам и ходил, проверял…

— И не удалось поймать злоумышленника, не так ли? Не удалось кошке поймать мышку, — пробурчал Надьреви.

Андрашу понравилось, что учитель пикируется с Крофи.

— Не в том дело, изволите видеть! — все больше вскипал приказчик и прибавил срывающимся, петушиным голосом: — Да поймай я хоть одного, он у меня не опомнится до второго пришествия.

Этаким «культурным» выражением он хотел угодить молодому графу. Но тот больше не слушал Крофи, — с него было достаточно; он пошел к двери, а за ним вынуждены были последовать прочие. Они вышли на улицу. Двери и окна батрацких домов, расположенных напротив скотного двора, были залиты солнечным светом. Возле одного крыльца собралось несколько пестро одетых женщин и ребятишек. Надьреви захотелось уйти куда-нибудь от молодого графа, и он решительным шагом направился к домику.

— Эй! Вы куда? — окликнул его Андраш.

Грубый оклик оскорбил учителя. Только этого не хватало! Да еще в присутствии мерзкого приказчика, который и так обнаглел сверх меры.

— Хочу посмотреть, как живут батраки, — остановившись, ответил он.

— Не советую.

— Почему?

— Не ходите. — Лицо Надьреви выразило насмешку и удивление. — У них только вонь да блохи. Если подцепите насекомых, дома беды не оберешься.

Сдавшись, учитель поплелся обратно. Ему уже наскучил осмотр хутора. Но они еще прохаживались по двору; Андраш, как всегда, шел впереди. Крофи, беспокойно озираясь, вынул карманные часы, словно торопился куда-то или желал напомнить, что барину пора домой. Но Андраш, продолжая прогулку, тащил за собой всю свиту, а потом вдруг, точно по велению судьбы, направился к сарайчику. Остановившись у двери, сказал:

— Надо оштукатурить здесь стены.

— Слушаюсь, Варга! Куда задевался этот старикашка!

Тут из сарайчика донесся вдруг болезненный стон.

— А это еще что? — Андраш с изумлением оглядывался по сторонам.

Кто-то продолжал стонать; можно было даже разобрать слова:

— Ой-ой, умираю, выпустите меня.

— Что вы опять натворили? — пронзил взглядом Андраш приказчика. — Откройте дверь.

Варга куда-то запропастился; Крофи, онемев, застыл на месте, будто не ему приказывал барин.

Андраш сам открыл дверь. Переступил порог, следом за ним Надьреви. В углу, скорчившись, сидел на кадке цыган и стонал.

Молодой граф подошел к нему.

— Постоянно крадут дрова, смею вам пожаловаться, — не дожидаясь больше вопросов, пробормотал Крофи. — В лесу. Лесничий поймал этого вора и привез сюда. Я еще не отпустил его, потому как…

— Ой-ой! — стонал Шуньо.

— Тише, хватит стонать, — сказал Андраш цыгану. — Ну, а откуда взялись эти раны?

Молодой граф посмотрел на воспаленный шрам, изуродовавший лицо цыгану, и поднял его связанные руки.

— Дрался, прохвост, нападал на меня.

— На вас? Не на лесничего?.. Развяжите ему руки.

Наклонившись над цыганом, приказчик стал распутывать крепко запутанную веревку. Шуньо взревел от боли.

— Разрежьте ее! — закричал Андраш.

Крофи вынул из кармана складной нож, но Надьреви, опередив его, перерезал веревку на руках и ногах цыгана. Вздохнув с облегчением, Шуньо расправил затекшие члены.

— Руки у него все в крови. Все в ранах. Зачем его связали? Кто этот лесничий?

— Цыган дрался, изволите видеть, и пришлось его связать, чтоб не сбежал.

— Кто его связал?

— Лесничий, изволите видеть, по рукам, а Варга по ногам.

— Конечно, по вашему приказанию.

— Отпираться не буду. Пришлось, чтобы передать его жандармам…

— Вы заявили уже в жандармерию?

— Нет еще, не взыщите, всего полчаса, как мы его поймали.

Голос приказчика дрожал, замирал на конце фраз.

— Вызовите лесничего.

— Не могу, не прогневайтесь, это Иштван Пушкаш, сейчас он в лесу.

— Пошлите за ним. Тотчас. Я устрою ему очную ставку с вами.

Крофи ушел, чтобы послать кого-нибудь на лошади за лесничим. Выйдя во двор, он позвал работавших в хлеву батраков:

— Ямбор, Карика-а-аш!

— Не зовите их! — закричал на приказчика Андраш. — Так долго ждать я не намерен, не то…

— Ужасно! — вздохнул Надьреви.

— Это господин приказчик… — жалобно тянул Шуньо.

— Чем провинился? Рассказывай! — обратился молодой граф к цыгану.

— Мелкий хворост собирал, ваше сиятельство, валежник…

— Он воровал! — вмешался Крофи.

— Молчите! Говори ты. Воровал?

— Я собирал мелкий хворост…

— Кто связал тебя?

— Господин Крофи приказал лесничему. К лошади распорядился привязать меня господин приказчик, к конскому хвосту.

Андраш снова пронзил взглядом Барнабаша Крофи. Пришел Варга; сняв шляпу, остановился в дверях. Собралось несколько женщин и ребятишек.

— В жизни ничего подобного не слыхивал, — возмущался Надьреви.

— Я просил господина приказчика… Чуть не окочурился я.

— Принесите в тазу или в ведре чистой воды, — распорядился Андраш. — Надо промыть и перевязать ему раны. И какое-нибудь чистое белье. Любое чистое тряпье. Только чтобы было чистым!

Две женщины побежали домой.

— Вы нескладно врете при каждом слове, — накинулся молодой граф на Крофи. — Так или иначе выяснятся все обстоятельства. Расскажите по порядку, как было дело. Кто поймал цыгана?