Мистер Атертон потерял сына в другом взрыве в московском метро, произошедшем за четыре месяца до трагедии, унесшей жизни членов моей семьи.

Он сел напротив меня, голос был размеренным и низким. Странный успокаивающий эффект, учитывая тему обсуждения.

Я молчал, едва ли в состоянии осмыслить то, что слышу.

— Они никогда не показывали записи с камер наблюдения, — произнес мистер Атертон. — Чертовы русские и их гребаная секретность. Твердо верю, что, покажи они это видео, возможно, наше правительство и другие стороны приняли бы меры. В тот день умерли еще шестнадцать американцев. Но они ничего не сделали с этим.

Я также был взбешен тем, что не было предпринято никаких ответных действий против террористических групп, осуществивших взрыв. Нет, это произошло не на британской или американской земле, но это была явная угроза. Британцы и американцы уже стали жертвами. Чего же они ждали? Я часто задавался этим вопросом.

— Вы когда-нибудь думали об этом, мистер Уоттс? Почему мы никогда не видели записей с камер наблюдения?

— Все время.

Мужчина, одетый во все белое, внес поднос с чайником и двумя чашками. Атертон предложил мне чай, я согласился.

— Чеченцы, — сказал он, — смертельные враги русских. И все же русские, несмотря на то, что многие из них были убиты этими животными, почему-то до сих пор скрывают истинную природу этих абсурдных нападений. Русские убьют чеченцев, когда у них будет шанс, но не позволят остальному миру увидеть, насколько плохи чеченцы. В этом нет никакого смысла. Ни капли здравого смысла.

Он выглядел сбитым с толку. Я знал, что он чувствует.

— Если только, — продолжил он, — вы не учитываете этого: они не могут полностью скрыть нападения, но могут в какой-то степени управлять точкой зрения общественности на мировой арене. И так как они проделали жалкую работу по выслеживанию этих монстров и привлечению их к ответственности, они не позволят остальным из нас увидеть, насколько это было ужасно.

Следующие несколько минут он пояснял, что у него были хорошие связи в Британском парламенте, в частности, в разведывательной сети. Он мог получить любую нужную информацию. И получил.

Он взял пульт дистанционного управления и прежде, чем я смог моргнуть, уже смотрел засекреченные видео с камер наблюдения на московской станции метро. Связи Атертона раздобыли копию и передали ему.

— Теперь смотри, — произнес он, когда мы присели и смотрели на то, что выглядело как нормальное утро на любой из станций метро где угодно в мире.

До взрыва.

Я видел это впервые. Мне пришло в голову, что я был одним из тех немногих людей, видевших эту запись.

Мистер Атертон проигрывал ее, перематывал, проигрывал и снова перематывал. Мы снова и снова целых три минуты смотрели на взрыв. Может прозвучать не так уж и долго, но, когда вы говорите о взрыве, длящемся не более десяти секунд, и знаете, что ваша семья была именно там, это чертовски много времени.

Он продолжал поддерживать эту последовательность: взрыв. Люди отлетают от ударной волны. Люди бросали то, что несли, и убегали от того, что осталось от вагона. У некоторых не хватало конечностей. Некоторые падали на землю, погибая от ран.

Атертон наконец перестал перематывать, хотя остановил изображение на моменте, где была видна самая первая вспышка.

— Правосудие, мистер Уоттс. Я хочу справедливости. Ты хочешь справедливости. — Его голос звучал как закадровый голос в кино, пока я смотрел на экран телевизора. — Я бы сделал это сам, если бы не чертовы ходунки.

Я об этом не подумал. Даже не хотел знать плюсы и минусы. Даже не был уверен, что он делает предложение. Это не имело значения.

Перевел на него взгляд.

— Я в деле.

Следующие четыре месяца я каждый день приезжал на ферму мистера Атертона и тренировался с группой других девяти парней.

Они все были моего возраста или на пару лет старше. У каждого из них член семьи погиб от взрывов. У каждого был опыт в полиции или армии. Каждый подписался вступить в группу Атертона из десяти человек, чтобы отправиться в Чечню и убить лидеров ячейки, организовавших взрывы в московском метро.

Атертон нанял трех отставных офицеров, которые служили в антитеррористических подразделениях спецназа британской армии. Они тренировали нас физически и умственно для этой работы. Они проанализировали разведданные, которые мистер Атертон купил у одного из агентов британского правительства, и создали копию комплекса террористов, построенного в одном из его складов.

Они никогда не говорили, когда мы приступим к выполнению миссии. Каждый день я просыпался с мыслью о том, что этот тот самый день. Спустя четыре месяца тренировок этот день наконец настал.

Я до сих пор не знаю, кто управлял самолетами и вертолетами. Не знаю, где мы взлетели и куда приземлились.

Все, что знаю, это то, что мы были на чеченской земле менее чем через двадцать минут.

К тому времени, как мы возвращались в Англию, двадцать два из самых разыскиваемых чеченских террористов были мертвы.

Я стрелял и убил шестерых из них.

Ко времени нашего приземления и на пути из аэропорта на ферму Атертона, я перестал думать о том, частью чего недавно стал. Мысли повернулись в сторону вопроса: что дальше? Вернуться к розничной торговле? Может, пойти учиться? Какого черта делает человек после того, как совершил нечто подобное?

Хоть мне и не было нужды беспокоиться об этом до следующего утра.

Атертон организовал для нас празднование. Это была небольшая вечеринка. Никаких групп. Музыки. Речей. Взрыва аплодисментов.

На ночь каждому из нас в его особняке была выделена своя комната. Холодильник был забит алкоголем. Фрукты, сыр и мясные тарелки стояли на островке. А в постели ждала обнаженная, улыбающаяся женщина.

Той ночью на английском она произнесла только пять слов: «Добро пожаловать домой, Дэниел», и «Да». По акценту я понял, что она была немкой. Думаю, она была моделью, но точно не знал. Той ночью не подумал спросить, хотя у меня и не было на это шанса. Больше я ее не видел.

На следующее утро, когда я встретился с Атертоном, у него было новое предложение. Он не прекратил охотиться на чеченских террористов и других экстремистов с Кавказа.

Сказал, что не признает международных границ. Где бы они ни были, он бы нашел их и убил. Или, точнее, заплатил бы таким, как я, чтобы они сделали это.

Мы были бы законом для самих себя, гарантируя, что никаких других нападений не произойдет, и добивались справедливости.

Или мести, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Разница, определенно, существовала, но мне было наплевать.

Он дал мне час, чтобы все обдумать. Я сидел в одиночестве в его великолепной комнате, пока он вышел сделать то, что делал обычно. Атертон оставил застывшим на телевизоре изображение того взрыва поезда.

Я сосредоточился на этом, но зрение иногда размывалось, когда разум дрейфовал, показывая мне образы, которые он хранил — счастливые лица родителей и младшей сестры.

Когда Атертон вернулся в комнату, я пожал ему руку и согласился на сделку.

Глава 11

Кэтрин

Я сидела боком на диване, скрестив ноги, мои колени касались его бедра. Уоттс сидел лицом вперед. Рассказывая мне свою историю, он время от времени поворачивал голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Но большую часть времени я смотрела на его профиль.

Я с восхищением слушала, как Уоттс рассказывал мне все. От части услышанного мне захотелось плакать. От другого съежиться. Из-за некоторых подробностей захотелось закричать, что это не может быть правдой, и сбежать оттуда.

Ничего из этого я не сделала. Я выполнила свое обещание — выслушала его — и к тому времени, как он подошел к концу, я чувствовала то, что можно было описать только как бесконечную связь с ним.

Это было странное чувство... как будто мы были двумя кусочками пазла, которые я знала, совпадут, только пока не имела понятия, как.

И у меня были вопросы.

— На что была похожа та ночь? Тебе было страшно?

Уоттс покачал головой.

— Нет. Я был сосредоточен на том, что мы делали, и не думаю, что была хоть секунда, которую можно было потратить на испуг или нервы.

Я не была уверена, как далеко мне стоило заходить со своими вопросами. Собиралась спросить о том, скольких людей он убил, но одумалась. Я не хотела знать.

— Хочу, чтобы ты кое-что знала, — произнес он. — Я больше не делаю это напрямую.

— Что ты имеешь в виду?

Он повернулся ко мне лицом.

— Я организовываю это. Получаю информацию, исследую место, где это произойдет, собираю как можно больше информации о целях, а затем кто-то другой делает остальное.

— Почему не ты?

Он пристально посмотрел на меня.

— Это становится все более подробным, Кэтрин.

— Ты обещал, что расскажешь.

Он кивнул.

— Мне нужно отступить от этого, поэтому я набираю людей, чтобы наносить удары. У меня есть кое-кто — контакт — кто держит меня в курсе по поводу групп людей, которые, скажем так, более чем нежелательны. Мафиози, наркобароны, типа того. Таким образом, если их поймают, я буду в шаге от расследования, и это даст мне время убраться отсюда.

— Из Балтимора?

Он посмотрел вниз, потом снова вверх.

— Из Соединенных Штатов.

Не это я хотела услышать.

— Так это может произойти практически в любой момент?

Он кивнул.

— Почему, — спросила я, — вместо тебя это не делает правительство США или Великобритании, как должно быть? И этот парень, о котором ты рассказывал, мистер?..

— Атертон.

— Именно. Так почему они этого не делают?

Уоттс потер лицо, как будто я, возможно, раздражала его своими вопросами. Или, может, это был стресс от всего этого.

— Британское правительство не собирается никого отправлять, чтобы убивать людей на американской земле, так же, как и американцы не поедут в Великобританию, чтобы сделать это. Американцы попытаются арестовать любого потенциального террориста в своей стране. А мы хотим не этого. Так слишком просто. Поэтому мы получаем информацию первыми, быстро предпримаем меры и все. — Он прервался на мгновение. — Но иногда им это удается. Как в Бостоне в прошлом году.