Ли Цзи. Книга Ритуалов

I.

день Ласточки месяца Зеленого Ибиса, 1532 год Марса

или Третий Месяц 36 года правления Императора Шу Аньфу

Чайный мастер приглушил свет и подошел к столику. Он бережно залил родниковую воду в глиняный гайвани[1] и поставил на жаровню. Дальше открыл шкатулку с хризантемным чаем и отсыпал необходимое количество в заварник — исинь, а после залил кипящей родниковой водой и накрыл крышечкой. Над гайвани повис густой ароматный дымок и Император Шу Аньфу улыбнулся.

Он не особо любил церемонию Гун Фу Ча[2], но после женитьбы на добродетельной супруге Венлинг изменил свое мнение. Сиятельная Императрица всегда четко следовала традициям и заветам предков и потому всякий раз перед началом Гун Фу Ча, приговаривала:

— Верными церемониями и ритуалами мы насыщаем души покоем, а тела приводим в гармонию.

Император вдохнул хризантемный аромат и погрустнел — увы, супруга Венлинг, вознесшаяся к Нефритовому Источнику, более не разделит с ним любимой церемонии. Теперь ее место занимали Любимая Наложница и два его сына: наследник престола Ксиу и младший принц Реншу. Высокая Солнечная принцесса Дейю отбыла к жениху Энлею (как и было запланировано) в свите ста пятидесяти служанок, трехсот воинов сопровождения, двадцати повозок с шелками, нефритом, золотом, серебром и десятью сортами чая.

Шу помрачнел: что до младшей принцессы Лин — несмотря на все усилия, ее так и не нашли. Оставалось надеяться, что Яньван не слишком терзал душу несчастной девушки, растворившейся в ночь великого пира, устроенного по случаю возвращения Сына Неба из Потаенного Царства, и даровал ей быструю смерть.

Чайный мастер снял пузырьки фарфоровой ложечкой и, выждав две минуты, слил первую заварку. Император сморгнул воспоминание о дочери и вернулся в Изумрудный Дворец. К тому времени мастер повторно проделал церемонию заваривания и, позволив настояться следующей заварке, взял исинь в правую руку. Левой он смял льняную материю, чтобы, наполнив фарфоровые пиалы, стереть с носика влагу.

Коленопреклоненный дегустатор взял однотонную пиалу и отпил терпкого напитка. Из соседнего сада слышались шелест листьев, щебет певчих птиц и журчанье хрустальных фонтанов.

— Превосходно, Ваше Императорское Величество, — с поклоном сказал он, давая понять, что чай готов к употреблению.

Император кивнул. Любимая Наложница Ян Мей и принцы взяли пиалы с фениксами, солнцем и звездами; Сын Неба принял пиалу с драконами, но не успел он сделать и глотка, как дегустатор захрипел. Изо рта старого мандарина потекла рвотная пена, глаза закатились, а кожа приобрела синюшный оттенок.

— Чай отравлен! — Вскричал старший Ксиу, отбрасывая пиалу на мраморные плиты.

Любимая Наложница завизжала:

— Покушение на Сына Неба!

В чайный домик вбежала императорская стража. Перепуганного мастера, распластавшегося на полу, грубо схватили и стали связывать.

— Я ни в чем не виноват, о Величайший! — Закричал он, когда его потащили к двери. — Боги Девяти Небес свидетели, я не винова-а-ат!

— Казнить предателя Империи, — не слушая его вопли, приказал Ксиу и обернулся к отцу. — Я сейчас же призову Первого Министра и начальника Тайной Канцелярии и мы отыщем виновных!

Он резко поклонился, так, что в его волосах сверкнули нити жемчуга, унизанные нефритами, и удалился. За ним исчезла его многочисленная свита слуг.

Любимая Наложница покорно склонила голову и позвала:

— Господин. Вы опечалились?

Сын Неба отдернулся от ее протянутой руки и отрезал:

— Не твое дело. Ты затеяла эту церемонию. Не хочешь объясниться, Ян Мей?

Любимая Наложница надула пухлые губки и томно потупила ярко подведенные глаза. Робким, сладковатым голосом она ответила:

— Мой повелитель прогневился на меня за то, что я хотела собрать всю семью вместе? Не я заваривала чай, не я подбирала сорт. Мой повелитель несправедлив ко мне.

Шу сжал губы. Несколько месяцев назад он сменил гнев на милость и позволил ей и наследнику Ксиу вернуться в Изумрудный Дворец. Любимая дочь Лин пропала много лун назад, и надежды вернуть девушку таяли осенним снегом на склонах Куньлуня. Отеческое сердце чуяло, что потеряло ее навсегда, а потому держать Ян Мей и Ксиу в опале попросту не имело смысла. Он знал — эти двое не причастны к исчезновению принцессы, по крайней мере, в этот раз.

— Мой господин, — затихающий шепот наложницы вводил его в него необъяснимую блаженную негу.

Она блеснула накрашенными глазами и покорно улыбнулась — так, как любил Император.

— Иди к себе, — позволил он.

Женщина подобрала тяжелые шелковые юбки и попятилась мелкими торопливыми шажками. Очень скоро чайный домик опустел и с отцом остался только младший Реншу. С момента пропажи сестры, он заметно возмужал; его глаза полнила не только печаль, но и искра зарождающейся мудрости, почерпнутая из Учений об Извиве Пути. Принц зачитывался мудростями Лу Яна, всячески стараясь отыскать ответы на неразрешимые проблемы, терзавшие Срединное Царство, да и весь остальной мир.

— Считаешь, она причастна? — Спросил Реншу.

Император молчал, наблюдая, как за расписными ширмами метались тени.

— Она околдовала тебя, отец, — продолжил принц. — После смерти матери она заменила тебе семью. В твоем гареме десять тысяч наложниц, и каждый год прибывают новые девушки, но ты не взглянул ни на одну из них. Ян Мей — ведьма.

— Перестань, — взорвался Шу. — Что ты говоришь!

Принц насупился. Шелка его желтых одежд зашелестели.

— Ты грозился отлучить Ксиу от трона и отправить Первого Министра в отставку, но стоило ей надуть губки и сказать, что это не пойдет на пользу Империи, ты пошел на попятную.

Сын Неба прожег младшего сына гневным взглядом. Реншу тяжело вздохнул и взял шкатулку, набитую хризантемными листьями. Понюхав чай, он осмотрел пиалы, гайвани и заварочный чайник и предположил:

— Не похоже, что листья чем-то обработаны. Думаю, чайный мастер не виноват. Я могу ошибиться, но все равно скажу: все дело в посуде.

— Хотели убить нас всех? — Хмыкнул Император.

Реншу пожал плечами:

— Или заставить так думать.

По бумажной стене потекла внушительная тень, ширма отодвинулась и вошел бледный Первый Министр. Черные плотные одежды топорщились, волосы уложены кое-как — было заметно, он одевался второпях.

Чанг Минг распростер руки и упал на колени, ударился лбом в пол. Символические ключи мандарина высшего ранга звонко бряцнули на его круглой, безразмерной талии.

— О Достойнейший Повелитель Пяти Миров, мне только что доложили о случившемся. Клянусь жизнью своего рода, на поиски виновных я брошу все силы! Уже очень скоро головы преступников украсят городские Ворота Горьких Слез в назидание другим чинителям хулы!

— Старайтесь, Первый Министр, — угрожающе прорычал Император. — Не разочаруйте меня снова.

— Да не будет мне покоя, пока виновные не понесут наказание, — заверил Чанг Минг и пополз к выходу, не поднимая головы.

Когда мандарин и младший сын покинули Императора Шу Аньфу, он обернулся к зеленой ширме в цветах и птицах, что затеняла угол и сказал:

— Выходите, генерал Шэнь.

Не молодой мужчина с седеющими волосами и свинцовыми кругами под узкими глазками-щелками вышел на свет и припал к полу.

— Ваше Императорское Величество.

— Отдаю вам должное, Шэнь, — заговорил Шу, — ваши осведомители не ошиблись. Покушение на меня — не ложь, — задумчиво закончил он.

— Это только начало, о Величайший. Смею вас огорчить, но будут новые попытки, — не обрадовал Шэнь. Его голос странно вибрировал.

— Кто это может быть? — Владыка Срединного Царства сузил глаза. — Что если это происки варваров из-за Стены? Хан Огедей все еще грозит нападением. Он настаивает на заключении мирного договора и требует в жены принцессу из Пятой Династии Шу.

— Принцессу Лин, — зачем-то уточнил Шэнь, чем разозлил Императора.

— Мог и не напоминать!

Генерал виновато сказал:

— О Достойнейший, ваш слуга просит прощения, — и, получив его, продолжил: — я не считаю покушения на вашу Императорскую особу делом рук кочевников Биши. Они слишком глупы и невежественны, чтобы претворить такое изощренное злодеяние в жизнь. Высокий Солнечный принц Реншу, да хранят его боги Девяти Небес, прозорлив. Он верно предположил, что чайный мастер не при чем. Отравой смазали заварочный чайник исинь. Тот, кто сделал это, заранее знал о сегодняшней церемонии Гун Фу Ча.

— Любимая Наложница? — Изумился Сын Неба.

— У нас нет доказательств, мой повелитель, — признался Шэнь. Он поднял голову и блеснул злыми глазами. — Но если вы доверитесь мне и позволите кое-что предпринять, я клянусь жизнью, что найду отравителя еще до наступления третьей луны года.

Как бы больно ему ни было, Шу Аньфу разрешил:

— Сделайте это, генерал.

* * *

По весеннему небу плыли облака, подсвеченные розовым закатом. Девяносто один квартал Шелкового Города кипел обычной столичной суетой. По широким улицам гремели повозки торговцев из тридцати трех провинций Империи; сотни чайных и закусочных источали ароматы белого чая и легендарного улун[3]; рыночные площади гремели криками покупателей, большую часть которых составляли слуги знати или мандаринов высших чинов.

Шу стоял на балконе Зала Небесного Спокойствия и посматривал на пеструю мешанину улиц. Только что закончился прием посланника из Империи Ци. Десяток важных господ в алых и белых шелках и высоких шапочках с нефритовыми бусами прибыли по указу принца Энлея и его молодой супруги Дейю.

Посланники передали письма, начертанные на писчем шелке каллиграфическим почерком. Старшая дочь сообщала, что вышла замуж и счастлива в браке, и теперь ждет первенца. Шу заметил в небе горлицу и улыбнулся — хотя бы у старшей принцессы сложилась благоприятная судьба.

Он взмахнул царственными одеждами и важно покинул Зал, призванный служить местом встреч с послами из дальних стран. Минув резные столбы, державшие позолоченные крыши просторных павильонов, Шу вышел во Внешний Двор. Здесь его ожидали военачальники и встревоженные генералы.