Кэтч зовет меня по имени, и сна как не бывало.

‒ Хммм, ‒ отвечаю я.

‒ Макс, ты должна посмотреть на меня, ‒ мягко произносит он. Я открываю глаза и смотрю на него. Он бросает на меня взгляд из-под опущенных густых ресниц и улыбается. Черт, как же он соблазнителен, когда вот так улыбается.

‒ Нам придется остановиться. Мне нужно избавиться от джипа, и тут есть одно место, где я смогу взять машину, не прибегая к кражам и не оставляя следов в документах. Мы будем там через два часа, ладно?

Я киваю.

‒ Мы останемся там на ночь?

Кэтч тяжело вздыхает, явно расстроенный.

‒ Да, возможно.

Я опускаю руку и поднимаю сиденье до вертикального положения.

‒ Куда мы едем?

‒ Лукаут Маунтин, штат Джорджия, ‒ произносит он, не отрывая взгляд от дороги.

Я хмурюсь.

‒ Впервые слышу о Лукаут Маунтин. Где это?

Кэтч громко сглатывает.

‒ Я там вырос. Там живет моя мама.

На это я ничего не отвечаю. И ежу понятно, что ему неприятно везти меня в город своего детства, но и мне тоже. Я не хочу встречаться с его мамой. Я ничего не знаю о Кэтче, а он очень мало знает обо мне. Наверное, можно сказать, что мы друзья. Но разве вынужденная дружба считается настоящей? На этот вопрос у меня нет ответа, и я не могу сказать Кэтчу, что считаю встречу с его мамой плохой идеей. Так что вместо этого я заталкиваю горсть картошки фри в рот, чтобы больше не болтать.

Мы едем почти два часа до Лукаут Маунтин молча. Проехав знак «Добро пожаловать», Кэтч делает глубокий вдох. Он сбавляет скорость и останавливается на обочине.

Я оглядываюсь на деревья вокруг нас и вновь смотрю на Кэтча. Он тяжелым взглядом наблюдает за мной.

‒ Мне придется попросить тебя об одолжении, ‒ произносит он и облизывает губы, перед тем как продолжить. ‒ Моя мама не знает, какая у меня работа. Вообще она думает, что я электрик по найму. Это единственное, что мне пришло в голову, чтобы объяснить, почему я так много путешествую.

‒ Так чем именно ты зарабатываешь на жизнь, Кэтч? ‒ спрашиваю я, прерывая его просьбу.

Он напрягается.

‒ Не сейчас, Макс.

Совершенно не думая, я протягиваю руку и бью его по бицепсу. Мышцы напрягаются, и я вижу, как он держит себя в руках.

Да, ты почувствовал это, здоровяк.

‒ Поверь мне, ты не хочешь этого знать. Мне нужно, чтобы ты притворилась моей подружкой.

У меня округляются глаза, и я поднимаю руки.

‒ Мы пробудем там один вечер и можем спать в разных комнатах.

Он выезжает обратно на дорогу.

‒ Хорошо. Я так понимаю, это меньшее, что я могу сделать, ‒ в отчаянии рычу я.

Лукаут Маунтин ‒ маленький городок с парой магазинов, извилистыми дорогами и множеством зеленых деревьев. Десять минут быстрой езды по городу ‒ и мы поворачиваем на длинную гравийную дорожку. Минуя зеленые насаждения, мы выезжаем на поляну, где стоит среднего размера дом в стиле кантри, окруженный крыльцом с двумя дверьми, качелей и креслами-качалками. За домом видно красный сарай и пустой загон.

‒ Вау, так ты вырос здесь?

Я скорее представляла его тяжелым подростком, который вырос в какой-то суровой части большого города. А не в маленьком домике в прериях.

Он останавливается под навесом рядом со стареньким Кадиллаком и глушит мотор.

‒ Тут я вырос, ‒ повторяет он за мной, оглядывая стоянку и патио.

Вслед за ним я смотрю на открывающуюся заднюю дверь, из которой появляется симпатичная леди невысокого роста с поседевшими волосами в голубом свитере, джинсах, ковбойских сапогах и фартуке. Она становится «руки в боки» и прищуривается. У нее ходят желваки, точно как у Кэтча, и это немного пугает.

‒ Эм, Кэтч? ‒ спрашиваю я, немного неуверенная, где мы оказались.

Он протягивает руку и чуть сжимает мою ладонь.

‒ Все хорошо. Это ее обычное приветствие.

‒ Сейдж Кармайкл! ‒ кричит она с крыльца.

Я резко вдыхаю и бросаю взгляд на Кэтча. Он слегка улыбается.

‒ Тебя зовут Сейдж?

Он кивает.

‒ Почему ты сказал мне, что тебя зовут Кэтч?

Он игнорирует мой вопрос, и я сразу же понимаю, что это как-то связано с его настоящей работой.

‒ Пожалуйста, не называй меня Кэтчем в присутствии мамы. Она не знает, и я... ‒ Я протягиваю руку и прикасаюсь пальцем к его губам.

‒ Я обещаю, Сейдж, ‒ отвечаю я с улыбкой.

Я и сама плохо понимаю, почему согласилась на подобное. Может, потому что он действительно спас мою жизнь, а может, потому что он все еще мне помогает. Или может, потому что у меня слабость к этому парню, и я еще не готова это признать. И не знаю, смогу ли признать вообще когда-нибудь.

‒ Спасибо. Сиди тут, ‒ отвечает он и выпрыгивает из джипа, потом подходит к пассажирской двери и открывает ее.

Поскольку я спиной к его маме, то бросаю на него озадаченный взгляд. Он улыбается.

‒ Она надерет мне уши, если я буду плохо себя вести, ‒ бормочет он.

‒ А, значит, все-таки ты умеешь вести себя как джентльмен. Глядя на тебя, я бы никогда так не подумала. Сейдж, ‒ шепчу я с сарказмом.

Он закрывает дверь немного громче, чем необходимо, и сжимает зубы.

‒ Не слишком привыкай к этому имени, ‒ шипит он, беря меня за руку и сжимая ее слишком сильно.

Я щурюсь. Кэтч приближает лицо к моему и трется носом о мой подбородок.

‒ Улыбайся, Блейз, покажи мне, какая из тебя актриса, ‒ шепчет он, добравшись до моего уха.

Когда он отодвигается, я выдавливаю лучшую из своих фальшивых улыбок и позволяю подвести меня к его суровой матушке.

Мы поднимаемся по ступенькам и останавливаемся перед ней.

‒ Привет, мам, ‒ приветствует ее Кэтч, ухмыляясь во все зубы. ‒ Это моя девушка, Макс Брейди. Макс, это ‒ Грейси Кармайкл.

Я протягиваю ей руку, которую держал Кэтч, радуясь возможности разорвать с ним контакт. Она не отрывает рук от бедер, только смотрит на мою руку и потом снова мне в глаза. Момент затягивается настолько, что я начинаю чувствовать себя полной идиоткой.

Серьезно, она даже не даст мне шанса, не узнав меня поближе? И вообще, какого черта меня интересует, нравлюсь ли я ей?

Кэтч кладет свободную руку мне на поясницу, когда я опускаю руку, висевшую до этого в воздухе. Я не успеваю почувствовать обиду от отказа, как Грейси обнимает меня и крепко прижимает к груди.

‒ Ты смелая женщина. Бог свидетель, встречаться с Сейджем ‒ задача не из легких, ‒ с сильным южным акцентом бормочет она мне в волосы.

****

Кэтч

‒ Эй, я все еще тут. Теперь отпусти ее, ‒ говорю я, оттаскивая маму от Макс.

Мама поворачивается и, наконец, обнимает меня.

‒ Ну, мне все равно нужно покормить Дакоту. Вы двое отправляйтесь внутрь и чувствуйте себя, как дома, ‒ произносит она, проносясь мимо.

‒ Дакота? ‒ спрашивает Макс.

Я беру ее за руку и тяну к двери.

‒ Мамин американский пейнтхорс. Ты можешь пойти к нему попозже. Давай, я покажу тебе дом.

Он в точности такой же, каким был полгода назад, когда я приезжал сюда в прошлый раз. Мы проходим прихожую с лавочкой, высокими шкафами, раковиной и грязными ботинками. Я тяну ее в кухню со столовой, где кремовые стены, затертые сковородки для мяса, ржавые металлические барные стулья, старые бытовые приборы и белые занавески.

Я скрещиваю руки на груди, глядя, как она подходит к барной стойке, пробегает пальцами по сковородкам. Она замирает на мгновение, впитывая обстановку, потом поворачивается и нахально мне ухмыляется.

‒ Неплохо, ‒ пожимает она плечами. Я хмурюсь. Пусть дом небольшой, но уютный и всегда был для меня святыней. Я вижу, что ей тут нравится, и почему-то это важно для меня.

‒ Полная хрень, ‒ отвечаю я. Знаю, что она пытается вывести меня из себя. Ее глаза расширяются, но я просто игнорирую это, кивая в сторону гостиной.

В этой просторной комнате угловой камин, темно-коричневая кожаная мебель, занавески в деревенском стиле, семейные фотографии на стенах и декоративные столики. Старое покрывало, связанное еще мамой, сложено и обернуто вокруг подлокотника дивана. Макс касается его пальцами, глядя на фотографии около лампы на столике.

‒ Это твой отец? ‒ спрашивает она, указывая на семейную фотографию. Я киваю, но не продолжаю. Он умер почти пять лет назад, но я не хочу говорить об этом. Вернее, никогда не говорю об этом.

Я показываю ей остальную часть дома, в том числе кабинет, спальни и ванную наверху. Заметив, что только одна из спален помечена как гостевая, она разворачивается и упирает руки в бедра.

Я говорю первый, пока она не успела начать жаловаться.

‒ Мы не будем спать в этом доме. Ночевать будем в амбаре.

Она хмурит свои милые брови.

‒ Амбар?

‒ Там над конюшней гостевая часть с двумя спальнями, ‒ отвечаю я. Она складывает губки в немую букву «О», заставив мой мозг подумать обо всех непристойных вещах, которые я хочу с ними сделать.

‒ Дети, спускайтесь сюда, ‒ зовет нас мама снизу.

Я беру Макс за руку и веду ее вниз по лестнице. Мама ждет нас внизу и улыбается.

Боже, Макс уже начинает ей нравиться. Я вижу это по глазам. Наверное, это стало моей худшей идеей.

‒ Что хотите на ужин? Готовить нужно сейчас, потому что сегодня мы с девочками собираемся сыграть в Покено[1], и я не собираюсь его пропускать. Может быть, вам стоило позвонить, тогда бы я все отменила. Я нагибаюсь к Макс.

‒ Не-а, ничего бы она не отменила, ‒ шепчу я ей достаточно громко, чтобы и маме было слышно. ‒ И мне кажется, они не могут играть всю ночь. Обычно она приползает домой в стельку пьяная.

Мамина рука взлетает в воздух и опускается на мой затылок.

‒ Неправда, Сейдж! Чтоб ты знал, мы очень серьезно относимся к Покено. А теперь пойдемте на кухню.

Мы идем за ней на кухню и садимся у барной стойки, а она вытаскивает из морозилки пластиковые контейнеры и начинает размораживать их содержимое. Ее знаменитый овощной суп на говядине. Она знает, что это мой любимый, так что не удивительно, что у нее есть запас. Я редко оповещаю звонком о своем приезде.

Она рассказывает о том, что происходит в городе, и сообщает новости об университетской жизни сестры. Когда она упоминает Сару, Макс стискивает мою коленку. Тогда я понимаю, сколь мало я делился с ней своей личной жизнью.