14 глава

14 глава

У оценщика элитной антикварной лавки мелкой дрожью било все тело. Дивное колье и серьги с подлинным фирменным клеймом Леопольдо Гори, к которому он не смел прикоснуться, смакуя предвкушение, было огромное удачей.

- Позвольте поинтересоваться, как оно к Вам попало? Наследство? - в голосе мужчины могло быть намного больше иронии, учитывая внешний вид женщины, которая принесла украшения, но оценщик уже принялся рассматривать через специальную лупу изумруды, после чего тихонько полез в карман за платком, чтобы протереть взмокший от волнения лоб.

- Подарок от баронессы Ванмеер. Это моя бабушка.

Еще один, но уже более пристальный взгляд, прошлись по невысокой фигуре гостьи.

- Как жаль, что Вам приходится расставаться с этим чудом! - едва скрывая радость произнес мужчина, размытого возраста с ухоженными усами и Хоуп, разумеется, ему ничуть не поверила.

По иронии судьбы она закладывала фамильные драгоценности именно в тот день, когда ее бабушка отбывала обратно в Европу. Этот факт изрядно добавлял горечи. Сами побрякушки она не жалела.

Прощание с Уной вышло, чуть ли не лицемерным, но вежливость для бабули стояла всегда на втором месте после прямолинейности.

Альберт не особо любил моменты прощания, а потому лично помогал водителю такси укладывать багаж в машину, пока его дочь с понурым видом не решалась сказать своей бабушке на прощание то, что ее нещадно терзало. Подробности этой диллеммы он знать не желал, будучи в курсе того, что Хоуп в очередной раз пытается перехитрить жизнь и нарушает профессиональную этику. Альберта не покоробил и тот факт, что дочь не обратилась за помощью к нему в первую очередь. Значит, изучила вдоль и поперек отцовский характер, что с одной стороны, безусловно, радовало.

- Я, правда, буду скучать, бабуль! - Хоуп первая прервала гнетущее молчание, приобняв худые плечи старушки, на что Уна тут же встрепенулась и гордо вскинула подбородок.

- Ага! Больно надо мне от тебя и твоего папули сопливые платки считать! Я возвращаюсь, наконец-то, к себе, в человеческие условия, к нормальной прислуге. Где знают, какой жирности сливки идут к эфиопской арабике по утрам и где нет комаров вперемешку с неугомонными сверчками. Не говори глупостей, девочка! Давай к делу! Уна еще может отличить печаль-тоску в чистом виде от недомолвок с той же примесью!

Не улыбнуться было невозможно, но Хоуп все же не смогла смотреть прямо в глаза.

- В моем отделении есть двое детей, которым обещали деньги на операцию, но по страшному стечению обстоятельств, они теперь брошены на волю случая.

- Другими словами, всем на них наплевать...

- Не наплевать, но из-за урагана благотворительные фонды завалены обращениями пострадавших, страховые компании несут убытки, выплачивая компенсации...

- Детка, но это не твои проблемы,- взгляд Уны заволокло, и женщина закусила губу.

- Это мальчик и девочка. У малышки синдром Дауна и состояние тяжелое, операция необходима в течении нескольких дней.

- Что-то мне подсказывает, что выход ты уже нашла, - усмехнулась старуха, поняв, что внучка не собиралась отступать.

Сглотнув подступивший к горлу ком, Хоуп зажмурилась и выпалила:

- Могу ли по своему усмотрению распорядиться твоим подарком?

Уна повернула к внучке исчерченной морщинами лицо и неизменно накрашенные старческие губы сжались в тонкую линию.

- Тебе так важно мое одобрение? - старушечий голос дрогнул от обиды, которая осталась на задворках сознания, просто по привычке. В серьез сердиться на свою «ля сури», Уна не могла.

- Мнение отца мне известно давно, а больше близких людей у меня нет, так что — да! Очень важно! И друзья не особо состоятельные.

Цепкие узловатые пальцы впились в руки Хоуп, и через мгновенье она оказалась, в жестких и не по возрасту сильных объятиях своей бабушки.

- Пожалуй, это лучшее применение побрякушкам. Не тушуйся детка, я завидую твоим идеалам, до которых мне пришлось быть еще пару жизней покрутиться среди всякого дерьма! Поступай, как считаешь нужным, Мышонок! - тонкие пальца с выпирающими суставами, замотанные в морщинистую кожу, до боли сжали руки внучки.

- А ты постарайся следить за своим здоровьем! - Хоуп старалась крепиться, но глаза уже застилали слезы.

- За ним и без того с десяток человек следит. Тесно нам в этом «клубе» доброжелателей, - Уна с трудом удерживала крепость голоса и чтобы взять себя в руки сделала глубокий вдох.

Женщины замолчали.

- Пусть Гард с недельку у тебя в комнате поспит. Хорошо? Мальчик будет скучать по мне, но больше я не могу за ним ухаживать.

Пес был тут как тут, когда услышал свое имя. Животное, ростом чуть ниже стандартного пони, ласково припал холеными боками к обожаемой хозяйке, едва не свалив ее.

- Фу, псина! Убери от меня свои печальные глазищи! Натаскался уже старушечьего тела по лестницам! Не нужен ты мне больше! Вот, люби новую хозяйку и служанку их не сожри в первую неделю!

Гневная тирада исторглась из уст мадам Ванмеер намеренно громко, после чего Уна с удовольствием отметила, как побледнела притихшая на кухне Мегги.

Если пошла угроза расправы, значит, для бабули настала последняя стадия терпения.

- Как только будет возможно, я приеду навестить тебя, - Хоуп заключила в объятия бабушку, но тут ее щелкнули по носу.

- Не ври!

- Тогда буду писать.

- Не пиши! - Уна была непреклонна. - Шли открытки. Все равно в скором времени, я мало кого узнаю, а открытки хоть пополнят коллекцию. И сотри со своего прелестного личика эту жалостливую гримасу. Женщины Ванмееров лишены столь малахольного чувства. Я прожила жизнь так, как считала нужным.... Хотя бы, какую-то ее часть. Взрастив в себе наперекор вышколенному характеру безвольной тряпки, подобие мнения. Надеюсь, итогом этих стараний будет не только сострадание, особенно от такой умной женщины, как ты, моя дорогая. Не вешай, нос! И прощай, Мышонок. Ах, да! Бенедикту горячий привет! Вот с ним приезжай сколько хочешь.

Бабушка была неисправима и, хотя ее проводы могли быть испорчены несколько раз, Уна в свойственной ей манере разрядила обстановку, отмахнувшись от навязчивой заботы двух единственных близких ей людей.

- Мисс! Мисс, простите! Вот цена, которую я могу Вам предложить.

Голос оценщика выдернул Хоуп из воспоминаний, и она несколько секунд бездумно рассматривала нацарапанные на клочке бумаги цифры.

- Еще пятьдесят тысяч сверху или я ухожу, - еще не договорив, она пододвинула к себе обратно бархатный футляр и решительно его захлопнула.

- Мисс Ванмеер, не горячитесь! Давайте обсудим, - растерянный вид мужчины мешался с твердостью в голосе, но женщина уже поднялась со стула и направилась к выходу, от чего усы оценщика затряслись вместе с челюстью. - По рукам!

Сегодня был последний день общественных работ, точнее, день, когда Бенедикт должен был забрать из медцентра подписанные доктором Уиттон бумаги и прибыть в полицейский участок.

Не испытывая особой уверенности, что последует согласие, Нэд предложил Хоуп заехать за ней этим утром. Возражений от нее не последовало, как впрочем, и других слов. Только короткая просьба заехать в антикварную лавку. Причиной ее замкнутости таилась вовсе не в неловкости, которая могла возникнуть после недавнего вечера, плавно завершившегося неожиданно проведенной вместе ночью. Наверное, отъезд бабушки оставил плохой осадок.

Дверца машины громко хлопнула и Хоуп плюхнулась на сиденье, с силой прижимая к себе бумажный пакет.

- Теперь в банк, буквально на пятнадцать минут, а потом на работу...мою.

- Хоуп, все в порядке? - Бенедикт повернулся к ней всем корпусом и протиснул руку, чтобы повернуть ее лицо к себе, но так и не посмел прикоснуться.

- Да. Одной проблемой меньше! - она решительно кивнула с таким видом, словно последние несколько минут топила котят в ведре.

Не трудно было догадаться, что она заложила весьма дорогую вещь и теперь пыталась свыкнуться с мыслью, что другого выхода не было, а потому множество вопросов отпало тут же и Бенедикт не стал добавлять масла в огонь, чтобы избавиться от дискомфорта, прежде всего, для самого себя. Он понимал, что доверие Хоуп можно заслужить только одним способом — полностью подстроиться под ее непредсказуемое поведение. Сам факт того, что Бенедикту внезапно понадобилось копаться в хитросплетениях чужой личности, был из ряда вон, но навалившиеся проблема лихо маскировали ситуацию.

С делами было покончено чуть ли не к полудню, и Хоуп будто заметила, что все это время она не была одна.

Бенедикт, как обычно, направился, к лифтам, чтобы подняться в отделение, как вдруг почувствовал, что его придержали за руку, обхватив крепкими миниатюрными пальцами.

- Я в финансовый отдел, проверю, прошел ли перевод. Выбью на завтра операционную и утрясу бумажную волокиту, - Хоуп резко запнулась и задержала дыхание, не подпуская лишних слов.

Ее вовсе не жгла теплая ладонь Нэда, удерживающая ее, но прикосновение было приятным. Это вызвало знакомое тягучее чувство, которое нельзя было спутать с простой поддержкой или вежливостью.

- Полагаю, мы теперь не скоро тебя здесь увидим? - пробормотала себе под нос Хоуп, но глядя прямо в глаза.

- Отнюдь! Я только хотел спросить, к кому обращаться за пропуском? - отозвался чуть смешливый голос.

Суматоха снующих в разные стороны пациентов и медиков, оставляла все меньше пространства между их телами. Она почти уже упиралась носом в грудь Купера, ощущая то, как он невероятно приятно пахнет, а чтобы посмотреть на него теперь, пришлось закинуть голову и перебороть желание подняться на цыпочки. Слишком большая разница в росте.

- Доктор Уиттон тебе поможет. Еще нужно согласие родителей тех детей.... Ммм в общем, согласие Брайана и Роуз, как я понимаю.