Мистер Бакстер переходит далее к другой истории — о матери, которая отдала своей дочери бесенка, обернувшегося кротом, и велела держать его в банке около печи, тогда, мол, тебе никогда не придется плакать. Интересно, что в этом отрывке Бакстер называет охотника за ведьмами довольно пренебрежительно — «некто Хопкинс», но все же не осуждает того, кто выследил более сотни ведьм и заставил их признаться в ведовстве. Может быть, ученый-богослов был одним из тех, кто верил, что охотник за ведьмами каким-то образом надул дьявола и подсмотрел его записную книжку, в которую Сатана, себе на память, занес имена всех ведьм в Англии, а Хопкинс ею поживился[220].

Можно заметить, что времена безвластия и насилия, казалось, порождали личностей, которые умудрялись получать от смут выгоду; характер этих людей соответствовал временам, которые их выдвигали и позволяли действовать, точно так же, как гибель какого-либо дерева или травинки вызывает к жизни определенное насекомое, питающееся продуктами гниения. Чудовище наподобие Хопкинса могло появиться лишь во времена беспорядков вроде раскола в обществе. Он был, вероятно, уроженцем Меннингтри в Эссексе, в любом случае он жил там в 1644 году, когда город охватила эпидемия гонений на ведьм. Подхваченный течением, он нашел себе занятие и, действуя более рьяно и с большим по сравнению с другими знанием дела, научился своему ремеслу — как он позволяет себе заявить, опытным путем. Позднее ему разрешили заниматься этим как законным ремеслом и переезжать из одного места в другое с помощником по имени Стерн и с некой женщиной. В защиту от обвинения в вымогательстве он заявляет, что плата за его услуги составляла двадцать шиллингов с города, включая расходы на проживание и переезды туда и обратно вместе с помощниками. Он также подтверждает, что никуда не ездил, если его не приглашали.

Главный прием Хопкинса состоял в раздевании обвиняемых донага и втыкании иголок в различные части тела, чтобы обнаружить колдовскую метку, которую, как считали, ставил дьявол в знак своего владычества и через которую подручные дьявола кормят своих отпрысков. Он также практиковал испытание водой, когда подозреваемую заворачивали в простыню, большие пальцы на руках и ногах связывали вместе, и бросали ее в пруд или реку. Если она тонула, это расценивалось в пользу обвиняемой, но если несчастная женщина плавала (а иногда она всплывала на поверхность до десяти раз), обвиняемая считалась виновной, по принципу короля Иакова, который, применяя такой способ дознания, заявлял, что поскольку ведьмы отказывались от крещения, то как раз вода и должна отторгнуть их (однако это красивый оборот речи, а не аргумент). В обычае у Хопкинса было держать бедных ведьм без сна, чтобы не дать им получить помощи от дьявола и ввергнуть слабых, напуганных и изнуренных бессонницей людей в состояние, близкое к сумасшествию; для той же самой цели тюремщики заставляли их ходить до тех пор, пока чрезвычайная усталость и боль в натруженных ногах не оказывали на них дополнительного воздействия, вынуждая к признанию.

Хопкинс сознается, что приемы выдерживания обвиняемых без сна и отдыха впервые стали использоваться как раз им. Но его трактат — ответ на обвинения в жестокости; поэтому он прибавляет, что впоследствии от обоих этих приемов отказались. Гордостью английской нации является мужественная независимость и здравый смысл, который не допустит длительной тирании. Многие священники и джентльмены выступили против действий этого жестокого преследователя беззащитных, хотя для того требовалось большое мужество, так как в гонениях на ведьм такой бессовестный злодей пользовался покровительством титулованных особ.

Мистер Гол, священник из Хогтона в Хантингдоне, имел смелость выступить в печати на стороне слабых, а наглый Хопкинс написал местным властям следующее письмо, в котором нас восхищает смесь бесстыдства, вызова и трусости:

«Предлагаю свои услуги. Я сегодня получил письмо с просьбой прибыть в город Хогтон для поисков одержимых дьяволом людей, называемых ведьмами (хотя и слыхал, что священник ваш погряз в невежестве и сильно против меня настроен). Я намерен приехать, если того пожелает Бог, поскорее, чтоб услышать, о чем он толкует. Один священник в Саффолке выступал с кафедры против моих поисков и вынужден был по решению Комиссии отречься от своих слов. Я очень удивляюсь таким злобным людям (много больше, чем какому-нибудь священнику, который ежедневно говорит ужасные вещи, чтобы привести к раскаянию преступников), каковые жалуются королю и сами страдают, рискуя жизнью, семьями и состояниями. Я намереваюсь нанести визит в ваш город внезапно.

На этой неделе буду в Кимболтоне, и десять к одному, что мне заранее будет ведомо, сколько найдется у вас защитников от меня или вы заручитесь благоразумием. Коли вы мои услуги отвергнете, я откажусь от вашего графства (хоть и не по своей воле) и отправлюсь в другие места, где меня ждут и труд мой вознаграждают. Так что выезжаю.

Засим остаюсь. Мэтью Хопкинс».

Мужественный мистер Гол описывает пытки, применявшиеся Хопкинсом, и сравнивает того с инквизиторами: «Подозреваемую, ее помещали в середине комнаты на табуретку или стол, со скрещенными ногами или в другом неудобном положении; если она сопротивлялась, привязывали веревками; здесь за ней наблюдали и держали без еды и сна двадцать четыре часа, так как считалось, что в течение этого времени приходит бесенок и сосет ее. Именно потому в двери делалась маленькая щель для бесенят, чтоб они входили, но чтоб это не случилось незаметно, те, кто следил за ведьмой, время от времени вскакивали и проверяли комнату. Если они видели паука или муху, то убивали их, а если не могли убить, то получали лишнее доказательство присутствия в комнате бесов».

Если пытка такого рода была применена к преподобному мистеру Ловису, чья смерть слишком мало освещена мистером Бакстером, мы можем понять его (как и любого человека, столь уставшего от своей жизни), можем понять, почему он признал, что с помощью бесенят потопил корабль без какого-либо вознаграждения для себя. В другом случае судья бы потребовал каких-нибудь доказательств, подтверждения, хотя бы пропажи корабля, сведений о том, откуда он шел и куда, короче, чего-то — подтверждающего, что вся история — не выдумка.

Джон Ловис стал викарием Брандистона, около Фрамлингема, в Саффолке, 6 мая 1596 года, прожил там около пятидесяти лет, пока не был казнен как колдун на основании улики, которую мы привели. Несмотря на историю с вынужденным признанием, он мужественно защищался на суде и был, видимо, приговорен скорее как роялист и злоумышленник, чем по какой-либо иной причине. Перед казнью он тщательно растолковал гробовщику, как распорядиться его телом, и по дороге на виселицу читал вслух свое завещание.

Мы видим, что в 1647 году Хопкинс умерил рвение и оставил некоторые свои жестокости. Примерно в то же время в руки этого злодея попала несчастная старая женщина из Хоксена, деревушки в Саффолке; она призналась, как обычно, в чудовищных преступлениях, после того как достаточно время просидела без пищи и сна. Ее фамильяра[221], как сказала она, звали Нэн. Живший по соседству джентльмен, чья вдова и рассказала эту историю, был так возмущен, что вырвал женщину из рук охотников за ведьмами, а бедная старушка, поев и отоспавшись, не смогла ничего припомнить из своего признания, кроме того, что дала своему фамильяру имя Нэн. Для подтверждения этого случая доктор Хатчисон ссылается на письмо вдовы добродетельного джентльмена.

В 1645 году была создана комиссия парламента, во главе которой встали два уважаемых священника, один из них, мистер Файрклоу из Келлара, проповедовал перед остальными на тему ведовства; и после этих разъяснений начались допросы и казни, как в прежнее время. Но народное возмущение против Хопкинса было столь сильным, что некий джентльмен схватил его и подверг испытанию водой, при котором тот, кто выплывает, признается виновным в колдовстве; таким образом стране и удалось избавиться от Хопкинса. Утонул он сразу или нет, точно не ясно, но его упомянул впоследствии автор «Гудибраса»[222]: