К стыду английского судьи и суда присяжных свидетельства этих увлекающихся и пустоголовых девчонок оказалось достаточным, чтобы приговорить к смерти трех невинных людей. Добрая тетушка Сэмюэл действительно была измучена нападками на нее до такой степени, что в конце концов призналась в своей вине. Но ее муж и дочь продолжали настаивать на своей невиновности. Последняя продемонстрировала силу характера и гордилась этим. Она посоветовалась с кем-то, кто пожалел ее молодость, и сказал, что нужно добиваться снисхождения к ее беременности, на что она презрительно ответила: «Нет, я не буду отвечать и за ведовство, и за проституцию!» Мать ее, чтобы показать свое здравомыслие и настоящую цену признания, ухватилась за совет, данный дочери.

Поскольку годы служили ей оправданием, среди бесчувственной публики раздался смех, к которому весело и от всей души присоединилась бедная старушка. Но были и такие, кто думал, что это не шутка, и был склонен считать, что перед ними была Джоанна Саускот[216] и что отцом должен быть дьявол.

Несчастные Сэмюэлы были приговорены в Хантингдоне судьей мистером Феннером четвертого апреля 1593 года. Этот необыкновенный случай, упомянутый в ежегодной лекции, был связан с сэром Сэмюэлом Кромвеллом, правосудие никогда не было так извращено, и его меч не заносился для более ужасного убийства. Мы можем здесь упомянуть, в основном хотя бы для контраста, вызвавшее много споров дело Джейн

Уэнхем, колдуньи из Уокера, как ее называли, жившей много позже. Некоторые из деревенских священников были в этом случае также захвачены половодьем суеверий и не только одобряли обвинение, но и оказывали поддержку нелепым и подлым трюкам, к которым чернь прибегала как к доказательствам колдовства. Но правильное понимание правосудия, поддержанное мыслящими и разумными людьми, удержало страну от крайнего бесчестья, свойственного слишком многим из неправедных приговоров.

Против бедной женщины был выдвинут обычный набор улик с жалобами околдованных людей, извергающих огонь, уловка очень легкая для тех, кто предпочитает скорее поверить в такое жульничество, чем обнаружить мошенничество. Охотники за ведьмами показывали самые простые и нелепые трюки или чары и при изощренном допросе вытягивали из нее то, что называли признанием, хотя оно и было вынужденным.

В результате присяжные признали ее виновной, и она была обречена на смерть. Будучи более удачливой, однако, чем многие другие люди в таких обстоятельствах, Джейн Уэнхем попала к разумному и философски настроенному судье, который не мог смириться с тем, что английская женщина может быть лишена жизни в результате ряда варварских трюков и экспериментов, убедительность которых зависела от доверчивости общества. Он отложил дело о ведьме перед тем, как уехал из города, где шло это судебное разбирательство. Развязка истории в равной степени отличается от тех, о которых мы уже рассказали, и других, которые еще расскажем. Человечный и благородный джентльмен, полковник Пламмер из Гилстона, выступил против клеветы всего общества, поместил бедную старушку в маленьком домике возле своего собственного и взял под свою непосредственную защиту. Здесь она жила и умерла, пользуясь репутацией честного и верующего человека, показывая пример, наставляя своих посетителей к усердию в молитвах; избавленная от жестоких и злобных соседей, она уже никогда больше не давала малейших поводов к подозрению или оскорблениям до самого смертного часа. Поскольку это был один из последних случаев суда по таким делам в Англии, доктор Хатчисон распространялся о нем со всей силой своего красноречия и убедительности. Он таким образом спорил с представителями высшего общества, которые решительно настаивали на продолжении охоты на ведьм: «Какой же акт колдовства совершила Джейн Уэнхем? Какие чары она использовала, или какой акт колдовства вы можете ей предъявить? Существуют законы против злонамеренных действий, когда может быть доказано, что их совершил данный человек? Есть ли хоть один противозаконный факт, в котором можно обвинить ее? Я спрашиваю, произнесла ли она что-нибудь неблагоразумное или совершила какой-то безнравственный поступок, о котором вы могли бы рассказать? Когда она отрицала обвинения, то вела себя вполне благопристойно, когда ее называли ведьмой, она только пыталась защитить свое честное имя, когда осознала подступающую беду, то заперлась в собственном доме и пыталась вырваться из ваших жестоких рук, когда ей взломали дверь, она защищала свою невиновность, упала на колени и говорила, что не может пойти в тюрьму; в своей невинной простоте она позволила вам довести ее до слез и при объявлении ей приговора заявила, что она честная женщина. Таково было ее поведение, и что можно было еще сделать, возвращаясь к этому случаю, где она так много уступила и предложила испытать ее водой? Когда вы проявили самые заурядные языческие и папистские суеверия, когда вы рвали и калечили ее тело, загоняли в него булавки и применили чудовищную пытку с бутылкой и так далее, с кем вы советовались и от кого ожидали ответа? Кто был ваш отец и в чьи руки вы попали? И если истинный смысл закона обернется против вас, какой путь вы выберете для защиты? Осмелились бы вы действовать точно так же, если бы она была богатой, и не увеличивала ли ее бедность вашу вину за то, что вы сделали? И соответственно вместо того, чтобы закрыть вашу книгу с liberavimus animas nostras ( облегчением нашей души ( лат.)) и подумать о суде, я спрашиваю, нет ли у вас больше причин благодарить Бога за то, что вы встретились с мудрым судьей и разумным джентльменом, который удержал от пролития невинной крови и возрождения самого низкого и жестокого из всех существующих среди нас суеверий?»

Но хотя отдельные лица английской церкви могли быть в некоторых случаях справедливо обвинены во впадении в печальнейшие ошибки там, где ошибки столь обычны, нужно допустить, что самые строгие из законов против колдовства возникли при шотландском короле на английском престоле и что только значительное преследование колдунов, начавшееся вслед за изданным им законом, случилось во время гражданских войн, когда кальвинисты получили на короткий период преобладающее влияние в парламенте. Иаков пришел вслед за Елизаветой на фоне больших ожиданий со стороны народа, который, кроме общего удовлетворения от перехода под управление короля, был горд его знанием книг и языков и предполагал, естественно, хотя и неблагоразумно, вознаградить короля предоставлением ему права судопроизводства в тех областях, какие его интересовали. К несчастью, кроме самой безвредной прихоти стать подмастерьем в поэтическом искусстве, в котором пострадавшими были только слова и цифры, монарх составлял основательную работу по демонологии, охватывавшую в полном объеме самые абсурдные заблуждения людей. Он считал свою корону и жизнь нацеленными на верных рабов Сатаны. Несколько человек были казнены за попытку отравить его с помощью магических искусств, а неуравновешенный граф Босуэлл, чьи неоднократные покушения на королевскую особу долго пугали Иакова, начал свой путь к мятежу с консультаций с богинями судьбы и предсказателями будущего. Таким образом, король, который своим пером подтвердил, что предполагаемые колдуны являются прямыми врагами Бога, король, который, кроме того, на более простых случаях (как с Ворцием ( польским королём)) показал, что он без колебаний бросит свою королевскую власть на весы спора в помощь доводам, весьма естественно использовал свое влияние в том случае, когда это было особенно нужно, чтобы расширить и усилить законы против преступлений, которых он боялся и которые ненавидел.

Английский закон против колдовства, принятый в первый год его правления, соответственно имеет самую специфическую природу, описывая колдовство во всех различных способах и обрядах, в которых, согласно фантазии короля Иакова, это преступление могло бы совершаться, и каждый частный случай был объявлен уголовным преступлением. Это дало намного более широкое поле деятельности для выполнения закона, чем по сравнительно мягким актам Елизаветы. Человек теперь мог быть наказан за занятие колдовством как за воровство или убийство. Примечательно, что в тот же год, когда правоведение скорее приспособилось к страхам и пристрастиям короля, чем выразило свое собственное мнение по поводу этого рокового закона, церковный собор высказал совсем другие настроения. Увидев, к каким нелепостям приводят святую профессию развязные и претенциозные люди, пытаясь выгнать одержимость бесами при болезни, которая излечивается обычными средствами, священники приняли каноническое правило, устанавливающее, что в будущем не должно изгонять дьявола или бесов без позволения епископа, тем самым фактически поставив заслон обильному источнику жульничества среди мирских людей и проявлениям позорной глупости среди церковников более низкого положения.