Скотт ощутил в груди боль и, сдерживая ее, крепче сжал плечи.

— И что когда-нибудь тот бандит сядет в тюрьму или умрет, и она сможет вернуться домой.

— К мужу, который женат на другой. Отличная перспектива.

Райлан небрежно дернул плечом, но в его глазах была грусть.

— В моих мечтах она дала бы ему жить своей жизнью. Все равно она вернулась бы только за мной.

— Красивая мечта. Практически как моя об отце, который забирает меня на мотоцикле, как Том Круз в «Лучшем стрелке». Вау, как глупо звучит. — Скотт расслышал в своем голосе смущенную нотку, но стыдно ему, в общем-то, не было. Он знал, что Райлан поймет.

Райлан взял его за руку.

— В мечтах нет ничего плохого. Они наши, и никому их у нас не отнять. — Он коротко сжал его пальцы и отпустил.

Ничего больше он не сказал, и Скотта вдруг прорвало:

— Когда Хизер было шестнадцать, у нее был поддельный ID, да и выглядела она на двадцать один. Однажды она познакомилась в пляжном баре с моим отцом и переспала с ним. А когда поняла, что беременна, он уже улетел со своей эскадрильей.

— Ничего себе. Тяжело ей, должно быть, пришлось.

Скотт больше не мог сидеть неподвижно. Он встал.

— Ее мать не разрешила ей сделать аборт. Из-за Иисуса. О, и еще из-за ежемесячного пособия. Ее принудили родить меня, и теперь она говорит, что я разрушил ей жизнь. И рушит мою, потому что я очень похож на него. Отца она ненавидит за то, что уехал, а меня — за то, что я есть. — Он закатил глаза, словно ему было плевать, но Райлана это не провело.

— Хреново с ее стороны обвинять тебя в том, на что ты не в состоянии повлиять! — В голосе Райлана было столько гневной горячности, что внутри Скотта заструилось тепло.

— Никто и не говорит, что Хизер рациональна. Но тут ничего не поделаешь. Такова жизнь — вот моя мантра. Мне остается лишь не высовываться и пореже попадаться ей на глаза.

Райлан сделал беспомощный жест.

— Мне так жаль.

Скотт зарычал.

— Мне не нужна твоя…

— Знаю, знаю, тебе не нужна моя жалость. — Райлан встал и снова нерешительно дотронулся до него. — Но это не жалость. Это сочувствие человеку, попавшему в паршивую ситуацию. Матери не должны… — Он умолк и опустил руку.

Скотт коснулся его плеча, и Райлан, вздрогнув от неожиданности, взглянул на него.

— Они и уходить не должны, Рай. Мне тоже жаль.

Они с полминуты смотрели друг другу в глаза, пока Райлан не прошептал:

— Спасибо. Знаешь, хорошо, когда рядом есть тот, кто… понимает.

— Угу.

К ним заглянул Боб.

— Мальчики, есть хотите? Я принес сэндвичи из «Сабвэя».

Скотт был вынужден отдать Хизер должное хотя бы в одном: последние пару недель она пыталась готовить для своего нового мужа, и Боб, видимо, подустал от макарон и полуфабрикатов, из которых состоял ее кулинарный репертуар.

— Да, пап, сейчас придем.

Скотт смотрел, как Райлан бережно убирает камеру в футляр, затем прячет в рюкзак и ставит его за матрасом. Затем они переместились на кухню и, взяв по сэндвичу с картошкой-фри, сели за обеденный стол.

— Скотт, — сказал Боб через пару минут еды в тишине, и Скотт, оторвавшись от сэндвича, поднял глаза. — Каждую неделю я даю Райлану карманные деньги — за выполненные уроки, за порядок в спальне и ванной и все в таком духе — и хотел бы начать давать их и тебе. Если твоя мама будет не против, — поспешно добавил он.

Скотт был ошеломлен. Боб словно угадал их с Райланом недавние мысли. Он покосился на Райлана, но тот округлил глаза, как бы говоря: «Я не сказал ни слова, клянусь».

Скотт открыл было рот, чтобы ответить, и Хизер, выпустив сигаретный дым в потолок, проворчала:

— Хм… даже не знаю. Парню твоего возраста надо работать, а не валять дурака. Платить за то, что ты обязан делать и так? Ну уж нет.

Боб шумно выдохнул.

— Ну, как по мне, милая, юношам не повредит немного денег в карманах. Лучше им сосредоточиться на своем образовании, чем задерживаться допоздна, работая в забегаловке.

Хизер сердито уставилась на него.

— Со своим сыном, милый, можешь делать все, что захочешь, но моему — этому ленивому, тупому засранцу — не будут платить только за то, что он есть.

У Скотта пропал аппетит. Он завернул недоеденный сэндвич в обертку и бросил его в мусорное ведро. Потом, задыхаясь от ярости и унижения, развернулся.

— Хизер, ты правда хочешь заходить в эту степь? Правда хочешь, чтобы этот хороший человек узнал, почему я не устраиваюсь на гребаную работу? — прошипел он. — Да потому что ты можешь забухать и бросить детей на три дня!

Краем глаза Скотт увидел, как младшие вздрогнули. Они пытались вести себя так, словно ничего не услышали, но он заметил, как они, сидя перед телевизором на диване, прижались друг к другу, укрываясь от злости и криков. Слезы в глазах Гэвина отвлекли его, и он понял, что Хизер замахивается, только в момент, когда ее ладонь с треском ударила его по щеке. Пошатнувшись, он спиной врезался в стол.

Взбешенный, он выпрямился и пошел на нее, и тогда Боб выскочил из-за стола и встал между ними.

— Спокойно, парень, — глухо проговорил он, положив одну руку Скотту на грудь, а второй удерживая позади себя Хизер. — Спокойно.

Скотт сжал кулаки. Его щека пульсировала, рот приоткрылся в гневном оскале. Боб закрывал собой Хизер, защищая ее, и выражение муки у него на лице ударило Скотта прямо поддых.

— Не волнуйтесь, — прохрипел Скотт. — Я ухожу. — Он оттолкнул от себя руку Боба, обошел его и большими шагами двинулся к двери. Малыши теперь плакали, не скрываясь.

— Скотт, никто не хочет, чтобы ты уходил, — крикнул Боб ему в спину. — Приятель, давай разберемся! Поговорим!

Скотт оглянулся, и его омыла волна безысходности при виде того, как Хизер цеплялась за плечи Боба, прячась у него за спиной. Ну какой мужчина пойдет против жены, чтобы защитить неродного ребенка? Ведь это Хизер он полюбил настолько, чтобы жениться, это она дарила ему радость в постели. Ее ребенок был для него пустым местом. Никем.

Он выскочил за дверь. Его дыхание вырывалось наружу короткими всхлипами, пока он пытался сдерживать слезы. Был вечер, но Скотт знал лес как свои пять пальцев и потому с уверенной быстротой побежал от трейлера в темноту.

Наконец он рухнул под дерево и обмяк с опущенной головой, яростно кусая губу, чтобы не разрыдаться. Он не доставит такой радости этой чертовой суке. От ненависти и унижения его колотило, к горлу волна за волной подкатывала омерзительная тошнота. Глотая ртом воздух, он услышал шаги, шуршащие по листве, и застыл.

— Иди нахер, Райлан, — проскрежетал он. — Оставь меня одного.

— Нет, — услышал он твердый ответ.

Шаги, к облегчению Скотта, остановились у него за спиной — Райлан не стал делать попыток увидеть его лицо, дав Скотту возможность взять себя в руки. Через минуту он почувствовал между лопаток прикосновение теплой ладони.

— Дыши, Скотт, — прошептал Райлан. — Просто дыши.

Скотт задрожал и сжал кулаки.

— Ненавижу ее! — выпалил он. — Ненавижу. Выставляет меня перед твоим отцом каким-то лентяем, нахлебником, делает все, лишь бы ничего хорошего у меня не было. Бьет меня как собаку.

— Я знаю. Она токсичная стерва.

Скотт шмыгнул носом.

— А еще жена твоего отца. Она заставит тебя заплатить за то, что пошел за мной.

— Ну и пусть, — с жаром заговорил Райлан. — Пусть! Я сказал тебе сразу, как только приехал, что их брак нас не касается. Скотт, я на твоей стороне. — Он погладил его по спине. — На твоей.

После этих слов Скотт проиграл битву с эмоциями и позволил слезам пролиться.

***

Райлан лежал, приподнявшись на локте, у себя на матрасе и наблюдал за беспокойным сном Скотта. После того, как его сводный брат успокоился, они пару часов скрывались в лесу, пиная опавшие листья и бродя вдоль ручья. Не разговаривая, но и не отходя друг от друга.

В конце концов они повернули обратно и с облегчением увидели, что свет в трейлере не горит. Скотт подвел Райлана к окошку их спальни, легко поднял раму и, опершись ногой о кондиционер, залез внутрь.

Потом протянул Райлану свою сильную руку и потащил его вверх, выдохнув от напряжения, когда нога Райлана зацепилась за подоконник, отчего он потерял равновесие и рухнул Скотту на грудь. Руки Скотта машинально обхватили его, чтобы он не упал, и на пару секунд они оказались прижаты друг к другу от колен до груди.