Все перечисленные выше качества, серьезно подрывая миф об эффективности и неподкупности полиции, пожалуй, особенно выпукло проявляются при контактах с темнокожими. Стражи закона, например, не гнушались вымогать последние гроши у иммигрантов, обосновавшихся в Бирмингеме. Это стало достоянием общественности, когда в местные организации поступило 12 жалоб, детализировавших систему полицейского шантажа. Выяснилось, что местные блюстители порядка вошли в сговор с одним предпринимателем — уроженцем Пакистана. Во многих случаях они посещали дома «цветных» и информировали, что те нарушили тот или иной закон. Порожденные полицейской фантазией варианты были самыми разнообразными— от нарушения иммиграционных правил до отсутствия страхового полиса на автомобиль. После ухода полиции частенько появлялся их сообщник, предлагавший за определенную благодарность «все устроить». Размер взяток, после которых полиция оставляла иммигрантов на некоторое время в покое, достигал порой тысячи фунтов стерлингов. По словам члена муниципального совета района Спаркбрук, где в основном действовали бирмингемские взяточники-полицейские, Дж. О’Кифа, «вся община скована страхом»³⁸.

Этнические меньшинства в широком плане используются полицией и для проведения отвлекающего маневра. Увеличение числа нераскрытых правонарушений полиция пытается прикрыть в глазах общественности ростом «цветной» преступности. Миазмы расизма, пропитавшие полицейский аппарат, создают весьма благоприятную атмосферу для манипуляций статистическими данными. Дело доходит до того, что эти маневры становятся предметом обсуждения в палате лордов, как это, например, произошло в 1982 году после обнародования столичной полицией очередных данных о преступности.

В этих статистических выкладках был особо выделен один вид преступлений — уличное ограбление. При этом указывалось, что едва ли не основные правонарушители— «цветные». Между тем ограбления, как свидетельствуют те же данные лондонской полиции, составляют лишь три процента всех правонарушений, а ограбления на улицах — всего 0,9 процента. В то же время, когда в полицейских данных приводились сведения о более распространенных преступлениях, таких, как кражи из автомобилей (31 процент всех нарушений закона), квартирные кражи (23 процента), другие кражи (26 процентов), данные о цвете кожи преступников не указывались³⁹. Провокационная публикация полиции явно преследовала одновременно и цель посеять страх среди обывателей перед уличным грабителем— «цветным» и использовать этот страх как рычаг, чтобы получить для себя еще большую свободу рук.

Выступая в парламенте, лорд Илистэн-Морган подчеркнул, что обнародованная статистика грозит ухудшением межрасовых отношений, и обвинил лондонскую полицию в совершении «акта величайшей безответственности». К тому же, отметил он, цвет кожи преступника указывался на основе сообщений пострадавших и с точки зрения статистики подобные выкладки лишены смысла⁴⁰.

На беспочвенность мифа о том, что «цветные», в основном молодежь, нападают на улице на престарелых «коренных англичан», обратила внимание в своем письме в «Гардиан» сотрудница Лондонской школы экономики и политических наук Сандра Уоллмэн. «Уличные ограбления, — отмечает она, — одна из наших давних реалий, она вовсе не завезена сюда людьми чужой культуры». Далее, подчеркивает Уоллмэн, это преступление вовсе не является, как утверждают, «следствием деятельности молодых чернокожих» и соответственно относительно небольшое число жертв падает на престарелых (14 процентов всех подвергшихся ограблению на улице). Разумеется, этот вид преступлений нетерпим. Но так же разумеется, что он не порожден присутствием чернокожих, делает вывод Уоллмэн⁴¹.

Но даже и абсолютные цифры преступников-«цветных» многими ставятся под сомнение. Так, проведенное группой общественных деятелей исследование на материале Южного Лондона обращает внимание на следующий момент. Вероятность того, что вступившего в конфликт с законом молодого человека с темной кожей направят в полицейское бюро для молодежи, на 50 процентов меньше, чем возможность предстать перед этим бюро у правонарушителя-белого. Между тем этот орган полномочен приостановить дело либо ограничиться предупреждением. Темнокожим молодым людям чаще сразу же предъявляют обвинение и отдают под суд. Это, подчеркивается в исследовании, помогает понять происхождение столь значительного числа мелких правонарушителей из числа «цветной» молодежи, находящихся в заключении. Конечно, «лепту» вносит и закон о попытке преступления. Доклад лондонской организации «ЛИТА», специализирующейся на помощи молодым правонарушителям, который опирался на цитировавшееся выше исследование, приводит и такой красноречивый факт: трое чернокожих юношей были арестованы на столичной Оксфорд-стрит и привлечены к ответственности на основании этого закона. Их обвинили в «попытке хищения неустановленной собственности у неустановленного лица мужского пола»⁴².

Надо сказать, что то «внимание», которым пользуются у констеблей молодые люди, отнюдь не случайно. Им предписывают это делать служебные инструкции. Сборник этих распоряжений случайно попал в руки журналистов газеты «Обсервер», которая, к немалому смущению полиции, процитировала его на своих страницах. В одной из инструкций прямо указывалось: особое внимание следует обращать на людей, несущих в ранние утренние часы в руках сумки и пакеты, и в первую очередь при этом — на молодежь в возрасте между 17 и 20 годами. Кстати сказать, в этом же своде инструкций содержались и указания констеблям относительно правил поведения. В частности, при аресте ни в коем случае не следует использовать бранные либо разговорные выражения, а надо пользоваться исключительно корректным языком⁴³.

О том, что из этих указаний воспринимается полицейскими всерьез, а что — в шутку, говорит следующая история, происшедшая в столичном «цветном» гетто Брикстоне. В те самые «ранние утренние часы».

Блюстители порядка, совершая автопатрулирование по улицам Брикстона, из окон своей «панды» заметили автомобиль типа «кортина», за рулем которого сидел чернокожий. Это даже не сумка и не пакет — это машина, которую «цветной», разумеется, украл. Таков был ход размышлений моторизованных стражей закона, которые, оповестив по радиотелефону своих коллег, организовали преследование. Через некоторое время «кортина» была обнаружена стоящей у обочины. Место водителя пустовало, зато рядом на сиденье мирно спал молодой темнокожий. Потом выяснится, что это был студент, приехавший учиться из Нигерии. Однако главный урок он получил не в университетских аудиториях, а в то утро на брикстонской улице.

Собравшиеся кольцом полисмены открыли машину и насильно выволокли его. Последовали жесточайшие удары в живот и в пах, перемежавшиеся вопросами: «Где украдена машина?» Затем его, кричащего от боли, бросили в фургон и отвезли в участок, чтобы запереть в камере. Душераздирающие крики заставили полицейских в конце концов вызвать врача, который предписал немедленную госпитализацию. Однако еще до прибытия «скорой помощи» пострадавшему было предъявлено обвинение в том, что он «пребывал в нетрезвом виде, находясь в общественном месте». Его товарищ, находившийся за рулем, был обвинен, что вел машину в пьяном виде.

Врач не зря настаивал на срочной госпитализации: незамедлительно потребовалась сложная операция, в результате которой студент-нигериец, по всей видимости, останется бесплодным. Этим обстоятельством объясняется нежелание, чтобы его фамилия фигурировала на страницах печати.

Между тем двое основных организаторов и исполнителей акции, констебли Спредбери и Клементс, выступая на заседании суда, зачитывали составленные ими показания. Из их выступлений следовало, что нигериец ни с того ни с сего вывалился из автомобиля.

На ногах он не держался, и ему пришлось «оказывать помощь». После того как ему «помогли» войти в полицейский фургон, он был арестован за пребывание в нетрезвом виде. Не было сказано ни слова, что со стороны студента оказывалось какое-либо физическое сопротивление — да и как его мог оказывать «не державшийся на ногах». Свидетели со стороны полиции отрицали, что кто-либо из офицеров наносил ему побои. Судью, однако, не убедили обвинения в адрес пострадавшего человека, и дело было закрыто.