ГЛАВА 2

Исчезновение Волка я почуял бы, даже если б не присматривал за ним постоянно. Змей — парень целеустремленный, с ним только отвернись, тут же стащит сына загребущими лапами и улетит в закат.

Я не отворачивался. Но он все равно стащил.

В том, что это работа Змея, даже сомнений не было. На Дорогу Волк не выходил, а открывать порталы напрямую из мира в мир он не умеет. Здесь никто, кроме Ринальдо этого не умеет. Никому не надо. Если кто-то исчезает из мира, но не появляется на Дороге, значит, кого-то уволокли прямиком в место назначения, и, наверняка, не спросили согласия. Как я уже сказал, Змей — парень целеустремленный.

Однако прежде чем предъявлять ему претензии, следовало, во-первых, как можно больше выяснить самостоятельно, чтобы не полагаться на благую волю повелителя неблагих фейри, а, во-вторых, подумать, что, собственно, предъявлять-то? У Змея в голове все еще рабовладельческий строй, деспотизм и тирания. Волк — его собственность, а разговоры насчет свободы выбора и каких-то там прав на самоопределение — пустой звук. Речь идет о спасении мира, жертвы неизбежны, нужно свести их к минимуму, желательно обойтись одной-единственной. А я, по его мнению, еще спасибо потом скажу, когда мне не придется уничтожать мир и отягощать и без того тяжелую совесть.

Мне бы, между прочим, и не пришлось. Уничтожение того мира — обязанность Артура, а Артур так высоко ценит свободу выбора и право на самоопределение, что наотрез отказывается признавать себя моим оружием. Значит, и мир убьет он, а не я. Их отношений со Змеем это не испортит, они и так друг друга не убивают просто потому, что не могут. Змей — из любви к сестре, умудрившейся выйти за нашего рыцаря замуж, а Артур — из надежды, что владыка зла когда-нибудь покается и вернется в христианскую веру.

Сам, что-то, не возвращается, как я погляжу.

Хоронить Волка было рано, а оставаясь в пределах Сиенура, я выигрывал время. Выяснив, куда именно Змей вытащил сына, я смогу прийти туда в любой момент, даже до появления там Волка, если понадобится. Для начала же следовало локализовать точку открытия портала. Без приборов этого не сделать, но у меня под рукой был университет Уденталя, потерявший целого доктора наук, революционного доктора наук, и к тому же, достаточно симпатичного, чтоб выпихивать его на первую линию при особо настойчивом проявлении интереса к университету со стороны масс-медиа. Бесценный сотрудник.

Университетский пресс-центр на Волка, вообще, молится. Они б ему жертвы приносили, если бы знали, что он умеет их принимать. Не знают, хвала Тарсе. Только жертв ему и не хватало.

Справедливости ради, университетские мощности подключили бы к поиску любого жителя Сиенура, пропавшего в межмировом портале. Да и готская стража взялась бы искать любого жителя империи, даже не обязательно подданного, если бы он исчез при невыясненных обстоятельствах, а выяснив, что обстоятельства включают в себя похищение с использованием межмирового портала, готы и спецслужбы бы подняли, не поленились. Я, однако, надеялся обойтись университетом. В крайнем случае — заглянул бы в Шенг, в храм Шаэдера-странника. Тот всем видам путешествий между мирами предпочитал Дорогу, однако изучением порталов в его храме тоже не пренебрегали. Работали в тесном сотрудничестве с Ринальдо, обменивались опытом, знали о порталах не больше, чем мой братик, — больше него никто не знает, — но мне не служители храма нужны были, а сам Шаэдер.

Хорошо, что Мигара вышла на связь раньше, чем я отправился в Уденталь. Привлекать университетскую мобильную лабораторию для определения точки портала не пришлось — выяснилось, что Блудница осталась там, откуда исчез Волк, отказывается сдвинуться с места, не позволяет себя отбуксировать и запомнила координаты.

Любая машина запомнила бы, они так устроены, что сохраняют в памяти все свои маршруты. И точку, в которой телеметрия пилота перестала поступать в бортовой кундарб, тоже зафиксировал бы любой боевой болид. Но Блудница сообразила, что на земле всем какое-то время будет не до нее, а вот в космосе с ней непременно свяжутся — не дело это, когда вооруженная машина без пилота болтается в нейтральном пространстве и подает сигнал бедствия.

Так и получилось. Контакт с ней установили сразу, как только выяснили, что Нойер Тилге жив и здоров. Может и раньше бы связались: сигнал бедствия в ближнем космосе — ситуация из ряда вон, и привлекает к себе всеобщее внимание. Однако Блудница оказалась достаточно осторожна, чтобы подавать сигнал по узкому каналу, строго в диспетчерскую Шарни. А в диспетчерской приборы на некоторое время взбесились из-за болида лейтенанта Тилге, который сначала пропал с радаров, а через миг появился на них, но уже ниже уровня поверхности.

В кратере, тэшер штез! В гигантской яме, образовавшейся в результате мощного взрыва, который ни от лейтенанта Тилге, ни от болида, не должен был оставить даже пыли.

Клянусь, если бы я не был шефанго, я бы детей бил. Розгами. Нам традиции не позволяют, и это единственное, что удерживает меня от радикального пересмотра взглядов на педагогику. Если бы Нойера Тилге в детстве пороли, если бы Волка в детстве пороли, может, они, став взрослыми, делали бы меньше смертельных ошибок.

Змея в детстве пороли, так Змей умница, всегда поступает правильно. Переиграл меня на моей же территории. Ладно, может быть падение Тилге и не он подстроил, он даже примерно не знал, где Волка искать. Но как быстро сориентировался! Хвать, и уволок в нору, а я даже не знаю, где та нора.

И Волк тоже… быстро сориентировался. Тилге еще в землю не врезался, а уже посмертные дары получил. Вот и думай, что лучше, быстрая реакция или запоздалая. Промешкай Волк на доли секунды, не успей отдать посмертные дары, и маскировка бы не слетела, и Змей бы его не нашел. Как бы так… натравить на Змея Артура, чтобы объяснить, что пока Волк сам умереть не захочет, мир все равно не спасти? Артур — не образец красноречия, однако в этом вопросе непоколебим и очень убедителен. Даже меня убедил. В том, что, когда Волк решит умереть, я его не спасу.

Нет уж, к акулам Артура. И Змея. Если они вмешаются, Волку точно хана.

— Новости плохие, — сказал Ринальдо. — Исследовать портал удалось только с помощью оборудования, которое создала группа Вольфа, когда работала над «Новой энергией». Мы взяли за образец датчики, установленные на стабилизаторах инфернального прорыва в Хараре. Портал был открыт ниоткуда; в человеческих терминах я бы назвал его одномерным. Точка на плоскости, а не прокол в ткани миров. Места, куда затянуло Волка, не существует.

Ринальдо оценил удивленно-скептическое выражение лица Эльрика и терпеливо уточнил:

— Это воображаемое место. Какого икбера, Эльрик, я не вижу разницы. Воображаемое и несуществующее — одно и то же.

— И это говорит лучший из фченов, изучающих работу разума, — шефанго выразительно поднял брови, — боюсь представить, как плоско мыслят остальные.

— Тебя Даргус не кусал?

— Зубы у него коротки. Я этого упыря к себе и на длину весла не подпущу.

Оба замолчали. Ринальдо — отвернулся к окну, Эльрик пристально уставился на итоговые данные портала. Как будто от взгляда они могли измениться. Данные безмолвно, но абсолютно неопровержимо говорили о том, что без помощи Даргуса в деле не обойтись.

— Есть Иньо, — сказал Эльрик. — Хороший человек. И красивый.

— И уверенный, что всё, касающееся Вольфа, касается Даргуса. Профессор Наац считает их родственниками.

Ринальдо ожидал ощутить в эмоциях брата волну гнева — Эльрик часто злился, все шефанго часто злились, так они устроены. Но, к его удивлению, тот довольно оскалился. Плевать он хотел, что там думают Даргус и Наац. Чего Эльрик не умел, так это ревновать. Вот что значит родиться девочкой и первые шестьдесят лет жизни быть любимицей двадцати тысяч взрослых. В таких антипедагогичных условиях нормальные для психики состояния, вроде ревности или жадности просто не могут сформироваться. Вырастаешь с уверенностью, что всё и так твоё, и живешь в этом убеждении вечность.