Глава 2. Герцогиня Вальмонда

Глава 2

Герцогиня Вальмонда

«Чтобы обуздать Отверженного, я прибегнул к методу, новому и удивительному. То было заклинание Клети, возведённое в тонких аспектах вокруг чудовища, названного мной Охотником. Усиленное собственной праной Отверженного, оно (заклинание) позволило разуму подопытного очиститься от смертельного яда, рождённого из Древа Безумия. Так был создан Клохкур Робкий — первый Покинутый на службе Хранителей Смерти»

Фернанд Элатский, «Мемуары»,

воспоминания о сотворении Клохкура

После похорон Эйвил Крезентальской в Тарагофе был объявлен восьмимесячный траур. Все праздники, включая осеннюю ярмарку, были отменены. В соборах постоянно шли молебны и отпевания супруги Ксенофа Арханского. Горожанам столицы запрещалось устраивать свадьбы, гулянки и прочие увеселительные мероприятия. Впрочем, никто особенно не жаловался. За те три года, что Эйвил была графиней Криниспана (с момента замужества с графом), горожане полюбили эту миловидную женщину, которая смягчала жёсткий характер Ксенофа, и не давала тому зверствовать в лучших традициях арханского рода. Именно она всегда противилась (пусть и бесполезно) увеличению налогов в Криниспане. Именно она накричала на деда своего мужа, Тизария Бешеного, когда тот велел внуку произвести массовое уничтожение повстанцев Зелёного Фронта, восставших против жестоких порядков в Криниспане. И вот теперь, когда душа Эйвил покинула бренную землю Саул Тай, народ пошёл оплакивать её, готовясь в душе к лютым расправам, которые могли посыпаться на графство в недалёком будущем.

На похоронах также присутствовал император Аркании Гайлорд Сильный. Эйвил приходилась ему двоюродной сестрой по материнской линии. В детстве они дружили и часто играли в свои незатейливые игры. Поэтому Гайлорд не смог проигнорировать случившееся в столице Криниспана.

Обряд Нарекания прошёл в тот же день, что и похороны Эйвил. Верховный Отец Шарака, Бога Мудрости, в тарагофском соборе опрыскал чадо Его Светлости святой водой, произнёс над ним молитву и нарёк младенца древним и весьма редким именем, звучавшим как Деймос. На сируанском наречии это слово означало «властелин».

Утром, на третий день после похорон, Ксеноф сидел мрачный в своём кабинете и предавался безрадостным мыслям. Смерть супруги подломила его внутренне, заставила графа почувствовать свою незначительность и слабость. Несмотря на репутацию жестокого правителя, Ксеноф искренне любил Эйвил. Он ценил в ней мужество, силу воли и, как ни странно, доброту. Ксеноф с горечью вспомнил о том, как ждали они этого ребёнка, как радовались его зачатию. И вот теперь забота о сыне целиком легла на его плечи.

На лице графа внезапно прорезалась глубокая морщина. В глазах сверкнул страх. Его мысли потекли по новому руслу, ещё более неприятному. Покинутые оказались правы. В ту же роковую ночь, когда Эйвил скончалась, Ксеноф обнаружил на груди младенца родимое пятно красного цвета. Своими очертаниями оно напоминало дерево, со всеми его изгибами, чётко выделенной кроной и стволом. А ведь это было наиболее достоверным доказательством слов Агно. Каждый человек в Саул Тай знал эту примету, выдающую сущность Токра. Многочисленные легенды гласили, что Тёмные Боги, ещё до Смутных Времён Гарата, решили сломить род людской изнутри. Для этого с помощью древней магии они создали дьявольский шар и сбросили его с небес на землю. Шар разбился от удара, и осколки его разлетелись по миру. Они пронзили множество людей, которые с тех пор стали верными служителями Терфиады. Те же легенды гласили и то, что Светлые Боги помогли людям исцелиться от скверны. Однако осколки шара не удалось извлечь полностью из тел заражённых. С тех пор, время от времени, в роду людском рождаются младенцы, чьи души запятнаны Тьмой. Их называют Токра, они сильнее обычных людей, их сложно убить, а на груди каждого находится отпечаток Терфиады, по которому их легко опознать.

— Можно, господин?

Ксеноф вздрогнул, услышав этот мягкий вкрадчивый голос.

— А, это всего лишь ты, Фольтест! — вырвался вздох облегчения из груди графа. — Почему без стука? Ты же знаешь, я не люблю, когда меня беспокоят без предупреждения.

— Я стучал, милорд, — принялся оправдываться советник. — Просто вы настолько углубились в свои мысли, что не слышали. И всё же, прошу извинить меня за эту бесцеремонность.

— Ладно тебе, — отмахнулся граф, — садись и не мозоль глаза.

Советник уселся в предложенное ему кресло, затем внимательно посмотрел на своего хозяина и отметил в его облике некоторые перемены, говорящие о глубоких переживаниях.

— Вы измучены, мой лорд. И вам надо поспать.

— Не строй из себя мою покойную матушку, мир праху её. Ты сам прекрасно знаешь, что я не могу нормально выспаться после всего случившегося.

— Вы имеете в виду смерть супруги, милорд?

— И это тоже. Но ещё больше меня волнует то… — Ксеноф замолчал, стараясь подобрать слова, — да ты сам всё знаешь.

— Деймос, ваш сын, — утвердительно кивнул Фольтест.

— Вот именно. Ты сам видел знак на его груди. И ты слышал слова этого богомерзкого создания, который предложил забрать моего сына. Право, я уже и не знаю, отказал бы я ему сегодня? Может, будет лучше для всех, если я позволю Деймосу стать одним из этих проклятых Токра. Что ты думаешь по этому поводу?

— Милорд, я буду говорить с вами откровенно. Все мы знаем с рождения, что Токра — убийцы, готовые растерзать всех у себя на пути. Непослушных детей пугают этим словом. Монахи и жрецы каждый год просят богов убрать Покинутых из нашего мира. Большинство же людей полагает, что Токра просто вымысел, нелепая фантазия сумасшедшего барда. Признаться, я и сам так считал ранее. Однако вспомните ту историю, что произошла семь лет назад. Вы тогда ещё не были графом Криниспана.

— Да, в то время я служил своему деду в качестве офицера-тысячника в его армии. Ты уже тогда был моим телохранителем и советником. Занять же более высокое положение в арханском доме я даже и не мечтал, ибо был всего лишь пятым принцем в иерархии графства Паршидан. Но какую историю ты имеешь в виду, Фольтест?

Советник криво улыбнулся.

— Вот уж не думал, что вы сможете забыть такое. Ваша тысячная гвардия стояла тогда в столице Паршидана, в казармах Святого Патрика. Вы должны были скоро выступить в поход против Карнуэлла Противного. Помните?

— Конечно, — кивнул Ксеноф. — Карнуэлл — мой дядька — отказался выплатить пошлину деду, аргументируя это тем, что выходит из арханской коалиции. Естественно, Тизарий не мог допустить чего-то подобного. И отправил меня разобраться с Карнуэллом. Но какое это имеет значение сегодня?

— А вы помните, господин, что за сутки до выступления против Карнуэлла, в Хемшифе, столице Паршидана, произошёл неприятный инцидент. Базар Хемшифа оказался местом военных действий.

В глазах Ксенофа забрезжила искра понимания.

— Да, — граф задумчиво погладил подбородок. — Мой слуга вбежал в казармы, и сообщил о небольшой заварушке, произошедшей на базаре. Якобы, какой-то сумасшедший объявился на нём и принялся рубить мечом без разбору всех, кто попадался ему на пути. Слуга сказал, что сумасшедший уже убил двоих торговцев и одиннадцать горожан. А поскольку я отвечал на данный момент за безопасность центральных районов Хемшифа, то мне пришлось отрядить трёх гвардейцев на уничтожение этого ублюдка. Однако через час слуга снова вбежал ко мне и сообщил, что они погибли.

— Да, — кивнул Фольтест, — и вы, разозлившись не на шутку, послали на базар сорок гвардейцев.

— Так и было, — согласился Ксеноф. — И, насколько я помню, они прикончили его. На этом история закончилась.

— А вы сами видели, как именно она закончилась, милорд?

— Делать мне было больше нечего, кроме как наблюдать за каждой стычкой в городе! — возмутился граф.

— А я присутствовал там, так как отправился вместе с гвардейцами. И видел всё, если не с самого начала, то до конца. Когда мы прибыли на место, землю базара устилали трупы. Всё вокруг было залито кровью, торговые палатки заляпаны мозгами и человеческими внутренностям. Сотни людей из тех, что ещё не успели выбраться за пределы базара, метались взад и вперёд, пытаясь ускользнуть от маньяка с клинком. Как жаль, что вы сами не видели его. Это было нечто. Худой юноша, в рваном плаще на голое тело. Глаза горят дьявольским огнём, кожа синюшная, как у свежепохороненного трупа. Увидев нас, он дико засмеялся, обнажив два ряда белых зубов. Я чуть не наложил в штаны. Среди зубов, сверху и снизу торчали длинные клыки, выдающие в нём вампира или оборотня.