Глава 3. Глаза Смерти

Глава 3

Глаза Смерти

«Кровавый Рогул — величайший из древних Токра — оставил своим собратьям в наследство тайную технику. Сие — три устрашающих двеомера, основа техники Этратиус, снискавшая Покинутым славу Высших Кровопийц. Глаза Рогула — третья ступень, Когти Рогула — вторая ступень, Удар Рогула — первая ступень»

Тёмный Менестрель, «Огонь и Хаос»

Десятки, нет, сотни различных запахов кружили над младенцем, принуждая его принюхиваться и морщить крохотный носик. Он ещё не догадывался, что никто из людей, окружавших его, не чувствует их. Для него же они стали нормой, первым откровением реальности. С самого первого дня жизни, когда зрение ещё не сформировалось, запахи были для него единственным источником познания окружающего. Вот и сейчас, младенец распознал нежный запах Милы, когда девушка только входила в его комнату.

— Как наши дела, малыш? — весело защебетала фрейлина.

Малыш беззвучно рассмеялся и протянул к Миле крохотные ручонки. Девушка подхватила его и закружила по комнате. Вскоре она ощутила головокружение и, хотя маленький принц требовал продолжения, положила его в кроватку.

— Дай мне немного отдохнуть, малыш, — рассмеялась она и села подле него.

Удивительное дело, но ребёнок понял слова фрейлины и успокоился. Мила, впрочем, не удивилась. Она давно подметила феноменальные способности малыша. В его кристально чистых глазах цвета индиго фрейлина частенько замечала то осмысленное выражение, которое отличает разумное существо от животного. Он словно всё понимал, только не мог выразить свои чувства словами.

В этот момент Деймос унюхал два новых запаха. Первый принадлежал его отцу, угрюмому мужчине, который лишь дважды брал его на руки, всегда с сильным чувством тревоги. Второй запах был незнаком Деймосу. Но уже через несколько секунд он сделал вывод, что это женщина, другими словами — та разновидность людей, к которой принадлежали его мама, Мила и служанки, убирающие его комнату семь раз в неделю. Уже сейчас, в неполные шесть месяцев жизни, Деймос имел представление о разделении полов, пусть только и на основе запахов.

Поначалу малыш ощутил радость по этому поводу. Как же иначе, ведь все женщины, которые приходили к нему, будь то Мила, или служанки, — все они выражали ребёнку свои симпатии и любовь. Однако в следующее мгновение Деймос ощутил раздражение, волной поднимающееся из груди. В глазах принца вспыхнули и погасли злобные огоньки. Реакция на незнакомую женщину удивила даже его самого.

Мила не знала до последнего о скором приходе графа. Лишь когда скрипнула дверь, девушка поняла, что у принца посетители. Ксеноф и Вальмонда прошли в комнату, и граф недовольно посмотрел на девушку.

— Герцогиня, — сказал он, повернувшись к Вальмонде, — это Мила. Она была фрейлиной у моей супруги, а сейчас стала нянькой для Деймоса. Мила, мы с госпожой пришли навестить моего сына. Будь так любезна, оставь нас одних.

Девушка сделала неуклюжий реверанс и поспешила покинуть комнату. На прощание она подмигнула малышу, но так, чтобы граф не заметил.

— Какой красивый младенец, — всплеснула руками Вальмонда, подойдя к колыбели. — Ксеноф, твой сын просто милашка.

— Не мне об этом судить, — улыбнулся граф. — В любом случае, я считаю, что для мужчины главные достоинства — это сила и мужество, а красота — достояние женщин. И ты наглядное тому подтверждение, Валь.

Герцогиня рассмеялась, обнажив два ряда белоснежных зубов. Единственное, что немного портило впечатление, — это их размер. Зубы Вальмонды были несколько крупнее, чем полагалось, однако со временем Ксеноф перестал замечать этот недостаток.

— Бессовестный льстец. Прекрати. Я же знаю, что ты говоришь это только для того, чтобы вскружить мне голову.

— И вовсе нет, — граф скорчил обиженную гримасу. — Ты очень красивая женщина, Валь. Скажу больше, ты напоминаешь мне…

Ксеноф резко замолчал, когда сообразил, что чуть было не проболтался. Вальмонда пытливо взглянула на графа, надеясь проникнуть в его мысли.

— Я похожа на Эйвил? — спросила герцогиня. — Ты это хотел сказать?

Ксеноф замялся. Он стеснялся признаться в этом даже самому себе.

— Ну, да, — через секунду выдохнул он, — это правда. Извини.

— За что? — удивилась Вальмонда. — Эйвил была твоей женой. Я знаю, как сильно ты её любил. И то, что я чем-то напоминаю тебе её, — это комплимент, за который не нужно извиняться.

Внезапно из колыбели раздалось недовольное сопение. Это принц почувствовал, что о нём забыли, и решил исправить такое несправедливое положение вещей.

— Можно я подержу его на руках, Ксеноф? — герцогиня склонилась над Деймосом.

— Конечно. Только будь осторожна, — в голосе графа прозвучали тревожные нотки, но Вальмонда не обратила на них внимание. В конце концов, разве могла она знать о последних событиях, произошедших в замке.

Неуклюжим движением Вальмонда достала Деймоса из кроватки и прижала к груди. Её холодные руки стиснули малыша так, что тот запищал от удушья.

— Ой, извини, малыш, — воскликнула герцогиня.

В голосе её слышались нежность и участие, но Деймос мгновенно разоблачил красотку. Несмотря на внешнюю доброжелательность, запах герцогини сгустился, а пространство вокруг неё наполнилось особыми флюидами радости. И Деймос понял, что она нарочно причинила ему боль, хотя и не знал почему. А всё было просто — Вальмонда с первого взгляда почувствовала неприязнь к сыну своей покойной соперницы.

Конечно же, принц не мог ещё анализировать ситуацию, как взрослый человек. Однако он был не из числа обычных младенцев, пребывающих в невежестве первые годы жизни. Уже сейчас Деймос прекрасно читал в душах людей, и понимал, кто из них враг ему, а кто нет. И только собственная беспомощность тяжело давила на грудь. Он был слаб и не мог ответить обидчице, как того желала его тёмная суть. Или всё-таки не так уж и слаб?

— О, нет, — из груди Вальмонды вырвался внезапный крик ужаса. Она отчаянно взмахнула руками, и Деймос упал назад в колыбель. Ему повезло, и падение прошло без ушибов и травм.

— Что с тобой, Валь? — Ксеноф участливо поддержал герцогиню, когда та изогнулась в судороге.

— Сердце, — тяжело дыша, прошептала Вальмонда, — внезапно прихватило, — на её губах запузырилась слюна, словно у эпилептика. Вальмонда была почти без чувств.

— Кто-нибудь, сюда, — оглушительно закричал граф, повернувшись к двери.

Почти сразу же внутрь вбежали две пожилые служанки и испуганно уставились на господина. Он всё ещё поддерживал Вальмонду, словно та была хрустальной статуэткой.

— Отведите герцогиню в мои покои, — жёстко рявнул Ксеноф, разозлившись на служанок за их глупые лица. — И вызовите к ней лекаря. Быстро! Чего стоите?

Служанки подбежали к Вальмонде, и граф аккуратно передал им герцогиню. Та прижимала руки к груди, не в состоянии самостоятельно отойти от приступа. Когда они покинули комнату, Ксеноф подошёл к кроватке Деймоса и посмотрел на сына тяжёлым, почти ненавидящим, взглядом.

— Это ты сделал? — яростно прошипел граф.

Пару секунд он ожидал услышать ответ, но затем вспомнил, что Деймос ещё слишком мал и не умеет говорить. Впрочем, Ксеноф не сомневался в том, что сын его понял. В глазах младенца горел злобный огонь, словно он торжествовал победу.

— Это нелепо, — наконец воскликнул Ксеноф, — он же ребёнок.

Граф усталым движением протёр глаза и вышел из комнаты. Он понимал, что пришло время разрешить сложившуюся ситуацию, но не знал как. Деймос должен умереть, — внезапно мелькнула жестокая мысль, однако Ксеноф не ощутил облегчения от найденного решения.

***

Когда отец оставил его одного, Деймос впал в сонное оцепенение. Временами оно прерывалось скользкими видениями, в которых фигурировали Мила, нежно улыбающаяся принцу, и любимая матушка, которую жестокие небеса забрали к себе, не позволив малышу почувствовать родительское тепло.

Ещё принц видел отца, вечно угрюмого и мрачного. Ксеноф всего лишь четыре раза побывал у сына за те шесть месяцев, которые прошли после Обряда Нарекания. Наконец Деймос разглядел Вальмонду. Она брезгливо кривила тонкие губы, с ненавистью взирая на младенца. Ответная реакция не заставила себя ждать. В душе принца вновь пробудилось желание отомстить этой женщине. И младенец почувствовал прилив магических сил.