— Bonne soiree, Полин.

Пантер был гладко выбрит, одет с иголочки, аккуратно причесан и пах одеколоном, который зайка уже успела полюбить. Он протянул девушке букет белых лилий.

— Привет, — кивнула Полина, приняла цветы и посторонилась, пропуская мужчину.

Первым делом тот принюхался. Зайка усмехнулась. Ну, еще бы! Зря она, что ли, лосося в белом вине запекала?

— Как чудесно пахнет! — улыбнулся Роман.

— Мой руки, а я пока накрою, — распорядилась Полина и направилась в кухню, привычно заглушая попытки женского естества расплыться розовой лужицей от чувства уюта и довольства, когда твой мужчина вернулся в пещеру с тушей убитого зубра, а ты как раз на костре голяшку вчерашнего мамонта дожариваешь.

Роман ел с аппетитом. В конце ужина, прошедшего в молчании, поблагодарил и похвалил стряпню зайки. Полина улыбнулась, зарылась рукой в уголь волос мужчины. Но до того, как он повернул голову, чтобы поцеловать ее пальцы, отняла ладонь, собрала посуду и отнесла к мойке.

Сгрузив тарелки и столовые приборы, задержалась, собираясь с мыслями. Ей предстояло задать серьезный вопрос пантеру. Вопрос, от которого зависело их будущее, если таковое было возможно.

Роман подошел сзади и обнял Полину. Зарылся носом между заячьих ушей и шумно втянул воздух, а потом выдохнул и довольно зарычал.

Полину жаром опалила волна, взбудоражив все нервные окончания. Ждать больше было нельзя. Или разговор не состоится.

Она развернулась к своему пантеру так, чтобы видеть его глаза, в которых уже светился азарт охоты, и спросила:

— Роман, инциденты в ювелирной Златова и клинике Виргуна — твоих рук дело?

Пантер поперхнулся собственным урчаньем.