И хотя у меня нет никаких моральных терзаний по поводу того пути, который я выбрал, я не считаю себя человеком настолько склонным к насилию, чтобы забрать чью-то жизнь. Мне не свойственна жестокость, если не брать в расчет парочку сексуальных фантазий. Я не хочу причинять ей физический вред, а просто хочу ее.

Я думаю, что никогда не поздно сделать одну их тех жалких попыток опять завести отношения. Но в итоге мы придем к тому же самому — жалости. На этот раз я хочу, чтобы гребаная женщина знала, что я не беспомощен только потому, что я не могу с ней поговорить. На самом деле, я даже пришел к выводу, что мне не придется причинять ей боль. Я узнал ее слабое место.

Я еще никогда не встречал человека, который бы так упивался социальным взаимодействием, как это делает она. Если лишить ее всего, то она подчинится.

Я наблюдал за ней на тех конференциях, на которых она выступала, стараясь держаться в тени, чтобы девушка не заметила меня и не поняла, что в толпе постоянно меняющихся лиц всегда мелькает одно и то же. Она порхала вокруг, и теперь я понимаю, откуда произошел термин «Социальная бабочка» [5] . У нее оказался самый мелодичный смех, который я только слышал, и несколько раз я почти почувствовал себя виноватым.

Но потом я закрываю глаза и представляю под собой ее обнаженное тело, осознавая, что хоть раз в моей гребаной жизни у меня будет абсолютная власть над женщиной. Над кем-то, кто не сможет отвергнуть меня и не станет меня жалеть, после чего чувство вины испаряется.

Я не могла остановить слезы, которые стекали по моему лицу от того, насколько легкомысленно он относился ко всему этому. Как запросто он рассказывал о том, что планировал сломать меня, будто кто-то упомянул, что они ели на ужин. Крайнее высокомерие и полное отсутствие раскаяния.

Я снова взглянула на мужчину, желая посмотреть, почувствовал ли он хоть что-нибудь вообще после того, как его тайна была раскрыта. Но все, что я увидела — равнодушие и возникшую сегодня нетерпеливость. Это был день, когда он отпускал меня. Я знала, что он не разрешит мне остаться, потому что он позволил мне взглянуть на свой мир, и я зашла слишком далеко.

Я до сих пор не понимала, зачем он это сделал, но если этот мужчина позволил мне увидеть человека за занавесом, то лишь потому, что покончил со мной навсегда.

Май 3-е:

Всего пара недель, и она снова будет в Атланте. Я не могу поверить, что действительно собираюсь это сделать. Несколько месяцев я думал, что так и не решусь на этот шаг. Это была обыкновенная фантазия, как и множество других. Я просто сделал эту более реальной.

Но, потратив на нее возмутительную сумму, я клянусь Богом, что украду ее. Мне известно, что там, откуда она родом, люди чрезвычайно горделивые, так что я должен как можно скорее довезти ее до дома. Чем короче будет расстояние, которое мне придется ее перевозить, тем лучше.

Я исследовал различные наркотики и нашел один, который продержит ее в отключке около четырех часов. Поездка домой, если исключить какие-либо проблемы, займет только два. Если повезет, я не попаду в пробку. Не хочу, чтобы она проснулась связанной в машине. Это полностью разрушит эффект и подарит ей пусть и небольшой, но шанс на побег.

Я же хочу, чтобы она с самого начала поняла, что шансов на спасение нет. Хотя, как только я переведу ее в роскошный люкс, то буду ждать того, что в какой-то момент она на меня набросится. Мне кажется, что будет лучше как можно быстрее погасить ее мятежный дух и позволить ей увидеть бессмысленность своих поступков.

Я не видел ее с марта. Вместо этого, я изучал ее прошлое, узнавал все, что мог. Я хочу, чтобы в ее комнате было все, что ей нравится.

С одной стороны, я хочу сломать ее настолько сильно, чтобы она исполняла все мои желания без единого вопроса. Но с другой стороны, я хочу, чтобы она меня выбрала. Я жажду, чтобы она была благодарной и готовой. Я жажду контроля, но не хочу, чтобы она вопила от ужаса, пока я ее трахаю.

Я знаю, что мир классифицировал бы меня как монстра, но меня возбуждает контроль, а не женщина, кричащая или умоляющая меня не насиловать ее. Я не против легкого испуга, просто хочу, чтобы это был ее выбор. Если она не выберет меня, я просто оставлю ее в камере до тех пор, пока она не передумает. Я чертовски долго ждал этого момента. Если Эмили думает, что сможет пересилить мое терпение, то она сошла с ума.

Май 15-ое:

Все прошло не так гладко, как я планировал. Когда ей стало нехорошо, я помог девушке выйти на улицу. Не думаю, что она вообще меня видела. А потом она упала в обморок прямо мне в руки. Жертва оказалась у меня в машине еще до того, как кто-то заметил ее отсутствие. Я не останавливался, чтобы обездвижить ее на протяжении тридцати минут, пока не миновал шоссе.

А затем я вырулил на безлюдную дорогу. Там, я связал ей руки и ноги, завязал глаза, а потом уложил на заднее сиденье и накрыл одеялом. Я знал, что безопаснее положить ее в багажник, но возможность того, что она умрет от отравления угарным газом, особенно вперемешку с наркотиками, которые уже циркулировали в ее крови, меня не прельщала.

Я посадил ее в камеру до того, как она пришла в себя, и решил сначала понаблюдать за ней через монитор. Когда действие наркотика закончилось, а она не проснулась, я слегка забеспокоился. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она все-таки очнулась. Она просто не кричала и не двигалась.

Она была умна, экономя свои силы, в ожидании, возможно, единственного шанса на побег, попутно прокручивая в памяти свои действия и то, что привело ее ко мне. Я принес ей поесть. Я не планировал прикасаться к ней в первый же день, и я знал, что должен был быть более сдержанным, чтобы не навредить ей.

Я не хотел причинять ей боль. Я желал сделать все как можно лучше. Но лучше должен был стать я сам. И я об этом не пожалел. Я сел на пол рядом с ней, протянул руку и погладил ее по гладкой щеке. Еще никогда я не ощущал столь нежной кожи.

Я знал, что она была напугана. Она, вероятно, подумала, что я причиню ей вред, но неожиданно, мне захотелось о ней позаботиться, ведь она была живым человеком. Я думал о ней месяцами, как о некой собственности, которую приобрел, но не мог отрицать ее горячее рваное дыхание или ее нежные щеки, или то, как она тянулась ко мне, даже если сама этого не понимала.

В конце концов, мне удалось прекратить к ней прикасаться и начать кормить супом. Я был удивлен, что она все еще не начала оказывать сопротивление. Я обнаружил, что моя рука соприкоснулась с ее грудью и жертва дернулась. Это заставило меня разозлиться. Дело не в том, что красотка отстранилась, но я ожидал чего-то другого. Я уже собирался уходить, когда меня остановил ее голос. Мягкая, отчаянная мольба, которая заставила мои штаны натянуться.

Я вернулся и решил протестировать ее, чтобы посмотреть, как далеко она сможет зайти ради еды. Я понимал, что она все еще была слегка под кайфом, голодная, уставшая и напуганная. Я собирался устроить ей проверку сейчас, а потом подождать неделю, как и планировал.

Доедая суп, она тянулась за моим прикосновением, издавая мягкие стоны, которые, я уверен, она даже не замечала. У меня возникла мысль переселить ее в люкс немедленно. Плюнуть на план и просто отвести ее в хорошую комнату с душем и другими удобствами. Но это не привело бы к тому, чего я добивался.

Обладать ей, такой напуганной, пытающейся угодить мне, ради пищи... Я не могу отрицать того, как это на меня подействовало. Эта неделя будет тяжелой. Но я готов признаться в своих желаниях. Она не просто мне нужна. Я даже не хочу, чтобы она просто меня не жалела. Я хочу ее страха, отчаяния, полного и абсолютного подчинения. И я готов дождаться этого момента.

Она спросила меня, почему я делаю это с ней, и на этот раз я был рад, что не могу говорить. Мое молчание поможет ей сформироваться, мои руки станут моим голосом, и, в конце концов, она перестанет чувствовать разницу, ей станет все равно. Сломить ее будет лучшим, что я когда-либо делал.

Май 18-ое:

Она действовала так, как я и ожидал, когда запустила свой суп в стену, словно обиженный ребенок. Мне кажется, что она все еще думает, что я собираюсь убить ее, и хочет, чтобы я потерял контроль и делал это по-быстрому. Это единственное объяснение, которое я могу придумать в оправдание ее выходке.