— Откройте ее, дорогая, — тихо сказал мистер Квин.

Пальцы ее медленно повернули дверную ручку до упора. Затем торопливо, словно маленькая Лулу, решившаяся проглотить свою порцию рыбьего жира, Пола зажмурилась и распахнула дверь.

И все еще не раскрывая глаз, она на ощупь шагнула через порог в открытый мир.

 Эллери Квин

Человек кусает собаку

Каждый, кто наблюдал тигриную походку, закушенную губу, нахмуренные брови и черную меланхолию, характеризующие поведение мистера Эллери Квина, знаменитого сыщика, в те ранние октябрьские дни в Голливуде, с почтением сказал бы, что интеллект великого человека снова занят титанической борьбой с силами зла.

— Пола, — заявил мистер Квин Поле Пэрис, — я схожу с ума.

— Надеюсь, от любви, —- нежно промолвила мисс Пэрис.

Мистер Квин продолжал шагать взад-вперед, погруженный в размышления. Мисс Пэрис не сводила с него ласкового взгляда. Когда он впервые повстречался с ней в период расследования двойного убийства Блайт Стьюарт и Джека Ройла, знаменитых кинозвезд[65] мисс Пэрис пребывала в тисках психическою расстройства. Она панически боялась толпы. Врачи именовали это «толпофобией». Мистер Квин, движимый труднообъяснимыми эмоциями, взялся исцелить леди. Решив, что терапия должна быть одновременно шоковой и компенсирующей, он начал ухаживать за ней.

И хотя мисс Пэрис поправилась, мистер Квин, к своему ужасу, обнаружил, что лечение иногда может представлять худшую проблему, чем недуг. Ибо пациент быстро влюбился в своею целителя, а целитель не мог избавиться от мучительных эмоциональных последствий.

— Это так? — настаивала мисс Пэрис.

— Что-что? — рассеянно переспросил Эллери. — О, нет. Я имею в виду чемпионат по бейсболу. — Вид у нега был свирепый. — Неужели вы не понимаете, что происходит?

Нью-йоркские «Янки» и нью-йоркские «Гиганты» ведут смертельную борьбу за зваише чемпионов мира, а я нахожусь на расстоянии трех тысяч миль от этого!

— А-а, — протянула Пола и тактично добавила: — Бедняжка.

— Я никогда не пропускал нью-йоркские состязания, — жаловался Эллери. — Это сводит меня с ума! А ведь это грандиознейший чемпионат из всех, какие когда-либо происходили! Мур и Ди Маджо[66] творили на поле чудеса. «Гиганты» вели тройную игру. Гуфи Гомес поставил вне игры четырнадцать человек. Хаббелл делал ослепительные подачи. А сегодня Дики вырвался вперед в девятой подаче, обошел троих «Янки» и поймал мяч в правом поле...

— А это хорошо? — осведомилась Пэрис.

— Хорошо! — взвыл мистер Квин. — Это всего лишь может сделать необходимой седьмую игру!

— Бедняжка, — повторила мисс Пэрис и взялась за телефон. Положив трубку, она сказала: — На Востоке погода угрожающая. Нью-йоркское бюро погоды ожидает завтра ливневые дожди.

Мистер Квин уставился на нее.

— Вы имеете в виду...

— Я имею в виду, что вы летите вечерним рейсом на Восток и послезавтра увидите вашу драгоценную игру.

— Пола, вы — гений! — Внезапно физиономия мистера Квина вытянулась. — А как же студия, билеты... Bigre![67] Я передам на студию, что слег со слоновой болезнью, и телеграфирую папе, чтобы он забронировал места. С его влиянием в муниципалитете он должен... Пола, не знаю, что я сделаю...

— Вы могли бы, — предложила мисс Пэрис, — поцеловать меня... на прощание.

Мистер Квин рассеянно повиновался. Внезапно он вздрогнул.

— Вовсе нет! Вы полетите вместе со мной!

— На это я и рассчитывала, — довольно сказала мисс Пэрис.

Поэтому в среду мисс Пэрис и мистер Квин находились на стадионе, в открытой ложе за помещением команды «Янки».

Мистер Квин сиял и наслаждался. Пока инспектор Квин с естественной для отца подозрительностью вовлек Полу в исследовательскую беседу, Эллери посыпал свои колени и колени Полы ореховой скорлупой, поглощал сосиски и содовую в неумеренном количестве, отпускал критические замечания по поводу внешности спортсменов, высмеивал «Янки», превозносил «Гигантов», заключал пятидесятицентовые пари с сержантом Вели — подчиненным инспектора — и вскакивал с воплями вместе с пятьюдесятью тысячами других маньяков при известии, что Карл Хаббелл, лучший игрок «Гигантов», будет противостоять сеньору Гуфи Гомесу, звезде «Янки».

— «Янки» разделают «Гигантов» под орех, — предсказывал сержант, бывший неисправимым болельщиком «Янки». — А уж Гуфи покажет им, где раки зимуют!

— Четыре против одного, — холодно произнес мистер Квин, — что «Янки» не смогут справиться с Карлом.

— Идет!

— Я тоже участвую, сержант, — усмехнулся красивый мужчина, сидевший перед ними у самых перил. — Привет, инспектор. Прекрасный день для соревнований, верно?

— Джимми Коннор! — воскликнул инспектор Квин. — Звезда эстрады собственной персоной! Джимми, вы, кажется, незнакомы с моим сыном Эллери? Мисс Пэрис, это зна-' менитый Джимми Коннор — Божий дар Бродвею.

— Рад с вами познакомиться, мисс Пэрис, — улыбнулся «Божий дар», принюхиваясь к орхидее в петлице его пиджака. — Каждый день читаю вашу колонку «Увидеть звезды». Познакомьтесь с Джуди Старр.

Мисс Пэрис улыбнулась, и женщина, сидящая рядом с Джимми Коннором, улыбнулась в ответ. В этот момент рядом с ложей появились трое игроков «Янки», которые начали усмехаться, что Коннору пришлось сесть прямо за помещением столь ненавидимой им команды.

Джуди Старр сидела неподвижно. Она была той самой знаменитостью, которую открыл Флоренц Зигфелд[68]; критики называли ее второй Мерилин Миллер. Изящная и хорошенькая, с дерзким профилем и глазами цвета меда, она завоевала сердце Нью-Йорка пением и танцами. Время ее славы было на исходе. Глядя на профиль Джуди, Пола подумала, что, возможно, именно это объясняет горькую складку ее маленького рта, морщинки вокруг трагических глаз и напряженность фигуры.

Возможно. Но Пола не была в этом уверена. В напряженности Джуди Старр ощущался страх перед близкой и непосредственной опасностью. Пола огляделась вокруг и тут же прищурилась.

Прямо за перилами, в ложе слева от них, молча сидел высокий загорелый мужчина. Он уставился на поле в позе, удивительно напоминающей напряженную позу Джуди Старр, к которой мог прикоснуться, протянув через перила большую мускулистую руку. Слева от мужчины сидела женщина, которую Пола сразу же узнала. Лотос Верн, киноактриса!

Лотос Верн в действительности звали Людовика Верник-ки. Приехав из Северной Италии, эта рыжеволосая пышная красотка с глазами цвета ртути изменила имя и впервые блеснула на голливудском небосводе в цветном фильме «Женщина с острова Бали», где щедро использовала возможности своего смуглого соблазнительного тела. Вместе со славой пришла страсть к рекламе, борзым собакам и высоким мужчинам с крепкими мускулами. Облаченная в ярко-желтое платье, она выделялась среди других женщин в ложах, как бабочка среди личинок. Маленькая Джуди Старр, одетая в алое, выглядела рядом с ней старой и поблекшей.

Пола подтолкнула локтем Эллери, который критически наблюдал, как игроки «Янки» орудуют битами.

— Эллери, — тихо спросила она, — кто этот смуглый привлекательный мужчина в соседней ложе?

Лотос Верн что-то сказала упомянутому смуглому мужчине, а Джуди Старр — Джимми Коннору, после чего обе женщины обменялись взглядами, которыми пользуются представительницы прекрасного пола, не имея под рукой ножа.

— Кто-кто? — рассеянно переспросил Эллери. — Ах он! Это большой Билл Три.

— Три! — удивленно повторила Пола. — Большой Билл Три?

— Величайший левша-подающий из высшей лиги бейсбола. — сказал мистер Квин, с почтением глядя на смуглого мужчину. — Шесть футов три дюйма мышц и мускулов, с характером, таким же непредсказуемым, как полет мяча после его подачи, и походкой, которая в течение пятнадцати лет одурачивала лучших бейсболистов. Вот это парень!