Я смотрела то на сводную сестру, то на Щелкунчика, пока воспоминания охватывали меня.

Клара утешала меня, когда мать говорила, что я никогда ничего не достигну, что у меня нет ни красоты, ни ума.

Клара утешала меня, когда я упала с лошади, и мама сказала мне быть менее неуклюжей в следующий раз.

Клара сказала мне, что писаться в постель — не позор, как говорила мама, и что иногда случаются такие казусы.

Возвращаясь к настоящему, я слабо кивнула.

— Если ты хочешь разрушить проклятие, то лучше поторопиться, потому что время подходит к концу.

Не желая видеть на ее лице благодарность, которую я не заслуживала, я повернулась на цыпочках и пошла в тронный зал Мышиного Короля.

— Готова?

— Да, — в унисон ответили Клара и Филип, и я распахнула дверь, стараясь не обращать внимания на печаль, которую вызвала во мне их близость.

31. Клара

Мы с Филипом последовали за Гризельдой в мрачную комнату, где сквозь грязные крошечные окошки пробивались лучи света. Кривая доска скрипнула под моими ногами, и грязный сырой запах заполнил ветхое пространство.

— Ты привела их сюда вместо того, чтобы убить? Как ты смеешь? — прогремел Мышиный Король, его гнев был направлен на Гризельду, которая привела нас в его святилище.

Воспользовавшись его кратковременным отвлечением, я осмотрела комнату и заметила золотой Кракатук в бронзовой пашотнице на деревянной полке позади Мышиного Короля.

Мой взгляд не ускользнул от Мышиного Короля. Семь голов с семью парами острых зубов и красными, яростными глазами повернулись ко мне. Он выхватил меч и двинулся вперед, щелкая семью пастями, сверкая острыми зубами. С таким количеством голов у него было явное преимущество, и он мог предвидеть наши действия, что делало невозможным для нас заполучить Кракатук, находящийся позади него. Пришло время использовать дар акулы. Я вытащила водоросли и бросила их в Мышиного Короля, молясь, чтобы они работали как надо. Водоросли обвились вокруг его тела, связывая, и он изо всех сил пытался двигаться. Мы с Филипом бросились к Кракатуку, но я обнаружила, что не могу вытащить его из пашотницы. Я крутила орех туда-сюда, но он не вытаскивалось. Тем временем Мышиный Король с пугающей скоростью откусывал водоросли.

Филип выхватил меч.

— Я его задержу. Забери Кракатук и скорми его Щелкунчику.

В отчаянии я схватила Кракатук и ударила пашотницу об пол. Кусок откололся от пашотницы, но орех все еще находился в ней. Возможно, лучше было взять их вместе, покинуть замок и выяснить, как разделить их, когда мы выйдем из Перевернутого Королевства. Если еще не будет слишком поздно.

Я засунула Кракатук в невидимую сумку в карман плаща и собралась озвучить новый план, когда зубы щелкнули и прикусили мою мочку уха. Я вскрикнула, повернулась и обнаружила Филипа на полу и Мышиного Короля, свободного от пут, приближающегося ко мне, высоко размахивающего мечом. Я пригнулась, когда металл ударился о металл. Филип вскочил на ноги и отразил удары Мышиного Короля, но оказался в невыгодном положении, когда семь голов обрушились на него, вытянув шеи, как кобры. Филипу прокусили запястье, кровь брызнула из раны и заставила его выпустить клинок, который с грохотом упал на пол. Меч Мышиного Короля изогнулся в воздухе, целясь в грудь Филиппа. Я нырнула за брошенным мечом и отсекла ближайшую ко мне мышиную шею. Голова упала на землю и покатилась, издав оглушительный визг.

Мышиный Король повернулся, целясь мечом мне в грудь. Он был так быстр, что проткнул бы меня копьем, если бы не Гризельда, которая сильно пнула его в пах, заставив согнуться пополам. Она ударила снова, и его меч с грохотом упал на пол.

— Руби остальные головы! — завопила она.

Ей не пришлось повторять дважды. Не прошло и минуты, как закатилась вторая голова, и Филипу хватило времени, чтобы завладеть мечом Мышиного Короля и отрубить третью голову. Но то, что Мышиный Король был безоружен, еще не значило, что он был беспомощен. Его рука обхватила меня за горло и крепко сжала. Я застыла, когда кровь прилила к голове, и сердце заколотилось, готовое выскочить из груди, в то время как нахлынули воспоминания о матери Гризельды, душившей меня.

Гризельда набросилась на него, но он другой рукой легко швырнул ее к стене. Сзади Филип отрубил еще одну голову, и я, наконец, восстановила контроль над своими руками и начала действовать. Я сильно укусила Мышиного Короля за предплечье. Его хватка на моем горле мгновенно разжалась, и я опустила меч, перерезав ему запястье, брызнула алая кровь, а затем я отрубила еще одну голову.

Филип отрубил последние две головы, и Мышиный Король рухнул. Трепет облегчения пронесся сквозь меня, но прежде чем он успел успокоиться, пробили часы, и прозвучал жуткий, безнадежный голос Щелкунчика.

— Твое время истекло. Ты не смогла разрушить проклятие. Твое тело превратится в деревянную куклу, а душа останется во мне навеки.

Я достала Кракатук.

— Нам нужно вытащить его из пашотницы, — я попыталась сделать шаг в сторону Филипа, но обнаружила, что мои ноги не работают. Они уже превратились в дерево, и теперь уже не гнулись голени. Нет, нет, нет. Я была так близко. Я не могла потерпеть неудачу.

Ледяной страх поселился в моем животе, и я прошептала:

— Слишком поздно.

Гризельда встала с корточек и, спотыкаясь, подошла ко мне, широко раскрыв от ужаса глаза, а мои ноги превратились в дерево. Филип ринулся в бой. Он засунул клинок под Кракатук, пока не отделил его от держателя. Я протянула ему Щелкунчика, он сунул орех в рот и нажал на рычаг. Орех раскололся с громким треском, и моя надежда вернулась на секунду. Но когда я посмотрела на себя, то поняла, что проклятие не остановилась. Мои ноги были деревянными, и проклятие ползло по моим бедрам.

— Почему это не работает? — Филип схватил Гризельду за плечи. — Ты навлекла это на нее. Помогай!

Она быстро моргнула, будто пытаясь взять шок под контроль, а затем сказала:

— Скормить Кракатук Щелкунчику — первая часть. Вы должны сделать семь шагов назад, чтобы остановить проклятие.

Не в силах больше чувствовать свои руки, я поняла, что должна примириться с возможностью умереть, и произнесла:

— Я люблю тебя, Филип. Я всегда буду любить тебя.

Его глаза наполнились слезами, когда он шел назад, не отвечая на мое признание, но считая:

— Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Мои губы стали неподвижными, и я молила его взглядом сказать мне, что он любит меня, прежде чем я потеряю способность слышать.

— Шесть. Семь, — на последнем шаге Филип запнулся об одну из голов мертвого Мышиного Короля. С громким стуком он упал на спину.

Все было кончено. Я закрыла глаза, и слезы потекли по лицу. Подождите-ка, я чувствовала свое лицо. Я открыла рот.

— Филип? — я была в состоянии говорить. Через несколько секунд смогла двигать руками, телом и, наконец, ногами.

— Филип! — я бросилась вперед, опасаясь, что он не пошевелится и не издаст ни звука. Конечно, падение не могло быть таким уж плохим.

— Филип? Филипп! С тобой все в порядке? — мой мир остановился, когда я взглянула на него. Он был неподвижным и деревянным. Я взглянула на Гризельду. — Что случилось?

Она сложила руки, не отвечая.

— Что случилось? — потребовала я более решительно.

— Он разрушил проклятие, но частью проклятия было сделать семь шагов назад, не потеряв равновесия. Поскольку он потерял равновесие, проклятие обрушилось на него.

— Какое контрзаклятие?

— Его нет.

Я покачала головой, отказываясь верить.

— Насколько тебе известно, нет. Но я найду кого-нибудь, — вспомнив просьбу мистера Дроссельмейера о мече семиглавого Мышиного Короля, я схватила его и засунула за пояс. — Помоги мне донести Филипа до Эйса.

Гризельда подняла брови, словно спрашивая, серьезно ли я говорю. Я взяла Филипа за плечи, чтобы показать, что серьезно настроена, и она подняла его за ноги.