И беспечная мать, и её невинная дочь были убиты, истерзаны этими скотами. Мист любила Карин за простодушие и жизнерадостность; эту девчушку украли у Мист и у мира... который стал намного беднее после этой утраты.

— Я проживу дольше, чем они, — сказала Мист, — и дольше, чем вы.

Хмурое выражение было последним, что отразилось на лице напавшего на неё мужика. Мист неуловимо изменилась. Она жаждала крови. Её мысли стали дикими. Чистейшая ярость...

Мист поднялась на ноги, с лёгкостью стряхнув с себя мужчин. Под всполохи молний она прорубалась сквозь отряд. Оставив в живых только одного из них, она предупредила:

— Каждый раз, когда решишь преследовать женщину, помни, что она может быть такой, как я. Я пощадила твою жизнь, но мои сёстры кастрировали бы тебя щелчком когтей, их гнев безграничен.

Проведя рукой по лицу, Мист обнаружила, что оно покрыто влагой.

Присев на корточки, Мист увидела своё жуткое отражение в глазах мужчины. Её глаза были серебристыми, лицо покрыто кровью.

— Тысячи существ, подобных мне, заполонили эти земли и ждут своего часа. — В глазах викинга плескался ужас. — И я самая нежная из них.

Мист отвернулась от него, отряхнула руки и пробубнила себе под нос:

— Вот так и рождаются слухи.

Но от её развязности не осталось и следа, когда она взобралась на вершину холма возле моря, где виднелись две свежие могилы.

— Глупая баба, — прошипела она над могилой Энгритт. — Гори в аду. Почему ты ослушалась меня? Я велела тебе увезти Карин как можно дальше отсюда, потому что к весне сюда явятся мародёры. Велела держаться как можно дальше от побережья.

Подбежав к надгробию девушки, Мист сорвалась на рыдания. Обхватив его руками, она прижалась щекой к рунам.

Задыхаясь от отчаяния, она с такой силой врезала по камню, что по образовавшейся трещине стекла тонкая струйка крови.

Мист пролежала на их могилах несколько дней. А жители деревни дежурили возле подножия холма, готовые принести ей дань в обмен на защиту и милость.

Николай содрогнулся от физической боли, которую, казалось, не ощущала Мист... её вымазанная кровью рука примёрзла к камню, мышцы закоченели, а кожа потрескалась от холода. На четвёртый день пришла Никс, сестра Мист, и как пушинку подняла её из снега. На лице Мист льдинками блестели слёзы.

— Тсс, сестрёнка, — сказал Никс, — мы наслышаны о твоей мести. Эта лига мужчин больше никогда не причинит боль ни одной девчонке. Я вообще сомневаюсь, что они рискнут ещё раз сунуться на это побережье.

— Но эта девочка, — растерянно прошептала Мист, из её глаз снова хлынули слезы, — просто умерла.

Последнее слово она прорыдала.

— Да, дорогая, — ответила Никс. — Её не вернуть.

Мист рыдала.

— Но... но так больно, когда они умирают.

Никс прижалась губами ко лбу сестры и пробормотала:

— Они всегда умирают...

Страдания Мист причиняли Николаю больше боли, чем любая физическая рана, которую он когда-либо получал; больше, чем удар, который стал для него смертельным. Она убегала от этих мужчин, чтобы завлечь их; преследователи «беззащитной» девушки были теми, кто умрёт.

Он хотел и дальше смотреть это воспоминание, но началась другая знакомая сцена. Собрание возле очага.

— …и научу её добру и благородству, тому, чему Валькирии…

Сугробы снаружи были настолько высокими, что скрывали половину окна.

Под звуки голоса своей сестры Мист закрыла глаза и окунулась в воспоминание, которое Николай очень хотел увидеть. Поклявшись снова, что будет достойна, Мист вспоминала, как стояла посреди поля битвы, которое было усеяно сотнями тысяч растерзанных на куски трупов.

Мист было чуть больше пятнадцати, когда её сделали выбирающей убитых… [13] потому что её мать была храброй Пикткой, которая вонзила кинжал в своё сердце. Мист должна была быть такой же.

Но не была. Ещё нет. Её колотило от ужаса. Николай хотел оказаться рядом с ней, чтобы защитить и утешить её.

— Они все проявили храбрость. — Она безумно кружила по полю боя, ощущая, как от неё волнами расходится электричество. Река крови омывала её лодыжки. Мист растерянно прошептала: — Как мне выбрать? Я как нищий, который раздает монеты...

Она не могла унять дрожь и стыдилась этого.

Мист поклялась, что впредь будет достойна называться Валькирией. И раз за разом на протяжении двух тысячелетий доказывала это.

Пока не встретила мужчину из армии врага...

Возникло новое воспоминание. Сможет ли Николай выдержать ещё одно?

Мист побежала к нему, когда он вернулся в Блэчмаунт с задания. Когда Николай прижал её к своей груди и поцеловал, она подумала: «Я просто бросилась в его объятия. Я просто... Вау. Вау. Афигеть».

Николай вспомнил, как она, краснея и паникуя, отскочила от него.

Теперь он знал почему. Мист, как и все Валькирии, верила, что узнает своего истинного спутника жизни, когда он распахнёт руки, а она поймёт, что готова броситься в его объятия...

Николай проснулся от собственного крика. Он ошибался на её счет. Его грудь болела от всех потерь и мучений, которые ей пришлось пережить. Он потянулся к ней.

— Мист, ты свободна...

Кровать была пуста. Николая охватил страх.

Он вскочил на ноги и осмотрел комнату. На столе лежала заляпанная кровью записка, прижатая крестом. Николай прочитал:

Сердце за сердце.

Несмотря на то, что влюбившись в вампира, Мист потеряла бы авторитет в глазах своих сестёр и всего Ллора, она отдала своё сердце... ему.

Николай ощутил, что паника, как клинок, пронзила всё его тело. Пошатываясь, он полупереместился в кабинет.

Сейф исчез.

К ужасу Николая камень, в который был вмонтирован сейф, покрывала кровь. Мист когтями выдрала его, чтобы добраться до своей цепочки, до своей свободы.

Николай упал на колени, опустив голову, когда крик боли вырвался из его груди. При первой встрече он предложил Мист пытки. Едва вернув, лишил её свободы.

А потом...

Сердце за сердце. Она заставила биться его. А он разбил её?

Николай потерял свою Невесту. И он это заслужил.

Глава 17

Спустя пять дней после возвращения Мист в Вал Холл ковен собрался вокруг вампирского сейфа. Металл, скорее всего, был зачарованным, но у Реджины имелся Меч Одина, который мог разрезать что угодно.

Вернее, всё, кроме цепочки, как обнаружили Мист и Реджина... после одного жуткого эксперимента, который чуть было хорошенько не укоротил Мист.

Сёстры продолжали обсуждать, кто из них станет ответственной за цепочку. Пока Рос жив, Мист нельзя её носить. Поскольку никто не желал брать на себя ответственность, убийство этого вампира казалось офигенным решением.

Реджина подняла меч над головой. Даже летающие снаружи призраки, казалось, замедлили кружение, чтобы заглянуть в окно. Валькирии недавно наняли этих призрачных существ, чтобы охранять Вал Холл от незваных гостей... после того, как на дом напал обращённый в вампира демон.

С драматичным вздохом Реджина опустила меч и разрезала сейф. Тут же посыпались искры, и повалил дым.

Когда воздух очистился, Мист устало протянула руку, чтобы забрать цепь. Рядом с ней лежал небольшой деревянный ящичек размером с бархатную коробочку от украшений.

Её сёстры тоже это поняли; они потянулись к коробочке, как к свадебному букету.

— Блестяшка в коробочке. Блестяшка, — взвизгнула одна из самых младших сестёр.

Мист схватила коробочку первой. Даже если бы она не успела, то просто придушила бы любого, кто посмел бы сбежать с этой коробкой.

— Открывай уже, — порывисто крикнула Реджина.

Мист послушалась.

Изнутри сиял свет.

— Великая Фрея, — выдохнул кто-то. — Бриллиант. Большой. Блестящий.

Ещё одна Валькирия сказала:

— Да это не камень, а целое состояние. С каких пор вампиры стали вкладывать деньги в брюлики? Не, ну реально.